Глава 6.
Всеобщее контрнаступление Вьетминя.
Январь 1951 — май 1952 гг.

К началу декабря 1950 года Зиап со своими войсками подступил к Тонкинской дельте и принялся за организацию тыловой инфраструктуры для предстоящего наступления. Изначально он рассчитывал сокрушить противника мощной и быстрой атакой в дельте и к концу декабря взять Ханой<1>. Между тем французы на оборонительных рубежах к северу от Ханоя оказали врагу серьезное сопротивление. Стойкость противника и вдобавок трудности с организацией тыла, а также с передвижением войск привели Зиапа к пониманию того, что быстрой победы не будет. В связи с этим он переиграл планы и занялся всеобъемлющими приготовлениями.

Китайцы поставили в распоряжение Вьетминя дополнительные партии минометов, артиллерийских орудий и зениток, и солдаты Зиапа приступили к освоению новой матчасти. Значительное количество бойцов Региональных сил получили “повышение” и, обретя статус профессионалов, заняли места в рядах частей Главных сил. К тому моменту, когда процесс подготовки завершался, под рукой у главнокомандующего сил Вьетминя находилось шестьдесят пять пехотных батальонов, двенадцать артиллерийских дивизионов и пять инженерно-саперных батальонов — то есть пять полностью укомплектованных дивизий регулярных войск. 308-я и 312-я дивизии дислоцировались к западу от дельты, около Винь-Ена, 316-я дивизия — к северу от Хайфона, возле побережья, 320-я находилась на своей обычной позиции к югу от дельты, а 304-я, которой изначально отводилась роль резерва, — во Вьет-Баке. Боевой дух войск Вьетминя находился на подъеме. Уничтожив французские части около китайско-вьетнамской границы, они с оптимизмом смотрели в будущее и чувствовали себя уверенными в том, что смогут изгнать ненавистных колонизаторов из Тонкинской дельты и Ханоя. Пришло время для начала долгожданного Всеобщего контрнаступления.

Для того чтобы понять ход событий 1951 года, необходимо уяснить себе то выдающееся положение, которое занимало Всеобщее (генеральное) контрнаступление в стратегии Вьетминя. Труонг Чинь, один из теоретиков революционно-освободительной борьбы Вьетминя, в 1947 году написал книгу под названием “Букварь революции”. На страницах своего труда Труонг предсказывал, что война Вьетминя с французами разделится на три фазы. На первом этапе войска французов окажутся сильнее отрядов Вьетминя, на втором — сложится некий шаткий баланс сил, на третьем — превосходство Вьетминя станет очевидным, и тогда его армия начнет Всеобщее контрнаступление, называемое коммунистами ТТК (аббревиатура от вьетнамского Тон Тан Кот — Всеобщее контрнаступление). Труонг рассматривал ТТК как кульминационный момент борьбы, последний акт перед великой победой.

Труонг Чинь описывает финальную фазу и обстоятельства, которые обусловят торжество вооруженной и политической дay трань, такими словами: “На стадии Всеобщего контрнаступления, когда баланс сил сложится в нашу пользу, в соответствии с выработанной нами стратегией, надлежит перейти к массированному наступлению, врагу же придется обороняться и отступать. Существуют два определяющих фактора нашей стратегии Всеобщего контрнаступления. Первый — мощь нашей армии и нашего народа, а второй — ослабление врага и полная деморализация его войск. Вероятно, окажется так, что наши материальные возможности будут некоторым образом уступать тем, которыми располагает неприятель, но вместе с тем, ввиду особых условий, сложившихся в Индокитае, во Франции, во французских колониях и во всем мире, а также принимая во внимание тенденции к дезорганизации противника и его моральному разложению, нам удастся вывести нашу борьбу на стадию Всеобщего контрнаступления. Так, например, вследствие затянувшейся войны неприятельские солдаты начнут терять боеспособность и утрачивать храбрость, их все сильнее будет охватывать тоска по дому. Экономика Франции ослаблена, снабжение армии затруднено (таким образом, французским солдатам придется терпеть нужду), а французский народ не хочет, чтобы война во Вьетнаме продолжалась... Что же касается нас, то, несмотря на то что материальные ресурсы наши пока еще относительно невелики, боевой дух наш неизменно крепнет... На этой стадии враг сдает многие позиции и укрепляется в крупных городах... Что же до нас, то мы всем народом должны подняться на войну и начать наступление на всех фронтах, чтобы окончательно разгромить противника и добиться полной независимости и объединения страны...”<2>

Как явствует из вышесказанного Труонг Чинем, в 1951-м лидеры Вьетминя считали предпосылки для ТТК уже сложившимися. В Тонкинской дельте войска Зиапа не уступали мощью французским, а по боевому духу значительно превосходили их. Кроме того, достигнув успехов в 1950-м, вьетнамцы владели инициативой. В общем, по мнению Зиапа, “объективная реальность” предписывала коммунистам начало Всеобщего контрнаступления.

И наконец, существовали военные, политические и экономические императивы, подталкивавшие лидеров Вьетминя к широкомасштабному наступлению. Победы, одержанные Зиапом в 1950-м, не разрешили полностью наиболее жизненно важной проблемы — нехватки риса, а потому аппаратчики из правительства Хо и бойцы Вьетминя по-прежнему сидели на урезанном пайке. Не исчезли трудности, связанные с контролем населения. Коммунистам требовалось больше солдат и больше подвластных территорий, чтобы иметь возможность более обоснованно выступать от имени всего вьетнамского народа. Таким образом, Вьетминю надлежало овладеть если не всей Тонкинской дельтой, то хотя бы значительной ее частью.

И еще одной “шпорой”, больно втыкавшейся в бока “коня” Вьетминя, являлось время. Помощь, оказываемая французам Соединенными Штатами, становилась все более ощутимой. Так, до пятнадцати процентов оборудования и снаряжения, имевшегося в распоряжении французов в 1950 — 1951 гг., были американскими. Разумеется, США не собирались останавливаться на этом, а потому Зиап торопился нанести удар, пока поступление нового оружия и техники не усилили боеспособность войск противника<3>. К тому же неприятель, боевой дух солдат которого постоянно возрастал, старательно укреплялся на оборонительных рубежах. И наконец, оттягивание сроков начала наступления могло привести к тому, что французы перехватили бы инициативу и сами нанесли удар по позициям Зиапа. Все тот же неутомимый Хо в декабре 1950-го критиковал тех, кто победил французов возле северной границы. “Дядюшка”, конечно, тоже указывал на важность фактора времени. Вот что он говорил: “Враг приходит в себя. Он не будет сидеть и ждать, но атакует снова. Неприятелю нужно выиграть время и приготовиться к ответному удару... Нам тоже нужно выиграть время на подготовку — это необходимое условие для победы над противником. В делах войны время — чрезвычайно важный аспект, который находится в числе трех основных составляющих победы... Только сумев выиграть время, мы сможем создать условия для одоления врага”<4>. С другой стороны, Хо недвусмысленно и почти грубо давал понять своим товарищам по партии, сколь важно “выигрывать время”, то есть не давать французам ни отдыха, ни срока. Вот что он заявил собравшимся: “Ввиду необходимости выиграть время, наше собрание не должно быть продолжительным... Докладывать надлежит кратко, касаясь только главных проблем. Нечего разводить словеса. От болтовни никакого прока, только время теряем”<5>.

Несмотря на то что все как будто бы указывало на целесообразность начала Всеобщего контрнаступления, у Хо, похоже, имелись какие-то сомнения. По крайней мере, так обстояло дело в декабре 1950-го. Он предупреждал руководителей Вьетминя: “Давайте-ка не будем... недооценивать врага. Нам предстоит одержать победы еще во многих битвах, прежде чем мы сможем перейти ко Всеобщему контрнаступлению”<6>. И все же позднее Хо, по всей видимости, изменил свое мнение.

Со своей стороны, де Латтр быстро изыскал средство перехватить инициативу, утраченную французами в прошедшем году. Строго говоря, план главнокомандующего состоял в запоздалой попытке выполнить рекомендации, данные генералом Ревером в 1949-м. Стратегия де Латтра основывалась на одной главной концепции: он намеревался поднять наступательную мощь французских войск до такого уровня, чтобы получить возможность вырвать инициативу из рук Зиапа и атаковать. Генерал резонно полагал, что, если французам не удастся развернуть сколько-нибудь серьезных по масштабам наступательных действий в Северном Вьетнаме, войну можно будет считать проигранной. Во-первых, целью его стало уменьшение количества французских солдат, задействованных для защиты оборонительных рубежей. Для этого ему надо было возвести фортификационную линию по периметру дельты, провести в жизнь внутри “огороженной” территории программу умиротворения и передать оборонительные функции Национальной вьетнамской армии под командованием императора Вьетнама Бао-Дая. Во-вторых, он считал необходимым добиться увеличения получаемой из Соединенных Штатов помощи. Однако в начале января 1951 года его рассчитанная на длительную перспективу стратегия являлась в значительной степени теоретической, поскольку, прежде чем приступить к реализации своей долго-строчной программы, де Латтру предстояло отразить первые атаки в рамках Всеобщего контрнаступления Зиапа.

Зиап решил разыграть первый акт спектакля под названием ТТК 13 января у Винь-Ена, примерно в сорока километрах к северо-западу от Ханоя. Зиап дал этой кампании название “Трап Хуонг Дао” — так звали легендарного вьетнамского героя, которому в течение XIII века дважды удалось отразить вторжение монголов. Ни сам Зиап, ни кто-либо из остальных руководителей Вьетминя не объясняет, почему Зиап избрал в качестве первого объекта наступления именно Винь-Ен. Вообще-то вьетнамские коммунисты никогда не касались публично закончившейся для них катастрофой кампании 1951 года, однако путем логических выкладок можно выявить причину, по которой выбор пал на Винь-Ен — ключевой пункт на пути к Ханою с северо-запада и запада. Местность благоприятствовала атакам Вьетминя. Овладение районом Винь-Ена позволяло вьетнамцам скрытно пройти южнее Вьет-Бака вниз по хребту Там-Дао и подобраться к городу на расстояние в пятнадцать километров. Кроме того, позади французских позиций в Винь-Ене тянулось на несколько километров заболоченное озерцо шириной в несколько сотен метров. Если бы вьетнамцам удалось заставить противника отступать, он неминуемо угодил бы в эту естественную западню. И наконец, победа Вьетминя в Винь-Ене означала бы, что французские позиции в дельте к западу от города и к северу от Красной реки оказались бы отрезанными. В особенности это касалось поста в Вьет-Три. Как, вероятно, рассчитывал Зиап, захват Винь-Ена привел бы к еще одной катастрофической для противника эвакуации — на сей раз к выводу войск из западных фортов. По некоторым сведениям можно предположить, что, покончив с Винь-Еном, коммунисты атаковали бы Вьет-Три<7>. В любом случае выбор Винь-Ена в качестве первого объекта для Всеобщего контрнаступления представлялся разумным.

Изначально французы вели оборону Винь-Ена силами двух мобильных групп, каждая из которых состояла из трех пехотных батальонов и одного артиллерийского дивизиона. Обе они, с учетом подразделений поддержки, насчитывали около 6000 человек. Одна группа, 3-я, располагалась в Винь-Ене, а другая, 1 -я, в нескольких километрах к востоку от города. Небольшие пехотные части занимали передовые посты в горах к северу. Против шеститысячного контингента французов Зиап выставил две дивизии, 308-ю и 312-ю, всего около 20 000 бойцов. Он намеревался разделить мобильные группы противника и разбить их поодиночке. Первым делом он собирался выманить 3-ю группу из Винь-Ена, атаковав форпост Бао-Чук, который защищали всего пятьдесят человек. Затем Зиап окружил бы отряд, отправившийся на выручку гарнизона Бао-Чука. Уничтожив или серьезно потрепав 3-ю мобильную группу, Зиап предполагал затем двинуть две свои дивизии на охват города, при этом 308-я наступала бы на него с севера, а 312-я — с запада.

План Зиапа едва не удался. На исходе дня 13 января 308-я дивизия атаковала и захватила Бао-Чук. Как и предполагал Зиап, на следующий день (14 января) 3-я мобильная группа выдвинулась на север и угодила в засаду, расставленную 312-й дивизией Вьетминя. Французам досталось. Они потеряли почти весь сенегальский батальон и большую часть 8-го алжирского полка спаги{40}. С наступлением темноты 3-я группа под прикрытием огня артиллерии и тактической авиации “уползла” обратно в Винь-Ен. К вечеру французам пришлось отойти к заболоченному озеру, а вьетминьцы заняли нахолившиеся на севере холмы, с которых просматривался Винь-Ен. Своими атаками силы Вьетминя проделали между позициями 3-й и 1-й групп проход шириной примерно в пять километров. Итак, операция развивалась в точном соответствии с планами Зиапа, а перспективы французов выглядели весьма мрачно.

В тот самый день в Винь-Ен на легком самолете прилетел де Латтр и взял рычаги управления боевыми действиями в собственные руки. Он немедленно приказал 2-й мобильной группе выступать из Ханоя к месту сражения. Он велел командиру 1-й группы доставить потрепанной 3-й группе дополнительное количество боеприпасов и очистить высоты к востоку от Винь-Ена. Кроме того, де Латтр распорядился о переброске подкреплений по воздуху из Южного Вьетнама. 15 января, когда Зиап по непонятным причинам не проявлял активности, в бой вступила 1-я мобильная группа, которая после полудня взяла высоту 157. На следующий день, 16 января, французы повели контратаку с целью захвата господствующих высот. Противник не оказал серьезного сопротивления, и ближе к вечеру французы возвратили себе высоты 101, 210 и 47.

Внезапно после полуторадневного бездействия Зиап нанес удар. В 17.00 16 января вся 308-я дивизия численностью 10 000 человек устремилась со склонов поросшего джунглями хребта Там-Дао на спешно окопавшихся французов. Все это чем-то напоминало знаменитую атаку Пикетта при Геттисберге{41}. Наступление продолжалось и ночью, и на следующий день. В результате ожесточенных боев французы потеряли холмы в центре своей оборонительной позиции, но смогли удержать прикрывавшие фланги высоты 210 и 157. Используя все самолеты, даже транспортные, французская авиация с опустошительным эффектом обрушила пушечно-пулеметный огонь, бомбы и напалм на скопления атакующих войск Вьетминя. Горящий напалм вызвал среди вьетминьцев панику, и они бежали обратно в лес, из которого вышли.

К утру 17 января сложилась критическая ситуация, причем для обеих сторон. Де Латтр, чтобы отбить у врага центральные высоты, ввел в дело свой резерв — три батальона, прибывшие из Ханоя и организованные во 2-ю мобильную группу. Командование Вьетми-ня на рассвете бросило на последний штурм 308-ю дивизию, однако атака ее довольно быстро захлебнулась. Снова исход дела решили французские самолеты-штурмовики. Наконец, 312-я дивизия провела запоздалую атаку с северо-запада. Она не удалась, и сражение стало затихать. Вскоре после полудня вьетнамцы отступили на север в джунгли Там-Дао. Французы, слишком измотанные битвой, позволили им уйти. Зиап не просто проиграл свое первое тщательно спланированное наступление, он еще оставил на поле значительную часть бойцов своих лучших дивизий. Потери коммунистов составили от 6 000 до 9 000 убитыми, 500 пленными и предположительно около 6 000 ранеными. Для Зиапа и всего Вьетминя Винь-Ен стал местом катастрофы.

Как и полагается у коммунистов, Зиап поспешно (23 января) собрал комиссию для расследования причин поражения. Пытаясь переложить вину с больной головы на здоровую, Зиап обвинил свои войска в недостатке боевого рвения и трусости<8>, что, конечно, было совершеннейшей ложью. Вовсе не бойцы Вьетминя проиграли сражение под Винь-Еном, проиграл его сам Зиап. Во-первых, он недооценил эффективность поддержки авиации, тех преимуществ, которые заключает в себе возможность быстрой переброски подкреплений воздушным путем, а также роста потерь и страха — неминуемых следствий применения напалма. Допущенные им тактические просчеты и без того вели к поражению, однако исход битвы в пользу французов решили авиационная поддержка и применение напалма. При этом Зиап знал, что такое напалм и какое воздействие он оказывает, так как 22 декабря 1950 года французские ВВС уже использовали это средство против скоплений войск Вьетминя. Во-вторых, Зиап упустил несколько тактических возможностей. 14 — 15 января ему удалось разделить французские силы, заставить их пятиться к заболоченному озерцу. Если бы тогда им была проведена скоординированная решительная атака силами 308-й и 312-й дивизий, он вполне мог нанести поражение обеим мобильным группам французов и захватить Винь-Ен.

Третья ошибка Зиапа заключается в том, что 16 января он легко отдал противнику холмы к северу от Винь-Ена, которые его солдаты за день до того отбивали в ожесточенном сражении. Ему следовало приказать им окопаться на удобных для обороны позициях и вынудить французов отвоевывать их у него метр за метром. Сам Зиап никак не объясняет собственных промашек — он никогда и нигде не говорил и не писал о них. Очевидно, он решил увести войска с относительно открытых холмов под прикрытие джунглей, где вьетнамцы несли меньшие потери от действий неприятельской артиллерии и авиации. Вместе с тем хотя его отход на естественным образом защищенные позиции утром 16 января еще можно считать разумным шагом, то, принимая во внимание все те же факторы — огневую поддержку авиации и артиллерии, — массированная атака ближе к вечеру того же дня была не просто неразумной, а самоубийственной.

И наконец, Зиап не сумел правильно координировать действия двух своих пехотных дивизий. Он смог удачно распорядиться ими 13 января, когда 308-я дивизия взяла Бао-Чук, а 312-я устроила засаду 3-й мобильной группе. Вместе с тем в критический момент, когда 308-я предприняла развернутую атаку 17 января, вьетнамский командующий не ввел в дело 312-ю дивизию, хотя имел возможность выдвинуть ее с северо-запада и атаковать участок между занятыми французами высотами и Винь-Енем. Бездействие 312-й дивизии позволило противнику сосредоточить авиацию и артиллерию против 308-й дивизии. Затем 312-я начала свою атаку, но слишком поздно, когда потрепанная 308-я уже была не в состоянии ее поддержать. В итоге получилась классическая “атака по частям” — то, от чего предостерегают боевые уставы всех армий. Так что упрекать в поражении под Винь-Еном следовало не войска Вьетминя, а Зиапа, принявшего необоснованное решение и совершившего тактическую ошибку.

Ограниченный результат победы над Зиапом под Винь-Еном вынудил де Латтра поторопиться с проведением в жизнь своего стратегического плана, призванного увеличить наступательные возможности французских войск. Он немедленно приказал приступить к возведению вокруг дельты цепи укреплений, получившей название “линии де Латтра”. Эта оборонительная полоса протянулась от морского побережья севернее Хайфона на запад к Вьет-Три, а оттуда шла на юго-восток и снова упиралась в море возле Фат-Дьема. “Линия” состояла преимущественно из небольших укрепленных позиций пехоты, сооруженных таким образом, чтобы защитники каждой из них могли поддерживать своих соседей. К середине лета 1951 -го французы завершили строительство шестисот подобных постов, и еще столько же было сдано до конца года.

Вопрос о военной значимости этой тонкой линии укреплений является спорным. Для ее обороны требовалось двадцать пехотных батальонов (свыше двух пехотных дивизий), но при этом она не могла предотвратить просачивания в дельту партизан Вьетминя. “Линия” не очень мешала проходить внутрь периметра даже сравнительно крупным частям Главных сил. Позднее Анри Наварр, один из преемников де Латтра на посту главнокомандующего, назвал ее “чем-то вроде линии Мажино”<9>. Она оправдала бы свое предназначение, если бы французам удалось со временем организовать ее оборону силами вьетнамских войск. В этом заключалась часть плана де Латтра, и французский главнокомандующий нажимал на Бао-Дая, с тем чтобы тот поспешил с созданием и обучением Национальной вьетнамской армии. Де Латтр даже основал военное училище для подготовки вьетнамских офицеров и в июле 1951-го потребовал от Бао-Дая начать мобилизацию. К сожалению, идея создания боеспособной Национальной вьетнамской армии так толком и не осуществилась.

Согласно стратегическому замыслу де Латтра, строительство “линии” и формирование Национальной вьетнамской армии затевалось с одной единственной целью — высвободить как можно больше французских войск для активного противодействия силам Зиапа, пытающимся проникнуть в дельту, а впоследствии для того, чтобы развернуть планомерное наступление на Вьетминь. Во многом именно из-за того, что Национальная вьетнамская армия так и не стала тем, на что рассчитывал де Латтр, ни ему, ни кому-либо из его преемников на посту главнокомандующего не удалось увеличить наступательную мощь французов в регионе до такой степени, чтобы те оказались способными сокрушить армию Зиапа.

Пока де Латтр строил блокгаузы и принуждал вьетнамское правительство Бао-Дая поспешить с формированием национальной армии, Зиап изучал причины поражения под Винь-Еном и планировал новую операцию, целью которой оставался захват Тонкинской дельты. Он передвинул свои базы снабжения в восточном направлении, заново укомплектовал 308-ю и 312-ю дивизии и к концу марта был готов возобновить активные действия. В ночь с 23 на 24 марта Зиап начал вторую фазу своего Всеобщего контрнаступления, избрав ее объектом небольшую деревушку Мао-Ке, расположенную на северо-восточном участке оборонительного рубежа французов. Эту боевую операцию он назвал кампанией “Хонг Хоа Там” в честь лидера вьетнамского сопротивления, сражавшегося с французами в начале двадцатого века именно в окрестностях Мао-Ке. Выбор Мао-Ке был удачен с нескольких точек зрения. Располагалась она всего в тридцати километрах к северу от Хайфона, ключевого пункта французской “линии жизни” в дельте. Потеря Хайфона или даже создание серьезной угрозы ему могло вынудить противника покинуть дельту. Кроме того, местность позволяла коммунистам скрытно подобраться к Мао-Ке из Вьет-Бака. Туда вело много троп и дорог, по которым вьетнамские носильщики могли бы осуществлять снабжение своих войск из баз Вьетминя во Вьет-Баке и Китае, расположенных достаточно близко от места предстоящей операции. Небольшой гарнизон Мао-Ке состоял из 400 вьетнамцев и африканцев, сломить сопротивление которых, как рассчитывал Зиап, будет несложно. Существовало всего одно соображение, говорившее не в пользу Мао-Ке, однако до поры до времени оно оставалось скрытым для Зиапа.

Он поручил проведение атаки свежей 316-й дивизии, а также выдвинул в район Мао-Ке частично восстановленные 308-ю и 312-ю дивизии, с тем чтобы они могли поддержать необстрелянную 316-ю и развить ее успех. Зиап отдал приказ 304-й дивизии (которую он передислоцировал из Вьет-Бака на позиции к юго-западу от дельты) и 320-й дивизии, находившейся южнее дельты, предпринять отвлекающие атаки и оттянуть на себя резервы французов.

Между ночью с 23 на 24 марта, ставшей началом атаки, и 26 марта вьетминьцам в ходе упорных боев удалось овладеть всеми французскими аванпостами за исключением одного — угольной шахты, где держали оборону девяносто пять воинов-партизан из местного племени то{42}. Как и в Винь-Ене, на начальной стадии операция развивалась вполне удовлетворительно для Зиапа. 26 марта Зиап развернул 316-ю дивизию для решающего штурма. Вот тут и сделался вдруг очевидным негативный момент, не учтенный вьетнамским главнокомандующим при выборе Мао-Ке. Три эсминца и два десантных судна французского военно-морского флота поднялись вверх по течению реки Да-Бак и открыли сильный орудийный огонь по скоплению живой силы 316-й дивизии. Этот обстрел с кораблей, а также налет авиации привели к огромным потерям среди личного состава 316-й и сорвали ее атаку еще до того, как она началась. 27 марта Зиап перегруппировал 316-ю для новой атаки.

Де Латтр на первой стадии наступления противника к Мао-Ке реагировал медленно и осторожно. Даже 26 марта он все еще полагал, что активизация сил Зиапа у Мао-Ке может быть лишь диверсией. Де Латтра беспокоило, что ему никак не удается установить местонахождение 308-й и 312-й дивизий Вьетминя. Он не знал, что им отведена роль поддержки 316-й при Мао-Ке, и опасался их внезапного удара на каком-нибудь участке обороны с северной стороны периметра. Вследствие этого 26 марта де Латтр, наряду с морскими судами, послал к Мао-Ке только один батальон парашютистов и несколько артиллерийских батарей. Рано утром 27 марта, в 4.00 перегруппированная 316-я дивизия со всей яростью бросилась в атаку на бойцов то, оборонявших угольную шахту. Схватка была ожесточенной, но защитникам удалось продержаться до утра, когда в дело вступили французские самолеты, обрушившие на головы коммунистов бомбы и напалм. В 14.00 27 марта французский парашютный батальон выдвинулся из деревушки Мао-Ке, чтобы выручить подразделение, защищавшее шахту, но вскоре натолкнулся на мощный артиллерийский, минометный и пулеметный огонь противника. Весь остаток дня парашютисты были буквально прижаты к земле и лишь ночью смогли вернуться обратно в Мао-Ке.

Двадцать седьмое марта принесло Зиапу и его измотанным войскам еще один сюрприз. С наступлением темноты партизаны то, так храбро оборонявшие шахту от подавляющих сил противника, искусным маневром обошли позиции осаждавших их вьетминьцев и благополучно отступили к деревне. При этом они забрали с собой не только своих раненых, но и семьи соплеменников, жившие при шахте.

Теперь, когда все французские аванпосты были уничтожены, 28 марта Зиап мог начать решающий штурм. В 02.00 артиллерия Вьетминя обрушила на Мао-Ке шквал огня, затем в атаку “живыми волнами” ринулась пехота. В охваченной пожарами и взрывами деревне разгорелся ожесточенный бой. С ближайших подступов французская артиллерия вела заградительный огонь, в то время как парашютисты и уцелевшие солдаты гарнизона сходились с вьетминь-цами в рукопашных схватках, сражаясь за каждую улицу, каждый дом. Второй полк Вьетминя получил приказ поддержать своих товарищей в Мао-Ке, но угодил под артиллерийский огонь французов в заранее пристрелянной зоне и был полностью рассеян. К середине утра штурм прекратился и атакующие начали отходить. Провал очередной тщательно спланированной операции стоил Зиапу более 3 000 человек. Кроме того, он проиграл де Латтру уже второе сражение, хотя заслуга в том последнего и не была особенно велика.

Выявить и “разложить по полочкам” ошибки, допущенные Зиа-пом в сражении при Мао-Ке, довольно легко. Во-первых, он не воспользовался промедлением де Латтра, не сразу пославшего подкрепления к Мао-Ке. Зиапу следовало захватить деревню до появления там парашютного батальона, а также предвидеть вероятность вмешательства французских военно-морских сил, сорвавших атаку вьетминьцев. На протяжении всей операции Зиап проявлял нерешительность, кроме того, он оказался настолько близорук, что не учел возможностей флота противника, как раньше, при Винь-Ене, не рассчитал, сколь губительными для его армии окажутся действия французской авиации.

Несмотря на кровавые неудачи при Винь-Ене и Мао-Ке, Зиап и прочие руководители Вьетминя решили осуществить еще одну попытку Всеобщего контрнаступления и пробиться в дельту до того, как задует муссон. На сей раз Зиап выбрал для нанесения главного удара район реки Дай (Сонгдай) на юго-западном участке линии де Латтра, назвав операцию “Куанг Трунг” по имени легендарного вьетнамского героя, сумевшего в 1789 году разбить китайцев под Ханоем. Критики кампаний, которые вел Зиап в 1951-м, неизменно задаются вопросом: а стоило ли затевать еще одну операцию после поражений при Винь-Ене и Мао-Ке? На первый взгляд их доводы выглядят разумными, однако на решения вьетнамского главнокомандующего все же оказывали влияние факторы, заставившие его вообще начать наступательные действия в том году. Как считал Зиап, время работало на французов, сила которых по мере поступления военной помощи из Соединенных Штатов возрастала. Кроме того, вьетминьцы рассчитывали расширить свои людские ресурсы, а также решить продовольственную проблему, по-прежнему остро стоявшую перед ними. Победа в кампании на реке Дай могла дать коммунистам контроль над провинциями Нинь-Бинь и Нам-Ха, где в год собирали три урожая риса и где жило большое количество потенциальных солдат.

Учитывая все политические, экономические и военные соображения, выбор в качестве объекта для третьего наступления Вьетминя участка на реке Дай можно назвать вполне разумным. Во-первых, объект этой атаки представлялся более скромным, чем конечные цели двух предыдущих кампаний, в первом случае Ханой и во втором — Хайфон. Разработчик операции “Куанг Трунг” был готов в случае успеха удовлетвориться лишь южной окраиной дельты, провинциями Нинь-Бинь и Нам-Ха. Захватив эти провинции, Вьетминь мог бы не только контролировать густонаселенные и богатые рисом территории, но и нанести чувствительный удар по своим врагам католикам, наиболее многочисленным именно в этой части Северного Вьетнама.

Для Зиапа район реки Дай представлялся привлекательным еще и с тактической точки зрения, поскольку хорошо подходил для нанесения неожиданного удара. Оба предыдущих удара были нацелены на северный фланг линии де Латтра, находившийся недалеко от Вьет-Бака и китайской границы — мест концентрации войск и центров снабжения Вьетминя. Именно на этом направлении французы должны были ожидать очередного нападения, так что скрытно подготовленная атака на каком-либо другом участке застигла бы их врасплох. Кроме того, сама местность вдоль реки Дай благоприятствовала проведению внезапной атаки. Западный берег реки, контролируемый вьетминьцами, был выше восточного, где находились французские оборонительные сооружения, и представлял собой обширный и поросший густыми джунглями карст (известковые отложения), изрезанный множеством расщелин, глубоких оврагов и пещер. По нему нападающие могли незаметно выйти на позиции для атаки. На такой местности можно было легко спрятаться от французской авиации. В то же время река Дай, проходимая только для легких речных и десантных судов французов, была слишком мелководной для эсминцев, сыгравших решающую роль при Мао-Ке, и те не имели возможности достичь предполагаемого района боевых действий. Еще одно преимущество Зиап видел в том, что в этой части страны размещалась свежая, еще не изведавшая поражений 320-я дивизия Вьетминя. Столь же важным обстоятельством было наличие в районе предстоящей операции двух ранее просочившихся туда локальных частей Главных сил, 42-го отдельного полка и 64-го полка из 320-й дивизии. Во время своей третьей атаки Зиап собирался использовать эти полки особым образом.

Хотя стратегическая цель Зиапа была ограниченной, тактический план его кампании на реке Дай являлся наиболее впечатляющим по сравнению с планами других операций Всеобщего контрнаступления 1951 года. В течение апреля 312-я дивизия должна была отвлекать внимание французов боевой активностью в секторе Винь-Ена, создав угрозу этому городу и проникнув в глубь тайской территории, лежащей далее к западу. Под прикрытием этой диверсии Зиап. предполагал снять 308-ю дивизию с занимаемой ею позиции на севере дельты и перевести вокруг западной оконечности линии де Латтра для атаки вражеских позиций с юга. Это было монументальное предприятие, предполагавшее не только передислокацию 10 000 — 15 000 солдат, но и использование 40 000 носильщиков. Со своих позиций в карстовом районе, прилегающем к реке Дай, 304-я дивизия должна была наступать на Фу-Ли, а 308-я дивизия — штурмовать Нинь-Бинь. Обе эти атаки планировались как второстепенные и были предназначены для того, чтобы сковать французские резервы. Главный удар предстояло наносить 320-й дивизии, исходная позиция которой находилась далее к юго-востоку. Перед ней стояла задача овладеть южным краем дельты и соединиться со своим 64-м полком около Тай-Биня. Одновременно 42-й отдельный и 64-й полки должны были атаковать французов позади оборонительных рубежей линии де Латтра, чтобы вызвать беспорядок в тылу противника и помешать выдвижению его резервов против 320-й дивизии.

Время поджимало Зиапа. Выбирая момент — конец апреля или самое начало мая, — Зиап рассчитывал на то, что в случае успеха юго-западный муссон, который обычно приходит в середине мая, лишит французов возможности использовать авиацию и ограничит действия их наземных войск. Все это помогло бы ему за время сезона дождей закрепиться на завоеванных позициях. В случае неудачи тот же муссон с его туманами и дождями должен был прикрыть отступление сил Вьетминя.

Однако на войне негибкие планы и схемы часто остаются нереализованными, так вышло и с расчетами Зиапа. Ему приходилось передислоцировать войска, сопровождаемые армией носильщиков, ночью по труднопроходимым джунглям, так, чтобы французская авиация не засекла их передвижений. Тут потребовалась бы напряженная и чрезвычайно слаженная организационная работа, на что неопытный штаб Зиапа был просто не способен. Согласно плану, добывать рис колоннам предстояло на пути их следования, но надежды на это оказались слишком оптимистичными. Крестьяне безо всякого восторга встречали продотряды Вьетминя. К тому же в том году муссон поспешил и принес непогоду на север Вьетнама на несколько дней раньше, в начале мая, что тоже не замедлило сказаться на скорости продвижения войск. В общем, вместо того, чтобы начать наступление в конце апреля, Зиап смог сделать это лишь 29 мая.

Место и время проведения операции оказались полной неожиданностью для французов. Они не предполагали, что коммунисты нанесут удар с южной стороны дельты, а карстовые отложения помогли силам Вьетминя надежно маскироваться в процессе выхода на исходные позиции. Благодаря верному расчету Зиапа вьетнамцам удалось на начальной стадии операции получить необходимые преимущества. Но более всего противника застал врасплох именно момент, выбранный для наступления. Прежде ни одна из сторон не начинала военных действий в период сезона дождей. Таким образом, сложности, связанные с переброской большой группы войск и подготовкой тыловых коммуникаций, подарили коммунистам главное преимущество — внезапность.

Как и раньше под Винь-Еном и Мао-Ке, наступление сначала развивалось успешно для Зиапа. 29 мая 304-я дивизия без проблем форсировала реку Дай в районе Фу-Ли и захватила французские аванпосты. 308-я смяла позиции французов около Нинь-Биня и глубоко проникла в город. В стычке с ними погиб лейтенант Бернар де Латтр, единственный сын главнокомандующего. В этот же самый день в засаду, устроенную коммунистами на реке Дай, угодило несколько лишенных броневой защиты французских речных судов, спешивших на выручку гарнизону Нинь-Биня. Позднее, в ночь с 29 на 30 мая, 320-я дивизия Вьетминя переправилась на французский берег, где сокрушила ряд укрепленных позиций к югу от Нинь-Биня. Де Латтр отреагировал на вражеское вторжение весьма решительно. В течение сорока восьми часов он отправил в район боев три мобильные группы, четыре артиллерийских группы, одну бронетанковую группу и парашютный батальон — силы, эквивалентные примерно двум дивизиям.

1 июня военное счастье начало отворачиваться от Вьетминя. Наступление коммунистов все больше и больше увязало в муссонной грязи и тормозилось стойкой обороной французов. Поскольку части Зиапа оказались на открытых со всех сторон рисовых полях к востоку от реки, французская авиация и артиллерия причиняли им тяжелый урон. В зоне наступления 320-й дивизии возникло дополнительное препятствие — католическое ополчение. Военизированные формирования местных жителей замедлили продвижение 320-й до прибытия французов с их подавляющей огневой мощью. 42-му и 64-му полкам не удалось помешать усилению противника. Здесь опять свою роль сыграли католики, которые предупреждали французов о приготовленных для них засадах и сдерживали продвижение вьетминьских полков. И наконец, французские речные суда из так называемых ди-нассо (dinassauts— сокращение от Division Navale d'Assaut, то есть штурмовой водный дивизион) перегруппировались и возвратились в район боевых действий. Совместно с французской авиацией они принялись топить вьетнамские лодки и сампаны, с помощью которых Зиап попытался организовать доставку боеприпасов и подкреплений трем своим дивизиям, находившимся на восточном берегу реки.

К 6 июня французы стали хозяевами положения. Линии снабжения Вьетминя через реку Дай удалось полностью перерезать, нехватка продовольствия и патронов поначалу ослабила натиск коммунистов, а потом и вовсе остановила продвижение их частей. Зиап осознал, что кампания проиграна, и 10 июня начал вывод своих войск на западный берег реки. Штурм оборонительной линии на реке Дай, последняя операция в рамках Всеобщего контрнаступления, закончился 18 июня. Какие потери понес Вьетминь в этом сражении, в точности неизвестно. Большинство заслуживающих доверия источников сходятся на том, что они составили около 10 000 человек, из которых 1000 попали в плен<10>.

Провал кампании на реке Дай был обусловлен двумя просчетами, допущенными Зиапом. Во-первых, он не предусмотрел того, какой большой урон нанесут ему дипассо, перерезав и без того тонкие артерии снабжения, пролегавшие через реку. Во-вторых, он не принял в расчет католическое ополчение, которому, с одной стороны, удалось замедлить продвижение его наступающих соединений, а с Другой стороны, свести к нулю все усилия 42-го и 64-го полков по предотвращению переброски французских подкреплений. Зиап проиграл сражение на реке Дай по тем же основным причинам, по которым он не смог одержать верх в боях за Винь-Ен и Мао-Ке, — из-за неверных расчетов и неумения оценить возможности авиации, военно-морского флота и динассо.

Его закончившиеся фиаско кампании 1951 года стоили Вьетминю примерно 20 000 человек, а также инициативы, на время им утраченной. У де Латтра не хватало войск, чтобы воспользоваться промахами Зиапа, иначе бы будущему “архитектору вьетнамской победы” не поздоровилось. Так или иначе, счет по итогам трех кампаний начала 1951 года был таков: три ноль в пользу де Латтра.

Аналитики, занимавшиеся изучением операций Зиапа 1951 года, порицают его не только за то, что он вообще начал ТТК в начале года, но и за грубые тактические просчеты. Несмотря на то что в целом он вполне заслуживает жесточайшей критики, многие из обвинений ему предъявляют незаслуженно. Они не берут в расчет настоящих ошибок Зиапа, допущенных в этом “военном сезоне” — сезоне, изрядно подпортившем его реноме. Из всех специалистов, анализировавших промахи Зиапа, лишь один О'Нилл ставит ему в вину сам факт того, что наступление Вьетминя вообще началось в 1951 году. О'Нилл считает, что Зиапу следовало оценить и правильно использовать “пристрастие французов к атакам”, он уверен, что Зиап поступил бы правильнее, если бы попытался добиться того, чтобы противник атаковал его (Зиапа) на удобной для Вьетминя позиции<11>. Там (место, правда, не называется) Зиап смог бы использовать преимущества, которых у него не было в дельте. При этом О'Нилл забывает о роли военных и политических факторов. С военной точки зрения Зиап рисковал (последовав совету О'Нилла) добровольно вручить инициативу де Латтру и поколебать боевой дух своих войск. К тому же, промедлив, он, несомненно, предоставил бы французам необходимое для усиления их оборонительных позиций время, дал бы возможность создать Национальную вьетнамскую армию и получить более значительную по объемам помощь из Соединенных Штатов. С точки зрения политики и экономики промедление и ожидание французского наступления только ухудшило бы положение со снабжением рисом и уменьшило бы базу, из которой руководство Вьетминя черпало пополнения. О'Нилл ошибается, Зиап должен был наступать в дельте в начале 1951-го.

В основном критики Зиапа упирают на то, что он начал злополучное Всеобщее контрнаступление слишком рано. Преждевременность — это вообще самая фундаментальная проблема, с которой только сталкивается любой руководитель революционно-освободительной войны. Если он правильно оценит, в какой фазе находится борьба, ведущаяся им и его сподвижниками, то практически неминуемо изберет наиболее целесообразную линию поведения, верными окажутся его политическая и военная стратегия и тактика. Если же он ошибется с выбором момента, то почти наверняка возьмет на вооружение неподходящую стратегию и тактику, а следовательно, потерпит поражение.

Зиап и Труонг Чинь считали, что в 1951 -м военная и политическая ситуация подошли к фазе III — Всеобщему контрнаступлению. В Политбюро высказывались сомнения (в том числе колебался и сам Хо), однако, оценивая обстановку, сложившуюся в конце 1950 года, Зиап пришел к выводу, что “плод созрел” и пора переходить в решительное наступление. По распространенному мнению, войска Вьетминя должны были захватить Тонкинскую дельту в считанные дни, самое большее, недели. Зиап считал, что положение французов так безнадежно, что едва не начал скороспелую и неподготовленную атаку в декабре 1950-го. В то же время французский главнокомандующий находил ситуацию настолько безнадежной, что готовился начать эвакуацию гражданского населения (колонистов) и собирался отдать врагу весь Северный Вьетнам. В этих оценках и намерениях двух противоборствующих военачальников точно отражается различие в боеспособности войск обеих сторон.

Силы сторон были приблизительно равны, не считая, конечно, французских ВВС и флота, которые вплоть до декабря 1950 года широкого участия в сражениях не принимали. Что касается морального состояния солдат, совершенно очевидно, что после боев на трассе № 4 и вокруг нее перевес находился на стороне Вьетминя. То, как направляли действия своих войск французы, свидетельствовало о безответственности, слабости и даже глупости командования. В то время как руководители Вьетминя, напротив, явно оказались на высоте. Осень 1950-го помогла Зиапу крепко-накрепко усвоить прописные истины военного дела — инициативу ни в коем случае нельзя упускать, и еще — ее необходимо развивать. И вьетнамский главнокомандующий крепко удерживал ее в своих руках. Он являлся хозяином положения и мог наступать когда, где и как хотел. Все, что оставалось французам, — реагировать на его действия и надеяться, что им вовремя удастся распознать его планы и не допустить фатального прорыва. Если бы Зиап не попытался использовать всех вышеназванных преимуществ, отложив наступление на конец 1951 года, он, вполне возможно, всего этого лишился. Таким образом, Зиапа, несомненно, следовало бы осуждать, если бы он не нанес удара по противнику. Дело было не в том, что действия вьетнамского командующего оказались преждевременными, дело было в генерале Жане де Латтр де Тассиньи, а также — и, пожалуй, в большей степени — в допущенных Зиапом просчетах.

Основных промахов насчитывалось три. Первый и главный обусловливался неверной стратегической концепцией ведения Всеобщего контрнаступления. Расстановка сил в Тонкинской дельте и диспозиция в январе 1951 года вынуждали Зиапа действовать “на внешней операционной линии”. Говоря понятым гражданским людям языком, перед силами Вьетминя находилась повернутая внутрь “лошадиная подкова” оборонительной линии французов, которые действовали “на внутренней операционной линии”. Открытая сторона этой “подковы” была замкнута береговой линией. Существует набор простых правил, которым надлежит следовать командующему, если он хочет, чтобы его армия успешно действовала, находясь как с внешней, так и с внутренней стороны операционной линии. Прежде всего, тому, кто находится с внешней стороны, желательно (хотя и не обязательно) располагать численным преимуществом над противником, находящимся с внутренней стороны. Находящемуся “снаружи” необходимо добиться четкой координации и взаимосвязи между отдельными атакующими частями. Естественно, нужно, чтобы ими руководили опытные и одаренные командиры, поскольку какие-то решения им придется принимать на местах без оглядки на начальство, то есть импровизировать. Сверх всего прочего, полководцу, которому досталась внешняя часть рубежа, необходимо лишить своего противника возможности перемещать части по внутренней территории “подковы”, чтобы они не могли в нужный момент прибыть к месту прорыва атакующих. Находящийся снаружи командующий должен для этого наступать одновременно со всех сторон, чтобы неприятель не мог снять подразделение со спокойного участка и перебросить туда, где для обороны складывается угрожающее положение. Тут нужно заметить, что Зиап имел другое, нетрадиционное средство затруднить перемещение французских подкреплений по периметру обороны — а именно партизан Вьетминя и части Региональных сил, действовавшие за спиной у противника, внутри самой “подковы”.

Теоретически, чтобы добиться успеха, Зиапу следовало атаковать неприятеля одновременно всеми пятью дивизиями с внешней стороны периметра, в то время как партизанам и прочим подразделениям (включая и части Главных сил), находившимся с внутренней стороны операционной линии, было необходимо оказывать им помощь, нанося удары по неприятелю с тыла. Почему же Зиапа не привлек такой путь? Все дело было во времени — в нехватке времени, — о чем, кстати, и предупреждал товарищей Хо в декабре 1950-го. Надлежало как можно быстрее воспользоваться плодами побед в районе трассы № 4.

Возникает, естественно, следующий вопрос: сколько времени потребовалось бы, чтобы начать наступление силами всех пяти дивизий? Чтобы ответить на него, надо проанализировать фактор, сковывавший действия войск Вьетминя, — систему организации тыла. Мы можем сделать вывод: для подготовки атаки на Винь-Ен Зиапу понадобилось два месяца, отделявших начало этого наступления от предшествующего триумфа коммунистов у трассы № 4. Между сражением у Винь-Ена и операцией против Мао-Ке прошло два с половиной месяца и еще столько же от Мао-Ке до атаки французских позиций на реке Дай. Таким образом, получается, что на подготовку тыловых районов для наступления силами одной дивизии уходил примерно месяц. Итак, одновременный удар всеми пятью дивизиями мог быть нанесен никак не раньше середины апреля или первых чисел мая. В таких условиях Зиапу пришлось бы, вероятно, отправить в бой самую удаленную 320-ю дивизию при минимальной тыловой поддержке. Если бы Зиап решил ждать до середины апреля и даже до начала мая, он не только рисковал уступить инициативу де Латтру, но также и имел все шансы на то, что его наступление утопит в грязи юго-западный муссон. Конечно, Зиап мог потерять разом очень многое, однако на войне великая дерзость часто приводит к великим победам.

Могло ли оказаться успешным наступление одновременно пятью дивизиями? Возможно. В конце концов, сражения при Винь-Ене, Мао-Ке и на реке Дай развивались очень похожим образом. Атаки регулярных воинских частей, скоординированные с действиями партизан в тылу у французов, вполне могли привести к желаемому результату. В последнем случае коммунистическим отрядам, действовавшим с внутренней стороны операционной линии, очень помешали католики, однако там, где население испытывало больше симпатий к Вьетминю и его представителям — на западе и на севере дельты, — подобные препятствия не сорвали бы намерений партизан. Конечно, одновременная атака всеми силами, пусть и отложенная на несколько месяцев, имела больше шансов на успех, чем отдельные удары Зиапа. Избранный же им подход, выразившийся в проведении трех последовательных атак, сыграл на руку де Латтру, так как позволил французам поочередно перебрасывать подкрепления в подвергшиеся нападению районы.

Но наиболее пагубным для Зиапа оказался даже не фактор времени, а недооценка противника — характерная “болезнь”, приступы которой в период индокитайских войн то и дело охватывали командующих силами обеих сторон. Зиап считал, что поражение на шоссе № 4 сильно поколебало боевой дух французов и ему будет достаточно нанести еще один удар, даже не в полную силу, чтобы сломить их сопротивление. Он не принял в расчет также личность генерала де Латтра, энергия и магнетизм которого сумели в короткий срок вернуть боеспособность деморализованным французским частям.

Вторым серьезнейшим просчетом Зиапа в 1951-м стала недооценка возможностей французских ВВС и флота. В каждой из трех наступательных операциях Вьетминя эти виды вооруженных сил обращали возможную победу коммунистов в кровавое поражение. Авиация французов, эффективно используя напалм, расстроила массированные атаки вьетминьцев на Винь-Ен. Корабельная артиллерия эсминцев смешала все карты стратегов Вьетминя при Мао-Ке, а дииассо нанесли коммунистам удар в спину и перерезали их линии снабжения во время кампании на реке Дай. Во всех случаях Зиапа явно заставали врасплох. Он даже не пытался принять какие-то встречные меры, причем как пассивные (маскировка, отвод войск за пределы зоны досягаемости вражеского огня), так и активные (стрельба из зенитных пулеметов по самолетам, ответный артиллерийский огонь по эсминцам или применение пушек и базук против дииассо). Аналитики склонны относить промахи Зиапа на счет его неопытности, незнания того, как работают авиация и флот. Мол, у него самого не было ни самолетов, ни боевых кораблей, и он просто не знал, как можно использовать возможности этих видов оружия. Однако подобный фундаментальный просчет Зиапа нельзя списывать только на неопытность. Во всяком случае, он и раньше мог убедиться в эффективности вражеской авиации — ведь еще в 1947 году французские парашютисты, сброшенные с самолетов, едва не захватили его в плен, а в мае 1950-го такой же десант лишил его победы в Донг-Ке. Надо отметить, что аналогичную ошибку Зиап будет делать и значительно позднее, уже во время войны с американцами.

Третьей крупной ошибкой Зиапа во время Всеобщего контрнаступления 1951 года с полным правом может считаться неуклюжее развертывание войск на поле битвы. Во всех трех кампаниях вьетнамский главнокомандующий продемонстрировал неумение организовать четкое взаимодействие своих соединений, негибкость и нерешительность. При Винь-Ене 16 января, когда 308-я дивизия решительно атаковала противника, 312-я бездействовала. 17 января, когда 312-я дивизия наконец устремилась вперед, 308-я, напротив, уже совершенно выдохлась, понесла большие потери и не могла поддержать товарищей. Оставление удобных для обороны позиций на высотах перед Винь-Енем, а затем попытка вернуть их, после того как французы успели закрепиться там, есть знак либо нерешительности, либо неспособности быстро оценивать обстановку и, соответственно, верно реагировать. При Мао-Ке Зиап, имея под рукой две свежие дивизии (308-ю и 312-ю), не смог воспользоваться промедлением де Латтра, с запозданием пославшего подкрепления защитникам оборонительного рубежа. Когда 26 марта огонь корабельной артиллерии французов рассеял готовые броситься на врага вьетминьские части, Зиап отреагировал на ситуацию медленно и негибко: он отложил атаку, хотя и располагал большими незадействованными резервами.

Неумение Зиапа грамотно распорядиться имеющимися в наличии силами стало главной причиной провала кампании на реке Дай. Ему следовало попридержать 320-ю дивизию, которой он отвел основную задачу, до тех пор, пока 304-я и 308-я дивизии не связали бы силы французов и не заставили бы де Латтра бросить немногочисленные резервы на север. Вообще же Зиапу надлежало использовать 320-ю как мобильный резерв и ввести ее в действие для закрепления успехов 304-й и 308-й дивизий или даже передвинуть в северном или южном направлении от района боев, которые вели те два соединения, для осуществления флангового обходного маневра. Однако все три его дивизии наступали против мощных оборонительных сил противника одним эшелоном, к тому же в лоб.

Ко всем военным просчетам Зиапа следует добавить и еще один, иного характера, это — неумение признавать свои собственные ошибки. Так, после поражения при Винь-Ене он обвинил в том, что произошло, бойцов Вьетминя, совершенно несправедливо упрекнув их в недостатке боевого пыла и в трусости. В военной истории не так уж много подобных прецедентов. Это все равно как если бы генерал Роберт Э. Ли{43} после Геттисберга заклеймил клеймом трусов Пикетта и его виргинцев. Несмотря на очень сложное положение, в котором оказался Зиап в результате срыва наступления, нет никаких оправданий его отвратительной лжи и попытке переложить ответственность за поражение на ни в чем не повинные войска. Как известно, Ли повел себя совершенно иначе. Когда немногие уцелевшие бойцы из дивизии Пикетта вернулись в расположение южан, он встретил их со слезами на глазах и со словами: “Один лишь я виноват во всем”. Поступок же Зиапа не только не достоин человека, мечтавшего встать в один ряд с “великими воителями”, но и просто наделенной волей личности. То, что солдаты Зиапа продолжали отлично сражаться после всех перенесенных испытаний и после несправедливых обвинений командующего, говорит об огромной роли политико-воспитательной обработки, которой они подвергались. Немногие армии смогли бы в аналогичных условиях зарекомендовать себя аналогичным образом.

Первая половина 1951 года стала для Зиапа временем поражений и самым черным временем на протяжении всей карьеры. Он не выдержал испытания на звание “великого воителя”, даже на звание человека с твердым характером. Совершенно непостижимо, как ему удалось удержаться на плаву после такого крупного провала, даже учитывая его колоссальное политическое влияние. В любой другой армии мира на нем бы поставили крест как на профессионале. Но, вне зависимости от причин, он уцелел и даже сохранил свой пост. Но самое главное, Зиап умел учиться, и уроки весны 1951-го пошли ему на пользу. Он продолжал борьбу. Редко кому из полководцев жизнь столь незаслуженно предоставляла возможность совершить вторую попытку, и ни один не сделал столь же много, чтобы оправдать доверие судьбы.

После боев на реке Дай в мае — июне 1951 года юго-западный муссон заставил командующих вооруженными силами обеих воюющих сторон прекратить активные операции до конца сентября. Военная ситуация оставалась неопределенной. Зиап, задававший темп боевым действиям в первую половину 1951-го, зализывал раны. Со своей стороны, победитель де Латтр не располагал достаточным количеством войск, чтобы воспользоваться поражением Зиапа. Когда наступил сентябрь, Зиап и де Латтр напоминали двух дуэлянтов, ожидавших с пистолетами наготове, когда секундант даст отмашку платком. Кто выстрелит первым?

Первым был Зиап. Он нанес удар по небольшому населенному пункту Нгья-Ло, расположенному в ста пятидесяти километрах к западу от Ханоя и в восьмидесяти пяти от западного рубежа линии де Латтра. Важность этого городка для де Латтра заключалась в том, что он был местной “столицей” тайцев, постоянных союзников французов. В ночь со 2 на 3 октября два полка 312-й дивизии напали на прикрывавший его пост, однако в ходе ожесточенного боя маленький гарнизон отразил атаку противника. На следующий день генерал Салан, замещавший де Латтра, пока тот находился в Париже, поддержал защитников Нгья-Ло, выбросив на их оборонительные позиции французский парашютный батальон. Столь скорое прибытие подкрепления спасло гарнизон города, и вторая атака двух полков 312-й дивизии, проведенная ночью, была отбита. 4 октября Салан осуществил выброску еще двух парашютных батальонов в самом осажденном пункте и его окрестностях{44}. Это второе подкрепление, а также мощная поддержка с воздуха, которую оказывала защитникам Нгья-Ло французская авиация, вынудили Зиапа отозвать атакующие части и отвести их за Красную реку. Попытка Вьетминя отыграться и перехватить инициативу провалилась, теперь ход предстояло сделать де Латтру.

Хотя большого значения эпизод при Нгья-Ло не имел, сражение это определило дальнейшее течение событий. Зиапу оно показало, что он сделал верные выводы из недавних поражений. Первым делом он отказался, по крайней мере временно, от попыток атаковать в лоб укрепленные рубежи линии де Латтра и решил, что на нынешнем этапе правильнее будет выманивать неприятеля с его оборонительных позиций и навязывать бой там, где это будет выгодно Вьетминю. Для этого следовало создавать угрозу сравнительно далеким от дельты городам, областям или союзникам французов (например, тайцам), на помощь которым де Латтру придется отправлять войска. Кроме того, Зиап понял, что бросать солдат в кровавую мясорубку стоит лишь тогда, когда есть твердая надежда на успех.

Де Латтр же, в свою очередь, недооценил значение боев при Нгья-Ло. Сравнительно легко доставшаяся победа создала ощущение того, что моральное состояние бойцов Вьетминя и их боевые качества значительно ухудшились, кроме того, французы убедились в том, что в любой момент смогут легко подать воздушным путем помощь любому подвергшемуся нападению противника гарнизону. Если де Латтр так думал, то он ошибался, причем в обоих случаях. Между тем он верно определил, что при первой же представившейся возможности Зиап попытается перехватить инициативу. Все это означало, что де Латтру надлежит действовать, если он не хочет раз и навсегда перейти к обороне. Такая позиция — даже если забыть о ее опасности — была решительно неприемлемой для жесткого и привыкшего побеждать француза.

Кроме нежелания упускать инициативу, существовали и другие причины, подталкивавшие де Латтра к активным действиям. Во-первых, надлежало использовать высокий боевой дух французов, обусловленный их победами над войсками Вьетминя, моральное состояние которых, как считал де Латтр, напротив, находилось на очень невысокой отметке. Во-вторых, он по-прежнему нуждался в увеличении поставок снаряжения и присылке пополнений из Франции. Чтобы заставить Национальное Собрание шевелиться, нужно было продемонстрировать ему и французскому народу способность экспедиционного корпуса атаковать и, как следствие, в конечном итоге выиграть войну. В-третьих, успешные наступательные действия явились бы залогом гарантий предоставления дополнительной американской помощи, поскольку в тот момент многие официальные лица в Соединенных Штатах сомневались в способности французов одержать победу в Индокитае и, соответственно, в целесообразности оказывать им поддержку. И наконец, Девийер и Ла-кутюр выдвигают еще одно соображение в отношении того, почему де Латтр должен был развернуть наступление. По их мнению, де Латтр считал, что у французов нет шансов одолеть коммунистов и рано или поздно сторонам придется садиться за стол переговоров. Главнокомандующий хотел дать Франции возможность действовать на таких переговорах с позиции силы, а для этого ему требовалось показать противнику способность французов не только обороняться, но и успешно наступать<12>.

Де Латтру предстояло подыскать цель для атаки, помня о трех необходимых условиях. Во-первых, этот объект должен был иметь некоторую политическую, стратегическую или тактическую ценность для обеих сторон. Во-вторых, выбирать его следовало вблизи оборонительных рубежей французов (не более чем в сорока — пятидесяти километрах). И наконец, по причинам психологического характера было бы предпочтительнее, чтобы французы могли находиться в завоеванном пункте сколь угодно долго.

В конце 1951 года существовало три населенных пукнта, отвечавших требованиям де Латтра (см. карту на с. 113). Тань-Хоа, крупный город, лежащий в пятидесяти километрах к югу от линии де Латтра, являлся центром региона, откуда коммунисты получали значительную часть риса, питавшего их армию. Второй потенциальной целью мог стать Тай-Нгуен, расположенный в сорока километрах севернее французских позиций. Он был воротами во Вьет-Бак — центр мятежа и место, где действовало правительство Вьетминя. Тай-Нгуен являлся важной базой снабжения и промышленным центром вьетминьцев. Наконец, существовал еще Хоа-Бинь, находившийся в тридцати километрах юго-западнее французской “подковы”. Привлекательность его для де Латтра обуславливалась двумя причинами: Хоа-Бинь представлял собой ключевое звено в протянувшейся с севера на юг цепи коммуникаций Вьетминя, поскольку стоял как раз между “хлебной корзиной”, находившейся в Тань-Хоа, и Вьет-Баком. Кроме того, Хоа-Бинь являлся центром муонгов — традиционно лояльной к французам народности.

Де Латтр выбрал Хоа-Бинь. Кроме вышеназванных причин, говоривших в пользу такого выбора, наличествовала и еще одна. Во-первых, он находился ближе к французским позициям, чем Тань-Хоа или Тай-Нгуен. Во-вторых, его захват позволил бы расширить площадь “подковы”, подвинув оборонительные рубежи в юго-западном направлении. В-третьих, при наступлении на Хоа-Бинь французы могли рассчитывать на помощь племени муонг, тогда как население в окрестностях Тань-Хоа и Тай-Нгуен и в самих этих городах поддерживало Вьетминь. И последнее, наступать на Хоа-Бинь можно было как по дороге, так по реке и по воздуху, хотя на каждом из этих трех путей французы могли столкнуться с серьезными трудностями. Наземная дорога из Ксюан-Мая на Хоа-Бинь, так называемая Route Coloniale 6 (колониальная трасса № 6), являлась на деле всего лишь тропой, ведущей через джунгли. На протяжении многих лет бойцы Вьетминя взрывали имевшиеся на ней мосты и разрушали дорожное покрытие воронками от мин и снарядов, а то, что не удалось испортить вьетнамцам, взрыхлили своими бомбами французские самолеты. Благодаря густым джунглям, плотной стеной окаймлявшим трассу с обеих сторон, она идеально подходила для устройства засад, в чем вьетминьцы были большими специалистами. По Черной реке из Трунг-Ха можно было наладить снабжение войск, ведущих боевые действия в районе Хоа-Биня, с помощью небольших судов и динассо. Однако и тут джунгли подступали вплотную к воде, в них вполне могли спрятаться группы вьетминьцев с базуками и безоткатными пушками. И наконец, над взлетно-посадочной полосой у Хоа-Биня доминировали две высоты, с которых летное поле прекрасно простреливалось огнем зенитных средств, минометов и орудий полевой артиллерии.

Де Латтр начал наступление на Хоа-Бинь 14 ноября с выброски трех французских парашютных батальонов на летное поле у Хоа-Биня, после чего десантники, почти не встречая сопротивления, овладели городом. В тот же день французы приступили к выполнению еще двух отдельных операций по зачистке берегов Черной реки и окрестностей колониальной трассы № 6 на участке между рубежами линии де Латтра до Хоа-Биня. Сухопутные тактические силы, имевшие в своем составе около пятнадцати батальонов, устремились в западном направлении по Route Coloniale 6 и на исходе второго дня операции вышли к Хоа-Биню. Французы немного привели в порядок дорогу, однако густые джунгли по обочинам остались нетронутыми. Также в течение двух дней французами на примерно двадцати десантных судах было открыто сообщение по Черной реке. Нигде при этом не отмечалось организованного сопротивления со стороны вьетминьцев. Таким образом, началась операция вполне успешно.

Для перехода к ответным действиям Зиапу понадобился почти месяц. Прежде всего, ему было необходимо понять, какова истинная цель де Латтра. Затем ему предстояло переместить в регион Хоа-Биня три дивизии с севера и с запада. В целях организации тыловой поддержки надлежало создать довольно крупную базу снабжения к западу от Хоа-Биня, что традиционно являлось для Вьетминя трудной и требовавшей значительного времени задачей. И наконец, Зиапу нужно было разработать план своей операции. Французы воспользовались передышкой для оборудования серии небольших укрепленных пунктов па западном берегу Черной реки и вдоль колониальной дороги № 6 от Ксюан-Мая до Хоа-Биня.

Зиап решил не атаковать всеми силами крупное сосредоточение противника в Хоа-Бине, а сконцентрировать усилия на коммуникационных артериях, каковыми являлись Route Coloniale 6, Черная река и взлетно-посадочная полоса в Хоа-Бине. В соответствии с этим он приказал 312-й дивизии атаковать посты на западном берегу Черной реки. 308-я дивизия должна была содействовать наступлению 312-й дивизии вдоль реки, а также оказывать давление на сам Хоа-Бинь. 304-й дивизии предстояло нападать с юга на французов вдоль колониальной трассы № 6. Чтобы выманить французские резервы из Хоа-Биня, 316-й и 320-й дивизиям надлежало, просочившись в дельту соответственно с севера и юга, развернуть там партизанскую войну и всячески мешать снабжению гарнизона Хоа-Биня. 9 декабря Зиап нанес удар по Ту-Ву, одному из постов, обеспечивавших нормальное судоходство по Черной реке. Два вьетминь-ских полка из состава 312-й дивизии атаковали две роты марокканцев, находившихся в данном укреплении. Завязался отчаянный и жестокий бой. Вьетминьцы атаковали “живыми волнами”. Не считаясь с огромными потерями, они с криками бросались вперед через минные поля и заграждения из колючей проволоки навстречу убий-ственныму огню стрелкового оружия, танковых пушек и полевых орудий, бивших по ним прямой наводкой. Они уничтожили танки и пушки, разрушили фортификационные сооружения и, в конце концов, загнали марокканцев на маленький островок на реке. Дальше вьетминьцы не пошли. Покончив с опорным пунктом, они удалились на рассвете, оставив на месте боя 400 трупов своих товарищей. Сложился определенный стереотип действий Вьетминя — атака, уничтожение укрепленного поста и отход. Так поступали коммунисты, нападая на форты французов по берегу Черной реки на протяжении всего декабря. На колониальной дороге № 6 французы постоянно несли потери из-за засад, устраиваемых там вьетминьцами. Моральный дух войск заметно поколебался. В довершение всего 20 ноября место умиравшего во Франции от рака генерала де Латтра занял генерал Салан.

В начале января 1952 года Зиап приступил ко второй фазе операции. Он интенсифицировал атаки на малые укрепленные пункты вдоль реки и усилил нажим на противника на колониальной трассе № 6 частями 304-й дивизии. В результате Салан был вынужден ликвидировать все форпосты на западном берегу Черной реки, после чего его линия снабжения осталась без прикрытия. Чтобы довершить свой успех на данном участке, 12 января вьетминыды устроили на реке крупную засаду, благодаря чему сумели пустить на дно шесть речных судов и повредить остальные.

Одновременно Зиап развернул широкомасштабную операцию по взятию под контроль колониальной трассы № 6 и по пресечению воздушного сообщения с Хоа-Бинем. 8 января 304-я дивизия, усиленная одним полком из состава 308-й, атаковала цепочку укрепленных позиций вдоль колониальной трассы № 6. В ожесточенных боях обе стороны несли значительные потери. Так, например, при Ксом-Фео 88-й полк 308-й дивизии в ночной атаке против батальона Иностранного легиона вывел из строя одну роту французов и потрепал остальные, но в то же время оставил на поле боя 700 человек{45}. Вместе с тем к середине января Вьетминю удалось прекратить сообщение между Ксюан-Маем и Хоа-Бинем по колониальной дороге № 6.

Во время проведения этой операции 304-я и 308-я дивизии приступили к действиям по пресечению воздушных поставок в Хоа-Бинь. Артиллерийским обстрелом с господствующих высот и неожиданно плотным огнем средств ПВО вдоль взлетно-посадочной полосы вьетминьцы уничтожили, по меньшей мере, шесть самолетов. Таким образом, к середине января Зиапу удалось добиться почти полной изоляции французов в Хоа-Бине.

Салан решил не просто возобновить сообщение по колониальной трассе № 6, но и очистить заросли вдоль нее. Для выполнения этих задач французы задействовали двенадцать пехотных батальонов и три артиллерийских группы. Даже располагая столь значительными силами, они потратили одиннадцать дней (с 18 по 29 января) для того, чтобы очистить сорокакилометровый участок пути, причем каждый из километров дороги был полит французскими кровью и потом. К концу января Салан осознал, что не может держать большой контингент французов буквально запертым в Хоа-Бине, как в ловушке. Он продолжал терять людей, необходимых для пресечения партизанской деятельности, которую развернули в Тонкинской дельте 316-я и 320-я дивизии. Операция не удалась, теперь оставалось только сделать все, чтобы закончить ее с возможно меньшими потерями.

В начале февраля Салан принял официальное решение о выводе войск из Хоа-Биня. Для прикрытия отхода он разработал операцию “AMARANTH”, раскладывавшуюся на три этапа. Осуществлять ее предполагалось методом “лягушачьих прыжков”, суть которого заключалась в следующем. Одна группа удерживала какую-то ключевую точку (например, перевал), обеспечивая отход остальных. Затем первую группу прикрытия сменяла вторая, и в итоге все войска отступали за линию де Латтра. Чтобы осуществить эту сложную операцию, Салан приказал бросить в бой все имевшиеся в распоряжении французов резервы. Для прикрытия отхода наземных сил с максимальной отдачей должна была работать и авиация.

Операция началась в 19.00 22 февраля. Ход Салана застал Зиапа врасплох, и французский гарнизон Хоа-Биня с 1000 гражданских лиц (представителей племени муонг) перешел Черную реку без всякого противодействия со стороны Вьетминя{46}. Зиап нанес удар следующим утром, и на колониальной трассе № 6 разгорелось ожесточенное сражение. Первую блокирующую позицию французы заняли на высотах при Ксом-Фео, где 8 января 88-й полк 308-й дивизии Вьетминя потерял 700 человек. Бойцы Иностранного легиона держались на данном участке до тех пор, пока мимо них не проследовал весь гарнизон Хоа-Биня{47}. Затем они, в свою очередь, начали отходить по колониальной трассе № 6 к перевалу Кем, расположенному километрах в пятнадцати ближе к Ксюан-Маю. 23 февраля французы с боем пробились к перевалу и сменили находившуюся там воинскую часть. На следующий день легионеры (последнее подразделение) прорвались к линии де Латтра в Ксюан-Мае. Эти бои были очень упорными. Французские артиллеристы сделали по врагу свыше 30 000 выстрелов, операцию поддерживало 20 000 солдат и офицеров наземных сил, а французская авиация наносила по противнику непрерывные удары с воздуха.

Обе стороны понесли серьезные потери. Французы потеряли 5 000 человек, и силы Вьетминя, учитывая их тактику атак “живыми волнами”, — никак не меньше. Обе стороны приписывали победу себе, но в действительности верх взял конечно же Зиап. Хоа-Бинь-ская кампания еще раз обнаружила слабость французов, которые оказались почти неспособны наступать и могли чувствовать себя хозяевами положения лишь в Тонкинской дельте.

Для грозного француза, генерала Жана де Латтра де Тасси-ньи, война в Индокитае стала последней войной. Он прибыл в Париж ближе к концу ноября 1951 года, а менее чем через два месяца, 11 января 1952-го, умер от рака простаты. За несколько часов до своей кончины он получил последнее в своей жизни повышение, став маршалом Франции. Он надолго останется в памяти солдат как высококлассный профессионал, сумевший поднять упавший моральный дух Французского экспедиционного корпуса и возвратить ему боеспособность, утраченную после катастрофы на китайско-вьетнамской границе. Его достижения в течение многих лет будут изучать в военных академиях и училищах стран свободного мира. Кроме всего прочего, герой трех войн оставил после себя в Индокитае так называемую “линию де Латтра”. Несмотря на то что генерал Наварр, один из его преемников на посту главнокомандующего французскими силами в регионе, отзывался о ней с пренебрежением, укрепленная линия, сооруженная по инициативе де Латтра, выполнила свое предназначение — войскам Вьетми-ня так никогда и не удалось прорвать ее рубежей силой. Де Латтру принадлежит значительная роль в создании Национальной вьетнамской армии. К несчастью для Франции, эта армия так никогда и не смогла оправдать возлагавшихся на нее надежд. Если бы случилось иначе, местные вьетнамские силы развязали бы руки французам и позволили бы им перейти к решительным наступательным действиям. Этого не произошло, однако не де Латтр тому виной. Кроме всего прочего, “король Жан” имел вес и влияние, позволявшие ему получать американскую помощь. Именно благодаря содействию американцев удалось создать и вооружить Национальную вьетнамскую армию, из США поступало к Французскому экспедиционному корпусу оружие и снаряжение. Кроме материальной помощи, де Латтру удалось заручиться политической поддержкой дела французов со стороны Соединенных Штатов. Впоследствии вмешательство США приобрело такие формы, которых ни сам де Латтр, ни кто-либо другой не мог предвидеть.

Вместе с тем, несмотря на все заслуги де Латтра за время его непродолжительного пребывания на посту главнокомандующего, именно он начал Хоа-Биньскую кампанию, и потому именно он должен разделять ответственность за ее неудовлетворительное завершение. Невзирая на все приведенные выше причины, побудившие де Латтра во второй половине 1951 года предпринять данный шаг, захват Хоа-Биня нельзя назвать разумным решением. В ретроспективе хорошо видно, как недооценка Зиапом мощи де Латтра весной 1951-го обернулась тем, что осенью французский главнокомандующий, в свою очередь, недооценил своего врага. На стороне Зиапа имелась целая комбинация преимуществ в виде трех ударных дивизий, джунглей, негодных дорог, узкой реки с зарослями по берегам и господствующих высот вблизи летного поля под Хоа-Бинем. Располагая для наступления войсками, эквивалентными двум усиленным дивизиям, де Латтр был не в состоянии нейтрализовать все эти преимущества. К тому же де Латтра поразил тот самый недуг, от которого в разное время страдали все командующие в Индокитае, как французские, американские и южновьетнамские, так и северовьетнамские. Он недооценил противника.

Со своей стороны, Зиап заслуживает хорошей оценки за то, как он провел Хоа-Биньскую операцию. Он быстро разобрался в том, насколько уязвимы вражеские линии коммуникаций, чем весьма разумно воспользовался. Отказавшись от тактики, лишившей Вьет-минь многих тысяч бойцов во время неудачного ТТК, Зиап избежал лобовых атак против оборонительной позиции французов при Хоа-Бине. Он показал на деле, что научился противостоять французским ВВС и ВМС. Используя маскировку, укрытия и средства ПВО, вьетминьцы, руководимые Зиапом, свели к нулю французское превосходство в воздухе, а дипассо они вытеснили с Черной реки, расставляя засады по ее заросшим джунглями берегам и обстреливая вражеские суда с близкого расстояния из безоткатных орудий.

Некоторые аналитики критикуют Зиапа за то, что он не смог определить время начала отступления французов из Хоа-Биня и их переправы через Черную реку, а потому пропустил самый удачный момент для нападения. Зиапа подвела разведка. Вьетминьцам приходилось действовать на территории враждебно настроенных к ним муонгов, а потому они не могли, как обычно, рассчитывать на помощь местного населения. Существовала и другая причина. Французы все тщательно подготовили и тронулись в путь после наступления темноты 22 февраля, а к восходу солнца следующего дня уже переправились через реку. Застигнутые таким маневром врасплох, войска Вьетминя, как это часто с ними случалось, не сумели быстро отреагировать на неожиданно изменившуюся ситуацию. Они испытывали недостаток в надежных средствах связи, при том что подготовка их кадров предусматривала четкое действие командиров лишь в соответствии с заранее спланированными схемами, а система тылового снабжения отличалась неповоротливостью.

Хоа-Биньская кампания завершила крупномасштабные операции начала 1952 года. Вьетминьцы продолжали партизанскую войну в тылу французских войск. Французы вели борьбу против партизан с внутренней стороны оборонительных рубежей, и к марту им пришлось создать несколько мобильных групп, чтобы обеспечить функционирование своих тыловых коммуникаций. Еще одна кампания Первой Индокитайской войны закончилась, не принеся определенности в раскладе сил никому, за исключением, конечно, тысяч людей, отдавших свои жизни в сражениях. Для них военный сезон завершился более чем определенно.

1. O'Ballance, Indo-China War, p. 121.

2. Truong Chinh, Primer for Revolt: The Communist Takeover in Vietnam (New York: Frederick A. Praeger, 1963), pp. 152-153.

3. O'Ballance, Indo-China War, p. 122.

4. Ho Chi Minh, On Revolution (New York: Frederick A. Praeger 1967) pp. 203-205.

5. Ibid.

6. Ibid.

7. Fall, Street, p. 34.

8. O'Neill, Giap, p. 90.

9. Henri Navarre, Agonie de L' Indochine (Paris: Plon, 1958), p. 22.

10. O'Ballance, Indo-China War, p. 138; O'Neill, Giap, p. 99 (by indirection).

11. O'Neill, Giap, pp. 85-86.

12. Devillers and Lacouture, End of a War, p. 30.


Дальше







Hosted by uCoz