Глава 16.
“Война Оли”, “война Вести” и “ничья война”. 1966 г.

В январе 1966 года генералу Вестморленду не слишком часто приходилось вспоминать о том, что в 1965-м его признали “человеком года”. Война становилась все более многоаспектной, а отсутствие явных подвижек беспокоило как Вестморленда, так и других высокопоставленных американских чиновников. К началу 1966-го сложилась четкая “четырехколейная” стратегия ведения войны. Первой составляющей являлась программа “ROLLING THUNDER”, которую в штабах в Сайгоне, Гонолулу и Пентагоне прозвали “войной Оли”, в честь командующего вооруженными силами США в районе Тихого океана адмирала “Оли” Шарпа. Официально он отдавал приказы о бомбардировках Северного Вьетнама, хотя президент Джонсон и министр обороны Макнамара держали процесс под полным контролем.

К 1966-му стало очевидным, что целей своих “ROLLING THUNDER” не достигла. Север продолжал поддерживать товарищей на Юге, причем активнее, чем прежде. “ROLLING THUNDER” была ужесточена, хотя и не без “скрипа” в верхах. К середине 1965-го верхнюю черту, ограничивавшую зону нанесения ударов, отодвинули с 19-й параллели до 20°33". Список целей также расширился и включал в себя теперь не только военные лагеря, склады, радиолокационные станции, но и мосты, аэродромы и электростанции. Количество боевых вылетов возросло с 200 в неделю в начале 1965-го до 900. И все равно кампания бомбардировок не помогла достигнуть желаемых целей. Виной тому во многом оставалась концепция градуализма, к тому же самые жизненно важные для Ханоя объекты находились на севере, вне зоны нанесения ударов. В конце 1965-го и в начале 1966-го Джонсон и Макнамара продолжали постепенное расширение программы, несмотря на все попытки адмирала Шарпа и Объединенного комитета начальников штабов значительно активизировать проведение операций. Хотя к концу 1965 года список целей возрос с 94 до 236, выбор их по-прежнему диктовался из Вашингтона.

В этой мало ободряющей ситуации Макнамара со своими гражданскими помощниками, в особенности с помощником по делам международной безопасности Джоном Макнотоном, в ноябре 1965 года предложили приостановить бомбардировки. В докладной на имя президента министр Макнамара приводил в пользу такого решения три соображения. 1) У Ханоя появится шанс отказаться от войны или же снизить свою активность на юге, 2) создастся впечатление искренней заинтересованности Соединенных Штатов в переговорном процессе и, наконец, 3) отсутствие встречных шагов со стороны Ханоя послужит не просто оправданием возобновления, но и ужесточения бомбардировок. Президент Джонсон принял предложение и приказал прекратить налеты с 24 декабря 1965 года.

Президент Джонсон действовал крайне нерешительно и в обстановке чрезвычайной секретности. Объединенный комитет, а также Вестморленд и Шарп думали поначалу, что пауза продлится всего несколько дней, но скоро стало известно, что она будет более продолжительной, чем в мае 1965-го. 27 декабря, через три дня после приостановления воздушных операций, Вестморленд телеграфировал в Объединенный комитет начальников штабов, требуя немедленного возобновления бомбардировок и говоря о том, что “...нам необходимо умножить наши усилия”<1>. Генри Кэбот Лодж, сменивший Максвелла Тейлора на посту посла в Сайгоне, поддерживал мнение Вестморленда, ГЛАВКОМТИХ адмирал Шарп также отправил несколько сообщений в ОКНШ с рекомендацией продолжить налеты<2>.

С высоты двух десятилетий, прошедших с того момента, пауза декабря 1965 — января 1966 гг. выглядит так, как и определил ее тогда адмирал Шарп, “...отступлением от реальности”<3>. По мнению гражданских мыслителей в Пентагоне, особенно Макнамары и Макнотона, разработчиков оригинального способа надавить на Ханой путем прекращения давления, “меньшее” иногда становится “большим”. В чем состояла идея? В том, чтобы послать Хо “закодированное” послание: смотрите же, мы можем ужесточить нашу “ROLLING THUNDER”. В Ханое все поняли наоборот. Прошло уже какое-то время, и администрация решила попытать счастья и “намекнуть” коммунистам, что пора бы договариваться. Но ничего не вышло.

Макнамара и Макнотон, умные люди и патриоты, вероятно, имели какие-то основания считать себя правыми, “продавая” президенту концепцию приостановления налетов. Оба относились к “ROLLING THUNDER” отрицательно, полагая, что за нее приходится платить слишком высокую политическую цену. В США все активнее раскручивался маховик антивоенной пропаганды. За границей американцев выставляли агрессорами. Более того, оба “Мака” неоправданно страшились возможности китайского вторжения во Вьетнам в случае, если бомбардировки заденут жизненно важные объекты на севере страны. Эти двое не стремились к модернизации “ROLLING THUNDER” или тем более к интенсификации, они хотели похоронить ее.

Макнамара имел и другие причины косо смотреть на “ROLLING THUNDER”. Его системные аналитики, его “вундеркинды”, уверяли министра в нерентабельности программы. Ничто не могло так быстро остудить энтузиазм Макнамары, как “нерентабельность” предприятия. Оценка с точки зрения рентабельности применения тех или иных стратегических вооружений и войск являлась сердцем концепции планирования национальной обороны по Макнамаре, а в конце 1965-го и в 1966-м системные аналитики говорили ему, что “ROLLING THUNDER” экономически себя не оправдывает. Они указывали, что в 1965-м, по их оценкам, Северному Вьетнаму был нанесен ущерб в размере 70 миллионов долларов, что обошлось США в 460 миллионов. В 1966-м расходы на нанесение противнику ущерба в размере 94 млн. долларов возрастали до 1 247 млн. Разумеется, дисбаланс объяснялся, прежде всего, выбором объектов, чем занимались Макнамара и Джонсон.

Такой упрощенный подход типичен для системных аналитиков. В войне нельзя все измерить деньгами. Разве можно выразить в долларах и центах политический выигрыш, воздействие на моральное состояние северных вьетнамцев, необходимость задействовать части АСВ для починки дорог и подъем духа южных вьетнамцев, понимающих, какую поддержку оказывают им союзники, уничтожая врага? Макнамара, однако, прислушивался к системным аналитикам, а потому его отношение к “ROLLING THUNDER” становилось все более негативным.

Вместе с тем за фасадом в виде нападок “вундеркиндов” на “ROLLING THUNDER” скрывалась жесткая борьба внутри самого Пентагона. Генералы, адмиралы, Объединенный комитет начальников штабов и прочие сторонники “жесткой линии” и усиления бомбардировок, такие, как “Оли” Шарп и Вестморленд, находились по одну сторону “баррикад”, а Макнамара, Макнотон и гражданские из МО — по другую. Обе партии сражались за контроль над проведением боевых операций. Военные во всем не доверяли гражданским чиновникам и наоборот. И по сей день наблюдатели не могут прийти к единому мнению: где же все-таки шла более ожесточенная война, в джунглях и в небе над Вьетнамом или в стенах Пентагона.

В свете этой внутриведомственной борьбы приостановка бомбардировок означала победу Макнамары, Макнотона и остальных “вундеркиндов”. Лидеры в военной форме могли наглядно убедиться, что президент не поддерживает стратегию, рекомендованную ему генералами и адмиралами, сторонниками решительной и болезненной для противника бомбовой кампании. Пауза символизировала переход права формулировать военную стратегию Соединенных Штатов от генералитета к гражданским чиновникам. Борьба за верховенство в этом вопросе будет продолжаться несколько лет, и методы претворения в жизнь “ROLLING THUNDER” —то, какой она должна быть, — станут главным призом и одновременно жертвой противоборствующих “фракций”.

Пока в Пентагоне полыхали жаркие баталии, Ханой продолжал оставаться индифферентным как к “прянику”, так и к угрозам применения “кнута”. В общем, главные игроки со стороны Соединенных Штатов, кто неохотно, а кто и с воодушевлением, стали приходить к мысли о неизбежности возобновления налетов. Спорили теперь не о том, ужесточать или не ужесточать программу, а о том как — постепенно или сразу. Адмирал Шарп и генерал Уилер стояли на немедленном варианте, гражданские из МО во главе с Мак-нотоном, понятно, настаивали на взвешенном подходе.

31 января 1966-го президент приказал возобновить “ROLLING THUNDER”, и внимание неутомимых спорщиков сконцентрировалось вокруг вьетнамских хранилищ горюче-смазочных материалов (ГСМ). Начались они еще до паузы, в ноябре 1965 года, а закончились только на исходе июня 1966-го. Поскольку большинство хранилищ ГСМ располагалось поблизости от Ханоя, гражданские считали, что удары по этим объектам приведут к эскалации войны. Их извечные оппоненты в униформе настаивали на оказании “чувствительного” воздействия на северных вьетнамцев. Наконец 22 июня 1966-го президент одобрил бомбардировки хранилищ ГСМ, а 29 июня ВВС США атаковали семь из девяти таких объектов. Результаты оказались вполне удовлетворительными, однако коммунисты вовремя получили предупреждение и частично рассредоточили запасы топлива, спрятав его в пещерах, в глухих зарослях джунглей и в густонаселенных районах, по-прежнему закрытых для налетов бомбардировщиков. В общем, в полной мере цели акция не достигла, и северные вьетнамцы продолжили натиск на юг.

Хотя Макнамара лично рекомендовал президенту Джонсону нанести удары по хранилищам, адмирал Шарп считал совет министра неискренним. Спустя годы он все продолжал думать, что Макнамара в кулуарных беседах отговаривал президента от бомбардировок объектов хранения ГСМ<4>. Адмирал Шарп не приводит никаких свидетельств в поддержку обвинения министра в двурушничестве. Как бы там ни было, совершенно ясно теперь одно: неспособность с помощью бомбардировок хранилищ ГСМ приостановить инфильтрацию северных вьетнамцев на Юг в середине 1966-го окончательно убедила Макнамару в убыточности “ROLLING THUNDER”.

В атмосфере интриг и “подковерной” борьбы возникла одна из самых нелепых идей — идея возведения барьера через демилитаризованную зону (ДМЗ) и “лаосский выступ”, предложенная в январе 1966 года неутомимому Джону Макнотону Роджером Фишером с юридического факультета Гарварда. Согласно концепции Фишера (принятой Макнотоном с небольшими усовершенствованиями), предполагалось протянуть от Южно-Китайского моря через Лаос до реки Меконг на границе с Таиландом 250-километровую линию из колючей проволоки и минных полей, снабженную всевозможной техникой слежения. Вдоль антиинфильтрационного барьера предполагалось разместить опорные пункты с гарнизонами, которые могли бы в случае надобности вызывать поддержку артиллерии и авиации.

Идея привлекла Макнотона и затем Макнамару прежде всего присущим ей привкусом псевдонаучности. В середине марта Макнамара обратился в Объединенный комитет за комментариями, откуда план перекочевал к командующему ВС США в районе Тихого океана. Адмирал Шарп, как всегда, был категоричен. Он заявил, что “проект потребует привлечения семи или восьми дивизий армии или МП для сооружения и обороны барьера. Его возведение займет от трех до четырех лет и задержит строительство тыловых объектов на территории Южного Вьетнама”<5>. ГЛАВКОМТИХ считал, что план вообще нереалистичен, и сразу же порекомендовал поставить на нем крест. Мнение КОМКОВПЮВ генерала Вестморленда совпадало с точкой зрения адмирала Шарпа. По всей видимости, и начальники штабов из Объединенного комитета холодно отнеслись к проекту, хотя официального неодобрения не высказали.

В апреле и мае 1966-го идея постепенно заглохла, тем временем бомбардировки хранилищ ГСМ продолжались. К середине июня коллектив крупных специалистов, собранный Макнотоном и получивший название группы Джейсона Саммера, провел анализ проекта. 30 августа 1966 года ученые вынесли вердикт, что в связи с неэффективностью “ROLLING THUNDER” нужно попробовать построить барьер. Макнамара решил прислушаться к рекомендациям специалистов. У министра не оставалось сомнений в провале “ROLLING THUNDER”. Война в Южном Вьетнаме продолжалась, хранилища ГСМ на Севере остались, и, наконец, никакие бомбардировки и на миллиметр не подвинули Хо Ши Мина и компанию к столу переговоров. Барьер мог стать для Макнамары орудием в борьбе с военными — противоядием для нейтрализации их постоянных попыток эскалации бомбардировок Севера. Более того, если бы, воплотившись в жизнь, замысел сработал, гражданские нанесли бы военным сокрушительный удар, поколебав их позиции как внутри самого МО, так и за его пределами.

В сентябре Макнамара вновь принялся “продавливать” концепцию барьера через Объединенный комитет. ОКНШ отправил план адмиралу Шарпу, тот опять отослал документ назад с соответствующими комментариями. Несмотря на отсутствие поддержки военных, Макнамара одобрил план и отдал приказ приступить к его реализации. В МО вновь развернулись баталии. Военные окрестили идею “линией Макнамары”, намекая на детище другого печально знаменитого министра обороны, француза Мажино. Генералы попытались изменить концепцию, сделали все, чтобы задержать или вовсе сорвать реализацию затеи. Со своей стороны, Макнамара вложил в продвижение проекта весь престиж, влияние и административный ресурс. Битва обещала быть долгой и жестокой.

После четырехдневного визита в Южный Вьетнам в октябре Макнамара ринулся в наступление с новой силой. Министр направил президенту полную пессимизма докладную, где назвал неудовлетворительными не только результаты “ROLLING THUNDER”, но и действия сухопутных сил на Юге. Он рекомендовал президенту не расширять пока наземных операций, не интенсифицировать авианалетов на Северный Вьетнам, в общем, оставить все как есть и одновременно искать дипломатических путей завершения конфликта. Он вновь настаивал на целесообразности сооружения барьера через ДМЗ и Лаос и даже предлагал сделать новую паузу в бомбардировках или переключиться с жизненно важных целей в районе Ханоя — Хайфона на менее важные объекты, расположенные около ДМЗ. Обескураживающе звучали предложения со стороны министра обороны, который настаивал на том, что силой оружия войны не выиграть и надо искать для США договорные пути выхода из нее.

Что верно — то верно, война во Вьетнаме победила человека по имени Роберт Стрэндж Макнамара. Не то чтобы его постигло озарение, что война ужасна и отвратительна, нет, просто его воля к продолжению войны угасала день за днем, капля за каплей. В Пентагоне и гражданские и военные поговаривали, что ему не хватало духа, что кровопролитие и разрушения были не по нему. Поле битвы, на котором он мог сражаться, ограничивалось кабинетами власти и бесконечными министерскими коридорами, бороться там с генералами — это оказалось ему по силам, а вот на настоящую войну, с ее бессмысленным человекоубийством и неистовым опустошением, его не хватало.

И еще, он все чаще оказывался в роли барабана, по которому колотят с двух сторон. Военное руководство желало употребить власть и мощь вооруженных сил страны против коммунистов, а гражданские советники стремились загнать процесс в некие умозрительные рамки и шаг за шагом делались все миролюбивее. Речи законченного пораженца Дэниэла Эллсберга, поступившего на службу в секретариат МО, сделались любезными ушам Макнамары. Прочие либералы твердили министру, что война аморальна и что она разделяет страну на два лагеря. Возможно, главной причиной провала Макнамары стало осознание того, что войну нельзя выиграть при тех ограничениях и запретах, творцом которых он сам и являлся или которые поддерживал. Наверное, он думал, что разумный человек не может ставить себе столь нереалистичных целей. К чести его, он все же продолжал делать свою работу, хотя разум его восставал против нее, а дух слабел. Он бы продержался еще долго, но в конечном итоге раздвоился бы, став “ястребом” по службе и “голубем” по зову души. Он сделался бы первой, но не последней крупной жертвой войны.

Возмущенные пораженческим меморандумом, направленным из МО президенту, члены Объединенного комитета начальников штабов грудью встали против всех содержавшихся в документе рекомендаций. В своем обращении, которое ОКНШ просил министра Мак-намару передать президенту, начальники штабов оспаривали любые сокращения, а также замораживания военных действий в отношении Северного Вьетнама, в том числе выступали и против приостановления бомбардировок. Наоборот, они высказывались за “болезненные удары” по важным для коммунистов объектам<6>. Так прошел октябрь и наступил ноябрь 1966-го. Тут Объединенный комитет запоздало выступил-таки против идеи создания барьера. Начальники единодушно уверяли, что оборонительная линия обойдется во всех отношениях дорого, к тому же, скорее всего, окажется бесполезной, и продолжали твердить: единственный выход — расширить и ужесточить “ROLLING THUNDER”. В конце 1966-го пропасть между гражданскими в секретариате МО и военными руководителями сделалась почти непреодолимой. Гражданские все считали доллары и прорехи, пробитые бомбами и ракетами “ROLLING THUNDER” в плаще США как государства доброй воли. В глазах “голубков” в 1966 году “ROLLING THUNDER” постиг провал, не обещала программа успеха и в 1967-м. Военные, конечно, возражали, что лишь установленные гражданскими ограничения не позволили авиации добиться желаемого результата, несмотря на то что число самолето-вьшетов возросло с 55 000 в 1965-м до 148 000 в 1966 году, а количество сброшенных бомб соответственно — с 33 000 до 128 000 тонн. Список целей тоже значительно расширился. Президент Джонсон выразил солидарность с Макнамарой, Макнотоном и их “командой”, отказавшись от увеличения масштабов операции в воздухе и на земле по сравнению с уровнем 1966 года и одобрив строительство антиинфильтрационно-го барьера. В 1966-м войну в Пентагоне выиграли гражданские, но боевые действия там были далеки от завершения.

В то время как гражданские и военные чиновники в Пентагоне (хотя и по совершенно разным поводам) сходились во мнении, что программа “ROLLING THUNDER” приносит мало результатов, был один высокопоставленный государственный служащий, считавший ее вполне успешной, — генерал Уильям Ч. Вестморленд, командующий силами США во Вьетнаме. В октябре 1966-го Вестморленд сказал Макнотону в беседе с глазу на глаз, что “считает воздушные удары действенным средством, способствующим снижению интенсивности поставок снабженческих грузов в южном направлении, вынуждающим Северный Вьетнам направлять большие человеческие ресурсы на решение внутренних проблем и заставляющим коммунистов платить дорогую цену за участие в конфликте”<7>. Но Вестморленд искал помощи отовсюду и, несмотря на то что мог сильно сомневаться в результативности “ROLLING THUNDER”, понимал, что рейды авиации облегчают ему ведение войны на Юге, пусть даже и ненамного. Перед генералом Вестморлендом стояло три насущных задачи: первое — сдерживать растущий напор войск противника, второе — заниматься укреплением вооруженных сил Республики Вьетнам (ВСРВ) и третье — умиротворять и защищать крестьян в сельских районах страны.

В Ханое вовсе не собирались оставаться в долгу у американцев за разгром своих войск в долине реки Иа-Дранг в ноябре 1965 года. В середине 1965-го на юге действовало всего пять полков АСВ, тогда как к концу года там сосредоточилось уже двенадцать. На исходе 1965-го боевые формирования противника (включая части и соединения Главных сил АСВ и Главных сил ВК, региональные силы и партизан) в сумме насчитывали 221 000 человек<8>.

На протяжении 1966 года обе стороны посылали в Южный Вьетнам все больше войск. Зиап отправил туда пятнадцать полков (пять дивизий, общей численностью 58 000 человек), а всего на конец 1966-го там действовало 282 000 бойцов коммунистических сил. Как видите, выкладки разнятся, поскольку тут не учитывается количество новобранцев ВК и потери, понесенные коммунистами в результате действий войск США и АРВ. Кроме того, данные на протяжении всей войны отличались погрешностями из-за “сырости” сведений разведки. Вместе с тем, несмотря на их неточность, рост численности живой силы противника на исходе 1966-го не оставлял генералу Вест-морленду никаких оснований для благодушия. Врага становилось больше, Зиап имел возможность не отставать от американцев в плане наращивания своего военного присутствия, и Вестморленд понимал, что его ждет долгая и упорная борьба.

Вконце 1965-го у США в Южном Вьетнаме действовало 181 000 военнослужащих. К 31 декабря 1966-го — уже 385 000, всего пять пехотных армейских дивизий, две дивизии МП, четыре отдельных армейских бригады и бронетанковый кавалерийский полк{24}, плюс войска тыловой поддержки и прочие, а также соответствующий контингент ВМФ и ВВС. Дислокация войск Соединенных Штатов была относительно нетрудной задачей. Вестморленд разместил III амфибийный корпус морской пехоты (Marine Amphibious Force, сокращенно III MAF), состоявший из двух дивизий МП, в самой северной части Южного Вьетнама, так что его оперативно-тактический район совпадал с ОТРI корпуса южновьетнамской армии. По такому же принципу I полевой корпус США (буквально — “I полевая сила”, I Field Force) дублировал ОТР II корпуса АРВ на севере центральной части Вьетнама, тогда как II полевой корпус США (II Field Force) действовал с III корпусом АРВ в зоне, окружающей Сайгон. Поскольку в дельте реки Меконг отсутствовали американские воинские формирования (как и какие бы то ни было части АСВ, пришедшие в данный район много позднее), там, в зоне ответственности IV корпуса АРВ, не было, соответственно, и штаба войск США.

В связи с дислокацией III MAF и полевых корпусов армии США на подконтрольной корпусам АРВ территории, вновь возникал вопрос о целесообразности создания единого командования во Вьетнаме. Тут надо, как говорится, сделать паузу и определиться с терминологией. В американской военной системе обозначений понятие “joint” (“соединенные”) применяется к силам, состоящим из частей, принадлежащих к двум и более родам войск. Это чисто американское командование, тогда как “combined” (“объединенное”) предполагает управление одновременно силами США и одного или более иностранных союзников. В каждое командование включаются представители составляющих его сил и родов войск. Командование США в районе Тихого океана — есть пример соединенного командования. Штаб верховного командования союзных экспедиционных сил генерала Д. Эйзенхауэра периода Второй мировой войны и командование ООН во время войны в Корее — объединенные командования.

Концепция единого командования стала основополагающей во время Второй мировой войны, на счет такой организации следует отнести значительную часть достигнутых в Европе успехов. После войны идею подняли на щит и внесли на военный олимп, поместив ее рядом с главными принципами, такими, как концепция массированного удара, внезапность, экономия сил и средств и т.д. Те из американских офицеров, чье возмужание как командиров пришлось на годы после Второй мировой, принимали правило единого командования как необходимое условие для достижения успеха на войне.

Хотя речь об объединении командования силами США и Южного Вьетнама заходила еще в 1964-м, в преддверии ввода американских войск в середине 1965-го проблема вышла на первый план. 394

В апреле 1965 года Вестморленд предложил создать небольшой американо-южновьетнамский штаб с начальником от США и заместителем от Вьетнама, сделать первый шаг в деле объединения всех боевых частей во Вьетнаме (американских, южновьетнамских и союзных), так сказать, под одной крышей. Поначалу южновьетнамская сторона начинание одобряла, но потом по каким-то непонятным причинам выступила против. Однако эта идея — очень разумная, если не сказать необходимая, в теории — продолжала то и дело всплывать, чтобы вновь быть утопленной либо американцами, либо вьетнамцами.

В период с 1965-го до середины 1968 года главным, кто возражал против объединения командования, был сам Вестморленд. Открыто он заявлял, что единое командование (разумеется, с американским командующим) станет сдерживать стремление южных вьетнамцев руководить военными действиями и принимать на себя всю полноту ответственности, а это значит, ВСРВ не смогут эффективно защищаться, когда США уйдут из Вьетнама. Кроме того, Вестморленд повторял, что при объединении командования “получит определенное подтверждение абсурдное заявление противника о том, что Соединенные Штаты не более чем колониалисты”<9>. И наконец, Вестморленд уверял, что существующая система (взаимодействие) отлично работает, и говорил: “Ни разу у нас не возникало неразрешимой проблемы в том, что касалось командования или координации наших действий”<10>.

Но существовали и скрытые причины, буквально торпедировавшие концепцию объединенного командования. Первое, если бы США стали настаивать на построении такого органа, им пришлось бы наводить порядок в организации собственных сил, действовавших в Юго-Восточной Азии. Пришлось бы, прежде всего, создавать единое командование Соединенных Штатов, руководившее действиями всех американских сил внутри, вокруг и около Вьетнама (причем как Северного, так и Южного), Лаоса, Камбоджи и Таиланда. Грандиозная задача, поскольку в 1965-м (да и потом) американские войска, проводившие операции внутри, вокруг и около Вьетнама, иллюстрировали пример отсутствия единого центра управления. Командующий вооруженными силами США в районе Тихого океана направлял действия авиации — американских ВВС в Тихоокеанской зоне и Седьмой воздушной армии (Seventh Air Force) во Вьетнаме. Также он руководил операциями ВМФ (включая морскую авиацию) — Тихоокеанским и 7-м флотами. Вестморленд получал поддержку с моря и воздуха благодаря взаимодействию с руководителями соответствующих служб. Морская пехота во Вьетнаме располагала своей авиацией, не подчинявшейся никому в регионе, кроме собственного начальства. Командование стратегической авиации руководило действиями бомбардировщиков В-52, хотя цели им определял Вестморленд. ЦРУ проводило военные и полувоенные операции во Вьетнаме и в Лаосе. Даже МИД принимал участие в войне. Командование по оказанию военной помощи Южному Вьетнаму (КОВПЮВ) и 7-я воздушная армия в Сайгоне намечали цели для ударов с воздуха на территории Лаоса, но налеты разрешалось делать только с одобрения посла Соединенных Штатов в Лаосе, который должен был дать добро по каждому объекту отдельно. Он же многие из них вычеркивал.

Такое вопиющее нарушение концепции единства командования происходило из-за “ступенчатого” характера войны. Началась она с авианалетов на Северный Вьетнам, за которые поначалу отвечал и должен был отвечать ГЛАВКОМТИХ США. Но потом в регион ввели сухопутные войска, характер конфликта изменился, а потому следовало бы создать настоящее единое командование в Юго-Восточной Азии. Министр обороны и члены ОКНШ, по всей видимости, считали, что унификация руководства действующих в регионе сил неизбежно вызовет противодействие со стороны представителей родов войск и служб, так что в результате выйдет, как говорится, себе дороже. Кстати, это еще один пример нерешительности и отсутствия четкого видения целей в этой войне со стороны военных и гражданских чиновников в Вашингтоне.

Даже если все вышеназванные чисто американские проблемы удалось бы урегулировать, все равно остались бы прочные заслоны на пути создания работоспособного объединенного командования США и Южного Вьетнама. Первое и, наверное, самое главное — сохранность секретной информации. В штабе союзных сил все офицеры неминуемо получали бы доступ к военным тайнам, касающимся не только войск США и предполагаемых операций, но и противника, а также методов работы разведки и источников получаемых ею сведений. Поскольку американцы осознавали, сколь глубоко проникли в структуры ВСРВ коммунистические агенты, военное руководство Соединенных Штатов прекрасно представляло себе возможные последствия создания союзного командного органа.

Возникали и практические проблемы другого рода — языковой барьер. Ни один из высших и старших американских офицеров не мог говорить, читать или писать на вьетнамском языке, а прошедшие курс обучения вьетнамскому младшие офицеры владели им довольно посредственно. Многие вьетнамские офицеры учились говорить по-английски, однако среди старших офицеров, то есть как раз тех, кто мог служить в объединенном штабе, хорошо владевших английским языком было сравнительно немного. Не лучше обстояло у союзников дело с подготовкой и опытом. Глава Объединенного генерального штаба (ОГШ) генерал Као Ван Вьен, выпускник различных военных учебных заведений США, в том числе КШК, почти свободно изъяснялся по-английски и мог бы занимать любой из постов в союзном штабе, однако таких, как Вьен, были считанные единицы.

Сейчас, вспоминая то, как функционировала система командования во Вьетнаме, не перестаешь удивляться ее довольно высокой эффективности. Координация и взаимодействие не замена единому командованию, однако и они могут сделать работу продуктивной. В таком случае почти все зависит от личных качеств руководителей. Шарп, Вестморленд и Као Ван Вьен являлись людьми “крупного калибра” — опытными и готовыми к достижению взаимопонимания командирами. Никто из них не стремился “тянуть одеяло на себя”, а потому система координации и взаимодействия не давала сбоев.

Однако все обуславливалось персоналиями и на них в общем-то и заканчивалось, так как ниже уровня КОВПЮВ — ОГШ дела с координацией и взаимодействием обстояли совсем не так благополучно. Полевые корпуса армии США и III MAF запросто игнорировали корпуса АРВ, на ОТР которых вели боевые действия, за что начальство АРВ платило союзникам той же монетой. Случалось, штабы полевых корпусов не ставили в известность коллег из штабов соседних корпусов АРВ о предполагаемых крупных операциях. Еще хуже обстояло дело на дивизионном уровне, ниже же и вовсе никакой координации практически не существовало.

И последнее, что нужно сказать в отношении затронутой выше темы. Многие американцы полагали, что, несмотря на все сложности и проблемы, объединенное командование силами США и Южного Вьетнама все равно следовало бы создать, поскольку с его помощью удалось бы, возможно, достигнуть одного — заменить неспособных, продажных и политизированных генералов и полковников, ставших настоящим бичом АРВ. Резонность тут определенно есть, поскольку именно это и было главным недостатком АРВ. Но возникает вопрос, смогло ли бы союзное командование распространить свое влияние на всю структуру АРВ? Удалось бы американцам благодаря такому шагу повлиять на систему, с помощью которой удерживался на занимаемом посту президент Тхиеу {25}, и поставить во главе большинства частей АРВ достойных командиров? Очень сомнительно.

Немалую сложность представляли в 1966-м и проблемы, связанные с применением сухопутных сил США. Этот непростой вопрос решался на совещании на высшем уровне, состоявшемся в Гонолулу в начале февраля 1966 года. Присутствовали президент Джонсон, Мак-намара, Раек, посол Лодж, генерал Уилер (председатель ОКНШ), адмирал Шарп и генерал Вестморленд, а также президент Южного Вьетнама Тхиеу и премьер-министр Ки{26}. Американцы, особенно президент США, много говорили о процессе умиротворения и других невоенных программах. Вьетнамцы, большие мастера пускать пыль в глаза, уверяли союзников, что как раз в этом отношении беспокоиться нечего и их правительство разработало все соответствующие планы. Однако те планы существовали лишь на бумаге, а потому совещание по большей части прошло впустую.

И все же генерал Вестморленд получил нечто “осязаемое” — руководство к действию на 1966 год и фактически на будущее тоже. Этот меморандум готовили Джон Макнотон и Билл Банди (помощник государственного секретаря по делам Дальнего Востока), а визировали министр обороны Макнамара и госсекретарь Раек. Его также должен был одобрить генерал Уилер. В документе выделялись шесть основных задач Соединенных Штатов в Южном Вьетнаме:

1. Измотать (sic) до конца года силы Вьетконга и Северного Вьетнама и как можно сильнее снизить их способность посылать в бой войска.

2. Увеличить долю очищенных от присутствия ВК и АСВ территорий с 10 — 20% до 40 — 50%.

3. Увеличить процент пригодных для пользования важных дорог и железнодорожных путей с 30 до 50%.

4. Увеличить процент населения, проживающего в безопасных районах, с 50% до 60%.

5. Провести программу умиротворения в четырех специально подобранных высокоприоритетных районах, увеличив количество умиротворенного населения до 235 000 человек.

6. Обеспечить оборону всех военных объектов, политически значимых густонаселенных центров и районов производства сельхозпродукции, в настоящее время находящихся под контролем правительства.

Вестморленд не без некоторого самодовольства написал спустя годы: “...Ни один из пунктов не противоречил разработанному мной плану ведения войны... главные гражданские советники, работающие по заданию президента, официально дали мне указание продолжать делать то, что я делал”<12>. Но затем Вестморленд словно бы забывает о директиве и более нигде не упоминает о ней ни в своей книге, ни в официальных военных сводках. Странно, поскольку ему пришлось потратить уйму времени и сил на отстаивание стратегии войны на истощение, единственным ответственным за которую считают Вестморленда его критики. Почему же позднее, сделавшись объектом нападок, Вестморленд не достал документ и не помахал им перед носом у судей, чтобы посадить рядом с собой “на скамью подсудимых” тех, кто, вручив ему вышеуказанный меморандум, позволяли себе позже упрекать генерала за следование стратегической линии, которую сами же ему предписали?

Не один Вестморленд принижал значение меморандума, но по недосмотру то же самое делали и другие аналитики, занимающиеся войной во Вьетнаме. Авторы книги “Документы Пентагона” даже не упоминают меморандум, не цитирует его и Леви в своем великолепном и объективном исследовании аспектов стратегии войны на истощение. Молчит и убежденный враг данной концепции генерал Д. Р. Палмер. Не касается любопытной директивы и Халберстрем, критикующий почти все, что касается действий Америки в этом конфликте. Тайна какая-то получается, почти мистика. Документ, обосновывающий стратегию США во Вьетнаме на период с 1966 по 1969 гг., есть, а комментариев со стороны историков нет как нет.

Официальное указание “измотать (sic) до конца года силы Вьетконга и Северного Вьетнама и как можно сильнее снизить их способность посылать в бой войска” ставило Вестморленда в весьма неприятное положение. Меморандум заставлял личный состав действующих во Вьетнаме частей заниматься неблаговидным и ныне преданным анафеме делом — “подсчетом голов”. Чтобы показать, насколько истощены силы неприятеля, приходилось предъявлять “выработку”. Только установление подлинной численности живой силы противника могло сравниться по сложности и запутанности с подсчетом его потерь.

Точность данных по количеству уничтоженных солдат противника постоянно подвергалась заслуженному сомнению. Часто пехота Соединенных Штатов не могла оказаться в зоне боя после его окончания и заняться там подсчетом трупов. Погибало немало гражданских лиц, причем как носильщиков Вьетконга, так и совершенно посторонних людей, попадавших на линию огня, а затем в сводки “подсчета голов”. Всегда оставалась опасность появления “двойников” — того, что два соседних подразделения сосчитают одних и тех же убитых и отчитаются по ним отдельно друг от друга. Поневоле приходилось определять нанесенный неприятелю ущерб путем прикидок (гадания), и показатели при этом редко занижались. Случались помимо “честных ошибок” и явные приписки.

Конечно, в большинстве случаев добросовестные командиры старались предоставить точные данные. Например, некоторые предлагали считать не только тела, но и найденное в зоне боя оружие. Тогда какому-нибудь командиру роты, отчитавшемуся за сто убитых солдат противника и представившему пять подобранных единиц личного стрелкового оружия, пришлось бы придумывать объяснение такой бухгалтерии, поскольку среднее соотношение трупов к винтовкам и автоматам в зоне боя составляло примерно три к одному. Разрабатывались сложные системы и правила подсчета потерь противника, тем не менее в большинстве своем старшие американские командиры, служившие во Вьетнаме, склонны полагать, что подобные данные всегда оказывались завышенными<13>.

Существовал, однако, один фактор, способствовавший поддержанию баланса в вопросе истинного и “бумажного” ущерба, наносимого живой силе противника. Первое, бойцы ВК и АСВ всегда старались утащить с поля боя как можно больше своих погибших товарищей. Второе, джунгли и болота затрудняли проблему обнаружения трупов. Третье, просто невозможно было учесть количество убитых у врага после артиллерийских обстрелов и налетов авиации на удаленные районы. И наконец, последнее, не делалась поправка на небоевые потери — смерти от ран и болезней.

И по сей день никто в Америке не знает, насколько точны данные по потерям, понесенным ВК и АСВ. Одним своим замечанием Зиап подтвердил выкладки военных статистиков США. В начале 1969-го итальянская журналистка Ориана Фаллачи брала у него интервью. В ходе беседы она обмолвилась о том, что по американским данным потери противника убитыми составляют примерно 500 000 человек. Зиап без каких-либо колебаний и раздумий ответил: “...точные сведения”<14>. Фактически же США придерживались цифры 435 000.

Одной из приоритетных задач Вестморленда и его штаба являлось выявление сведений о количестве бойцов в вооруженных формированиях противника. В том, что касалось определения численности Главных и Региональных сил, особых сложностей не было. Из-за частых боев в руки американцев попадало большое количество военнопленных и документы, из которых удавалось почерпнуть нужные сведения. Однако возникали трудности с партизанами, лицами, воюющими не на постоянной основе, и теми, кто не носил военной формы. Политическая инфраструктура коммунистов по своей сути являлась скрытой и законспирированной, а потому очень плохо поддавалась “зондированию” на предмет определения численности входивших в нее боевых подразделений. Тыловые части, называвшиеся административными службами, действовали в тылу и редко входили в контакт с войсками США и Южного Вьетнама. И, наконец, существовали лишенные структур “аморфные” группы вроде Сил самообороны и Секретных сил самообороны, состоявшие из стариков, женщин и детей. Они были неорганизованны и плохо вооружены, какая-либо воинская дисциплина у них отсутствовала. Никто точно не может сказать, в чем состояла их задача, а уж ответить на вопрос касательно их численности и подавно. При таком состоянии дел данные могли быть получены какие угодно, и во многом они зависели от способа подсчета, избранного сотрудником разведки.

В общем, первым пунктом своей директивы Макнамара и Раек задали Вестморленду непростую задачу. Вообще все содержание перечня лишний раз отражает “бухгалтерский подход” Макнамары к целям Соединенных Штатов в этой войне. Вы только посмотрите, каков слог. Вестморленду надлежит “увеличить процент очищенных от присутствия ВК и АСВ территорий с 10 — 20% до 40 — 50%. Увеличить процент пригодных для пользования важных авто- и железных дорог с 30 до 50%, а процент населения, проживающего в безопасных районах, — с 50% до 60%”. Все это ничего на деле не значащие цифры, результат тщетной попытки как-то систематизировать процессы и запротоколировать проценты выполнения “производственных планов” в ходе беспорядочной, не поддающейся никаким подсчетам войны.

Основное внимание Вестморленда в начале 1966 года сконцентрировалось на первой задаче — изматывании противника, то есть на том, на что командующий КОВПЮВ получил официальное указание, правда, без разъяснений насчет того, как именно осуществлять директиву на практике. Впрочем, относительно данного предмета у Вестморленда имелись довольно определенные представления. Где бы ни появились части Главных сил и где бы ни возникала угроза их появления, американские и союзнические войска отправятся туда и, располагая большой степенью подвижности и огневой мощью, найдут и уничтожат врага. По крайней мере, так все выглядело в теории. Так или иначе, действиями частей Главных сил и даже их намерениями определялись место и время, то есть то, где и когда Вестморленд попытается атаковать их.

Он предполагал, что его враг, старший генерал АСВ Нгуен Ши Тань, направит силы на Сайгон и на густонаселенные районы на побережье в зоне от Бинь-Диня до Хюэ. В соответствии с этим Вестморленд расположил американскую 1-ю пехотную дивизию в районе старой плантации Мишлена в Лай-Ке, что к северу от Сайгона, а 25-ю пехотную дивизию к северо-западу от столицы. Вновь прибывшую 9-ю корейскую дивизию{27} командующий КОВПЮВ выдвинул в Туи-Хоа, в то время как 1-я дивизия морской пехоты США заняла позиции в равнинном районе вокруг Да-Нанга. Вестморленд отправил американскую 4-ю пехотную дивизию в Плейку и на запад Ан-нама против укреплявшихся там Главных сил АСВ<15>. 1-я кавалерийская (аэромобильная) дивизия оставалась в районе Бинь-Диня. С завершением развертывания данных формирований “пожарная” стадия войны (по собственному определению Вестморленда) закончилась. Теперь он мог начать настоящую войну на истощение против частей Главных сил противника.

1-я кавалерийская (аэромобильная) дивизия начала первую широкомасштабную акцию по обнаружению и уничтожению врага в январе 1966 года, операцию “MASHER” (ее кодовое название позднее сменили, поскольку президент Джонсон опасался негативной реакции общественности в США){28}. В ходе нее американская “воздушная кавалерия” прошла огнем и мечом по провинции Бинь-Динь. Через шесть недель она рапортовала о 1342 убитых, 633 взятых в плен коммунистах и большом количестве задержанных ею “подозрительных”. После операции “MASHER”/“WHITE WING” (“Белое крыло”) силами той же дивизии проводилась операция “THAYER”/“IRVING”, завершившаяся в октябре 1966-го и стоившая жизни еще 1000 коммунистам{29}. Новые партии “подозрительных” отправились на казенное содержание. За десять месяцев 1-я кавалерийская записала на свой счет примерно 3000 убитых врагов — в среднем по десять в день.

Операции по поиску и уничтожению противника принимали различные формы. Некоторые, как, например, “JUNCTION CITY” и “CEDAR FALLS”{30}, речь о которых пойдет в следующей главе, представляли собой тщательно спланированные удары, нанесенные значительными силами американских сухопутных войск по крупным формированиями и базам противника. Чаще, правда, американцы начинали действовать, когда в штаб той или иной дивизии поступали данные об обнаружении вражеской части или просто об активизации действий неприятеля в определенной зоне. В зависимости от ее площади, количества сил противника и достоверности разведданных соответствующее американское подразделение — взвод, рота или батальон — отправлялось на “зачистку”. Если неприятельская часть была обнаружена, ее подвергали “обработке” тактическая авиация, боевые вертолеты и артиллерия, подготавливавшие район к высадке “аэромобильного” десанта. Нередко “геолого-разведывательная” акция ничего не давала, и американцы находили “пустую скважину”, как это называлось, поскольку противник успевал раствориться в джунглях. Случалось, о его недавнем присутствии свидетельствовало несколько оставленных трупов. Нечасто дело доходило до настоящей драки, когда десантников атаковал неприятель или, наоборот, они молотили его. Тут применялся метод, называвшийся “полной загрузкой”, когда все имеющиеся под рукой американские части по воздуху перебрасывались в район боя, чтобы окружить и уничтожить противника. Чем глубже он зарывался в землю, тем интенсивней работали по нему тактическая авиация и артиллерия. После них в дело вступала пехота. Но даже тогда частям Вьетконга или АСВ случалось ускользнуть.

Операции по поиску и уничтожению, как и прочие мероприятия в этой расстраивающей все планы войне, были сопряжены с разного рода трудностями. Для успеха стратегии изматывания нужно было поступать с частями Главных сил противника в соответствии со старым принципом пехоты: “Отыскать, сковать боем, разбить и прикончить”{31}. “Отыскать” части ВК или АСВ оказывалось наделе фактически невыполнимой задачей, поскольку они рассыпались на малые, практически ежедневно менявшие диспозицию группы и скрывались в горах, в каньонах, в непролазных джунглях. Любые разведданные об их местонахождении устаревали буквально через несколько часов. Действенные в других войнах методы сбора информации оказывались неэффективными. Аэрофотосъемка была бессильна перед “шатрами” из зарослей. Трофейные документы и допросы пленных позволяли получить сведения о местонахождении того или иного небольшого подразделения, однако чаще всего прежде, чем американцы успевали отреагировать, противнику уже удавалось передислоцироваться. Радиус действия пеших патрулей, а следовательно, и их результативность сокращались из-за плотности джунг-левых зарослей. Различные авиационные техсредства, как, например, радары и инфракрасные приборы, оказывались чаще всего совершенно бесполезными.

Специалисты разработали приспособление для “вынюхивания” противника. Установленная на пролетающем над зарослями вертолете, такая машина реагировала на концентрацию человеческой мочи на земле. Поскольку никого, кроме солдат противника, на данной территории находиться не могло, показания прибора о наличии там большой концентрации мочи позволяли засечь неприятеля. На какое-то время на “вынюхиватель” чуть ли не молились, считая его некой панацеей, волшебным инструментом сбора разведданных. Поначалу результаты действительно были впечатляющими, но потом коммунисты узнали о приборе и стали оставлять там и тут ведра с мочой, сами же преспокойно шли дальше. Однако данный подход все равно оправдывал себя в более открытых районах дельты Меконга.

“Отыскав” врага, его предстояло “сковать”, что в данном случае означало “пришить” к земле, не дать никуда двинуться, чтобы уничтожить его на месте огневой мощью. Данный прием считался особенно американским, поскольку Улисс С. Грант так же “сковал” войска Ли при Аппоматтоксе{32}. Подобное наблюдалось во время Первой и Второй мировых войн, когда США и их союзники сражались с немцами.

Но во Вьетнаме все обстояло по-другому. Крупные части противника действовали около ДМЗ, поблизости от границ Лаоса и Камбоджи. Если американцы атаковали, неприятель просто уходил в Северный Вьетнам или соседние страны, доступ в которые войскам США оставался закрытым. Даже тем крупным формированиям коммунистов, которые находились вдалеке от границ, трудно было навязать бой, заставить сражаться. ВК и АСВ не стремились защищать какие-то точки на местности. Они покидали даже районы базирования, надеясь, что американцы не найдут большинства складов и схронов, а также зная, что “джи-ай” все равно скоро уйдут.

У ВК и АСВ почти всегда имелась возможность получить сведения о готовящейся операции до ее начала, поскольку на подготовку любого карательного мероприятия требовалось время, а процесс приготовления не мог ускользнуть от внимания вьетнамцев, выполнявших большую часть черной работы на американских базах. Рейды авиации нельзя было проводить, не координируя планов с южновьетнамскими военными и гражданскими чиновниками, штабы и учреждения которых кишели коммунистическими агентами. Даже если бы структуры ВСРВ и не наводняли шпионы, все равно контрразведка у союзников работала из рук вон плохо, а на нарушения требований секретности они смотрели сквозь пальцы. В результате преступной беззаботности многие операции оказывались просто обреченными на неуспех.

Американцы тоже не слишком усердствовали для того, чтобы лишить возможности умного и хитрого противника пронюхивать о готовящихся мероприятиях. Как младшие, так и старшие офицеры позволяли себе “свободно болтать” по рации и по радиотелефонам. Все воинские части США использовали ежедневно менявшиеся сокращенные коды, что создавало ощущение надежного сохранения тайны. Однако противник распознавал коды буквально через несколько минут после того, как американцы начинали их применять. Собирая данные, поступающие из разных источников, неприятель знал все, что ему было нужно, о предстоящих рейдах сил США, кроме точного времени и места их проведения. Уточнить необходимые данные помогали артиллерия и авиация, “отрабатывавшие” накануне высадки будущий район десантирования воздушной кавалерии.

Происходили и вовсе курьезные случаи. Морские пехотинцы проводили как большие, так и малые амфибийные операции на всей прибрежной территории, находившейся в зоне их оперативной ответственности, якобы с целью захватить противника врасплох. Разумеется, во время таких десантов морские пехотинцы совершенствовали свое мастерство, что, вероятно, и являлось причиной, почему подобного рода операции вообще проводились во Вьетнаме. Кто-нибудь, конечно, возразит, но суть не в этом, а в том, что за сутки до начала мероприятия в море, ровно напротив места будущей высадки, появлялся большой санитарный корабль и все двадцать четыре часа маячил на горизонте. Надо ли говорить, что проку от амфибийных операций было крайне мало.

Существовало и существует мнение, будто зоны бомбометания В-52 были известны противнику заранее, что отчасти верно. На начальном этапе применения В-52 из соображений международной безопасности воздушного пространства “большим птицам” приходилось сообщать свои маршруты и время проведения полетов в международную диспетчерскую в Гонконге. Конечно, коммунистические агенты проникли и туда. Они сообщали необходимые сведения о полетах американских бомбардировщиков северным вьетнамцам, а те уведомляли свои войска о том, когда и куда полетят В-52. Позднее, правда, США приняли меры и засекретили маршруты, однако на протяжении всей войны русские “траулеры” постоянно торчали на рейде около Гуама (главной базы В-52) и сообщали об отлете каждой эскадрильи вьетнамцам. Тем не составляло труда подсчитать, когда примерно В-52 будут над Вьетнамом, правда, где именно, они знать не могли. Не более заботилось о вопросах поддержания режима секретности и командование штурмовой авиации ВМФ и ВВС США. До самой середины мая 1967 года они осуществляли налеты на Ханой и его окрестности “группами с примерно недельной периодичностью, всегда в 14.30”, как отмечал британский посол в Ханое Джон Колвин.

Если войска Соединенных Штатов оказывались не в состоянии “отыскать” и “сковать” противника, то, соответственно, не могли “разбить” и “прикончить” его, а именно этого и требовала стратегия войны на истощение — нанесения неприятелю невосполнимого урона. Вооруженные силы США могли убить и искалечить сотни тысяч солдат ВК и АСВ, но им было не под силу достигнуть в “изматывании” врага такого почти мистического уровня, когда Хо и Зиап сказали бы: “Все, точка, такие потери для нас неприемлемы”.

И в то же время, хотя война на истощение не становилась тем средством, которое бы заставило Ханой прекратить агрессию, определенные позитивные результаты она приносила. Стратегия позволяла США владеть оперативной инициативой в Южном Вьетнаме, срывать планы врага, заставляя его постоянно перемещаться, и давала возможность держать основные силы коммунистов в отдалении от крупных населенных центров. Несмотря на то что в 1966-м с помощью данного подхода американцам не удалось измотать противника так, чтобы сделать его неспособным посылать в бой войска, силы США и АРВ своими действиями наносили вражеским частям тяжелые потери. Более того, события 1966-го и начала 1967 года убедили Хо, Зиапа и все Политбюро ЦК ПТВ в том, что военная ситуация в Южном Вьетнаме складывается не в их пользу и что нужно резко менять стратегию.

Однако на той войне были и другие фронты, и один из них—умиротворение. На нем к 1966 году успели уже повоевать многие. В сороковых и пятидесятых французам не удалось заручиться поддержкой вьетнамского народа, не лучше дела обстояли и у Дьема с его когортой. Их agrovilles (буквально “аграрные города” — крупные сельскохозяйственные объединения) и стратегическая программа переустройства села, начатая в 1962-м, казались тогда многообещающим предприятием, но, будучи слишком претенциозной, слишком революционной и слишком преждевременной для консервативных вьетнамских крестьян, она с треском провалилась. В середине 1964-го южновьетнамское руководство взялось за реализацию программы Хоп Так (кооперации). И снова правительство “перегнуло палку”. Генерал Вестморленд писал: “Год 1965 стал годом предпринимаемых всеми величайших усилий, принесших более чем скромные результаты”<16>.

“Более чем скромные результаты” оказались следствием не только неспособности правительства Южного Вьетнама (ПЮВ) разработать реалистическую и работоспособную программу умиротворения крестьян, но также и двойственного, непоследовательного подхода к проблеме со стороны Соединенных Штатов. Управление по вопросам международного развития, ЦРУ и Информационное агентство США имели каждое свои инфраструктуры, цепочки которых тянулись от южновьетнамских деревень через Сайгон к Вашингтону. Но ни одной из служб не принадлежало исключительное право заниматься решением вопросов, ни одна не являлась главной. И не только это. Хотя операции по поиску и уничтожению вынуждали части Главных сил противника держаться от деревень и сел в стороне, жизнь в сельских районах все равно не была безопасной. США не смогли создать полицейские и охранные отряды (нечто вроде Народных сил) для защиты деревень от партизан Вьетконга. И наконец, затрудняло процесс умиротворения старое betе noire{33} — отсутствие союзного командования. Для успеха в данном направлении требовалась особенно четкая координация между операциями по обнаружению и уничтожению, проводимыми войсками США, и мерами по очистке и удержанию, предпринимаемыми АРВ и включающими в себя использование приемов психологической войны.

Провал “ROLLING THUNDER” и недостаточная результативность стратегии Вестморленда в конце 1965-го и в начале 1966 года выдвинули на передний план программу умиротворения. Президент Джонсон сознавал, что по внутриполитическим причинам должен показать народу Америки, что в становившейся все менее популярной войне во Вьетнаме намечаются подвижки хоть где-то. Несмотря на довольно значительные силы, отправленные в регион, невзирая на ужесточенные налеты авиации, граждане Соединенных Штатов не видели искомого “света в конце тоннеля”. Тогда президент сделал ставку “на другую лошадь”. Так, в начале 1966-го чиновники в Сайгоне и Вашингтоне “затрубили в трубы”, созывая всех и каждого под знамена программы пацификации. Роберт Комер, этот прожженный бюрократ, первым унюхал выгоды, которые сулил новый курс, и скоро оказался на посту специального помощника президента по вопросам умиротворения. Позднее, в 1967 — 1968 гг., занимая должность руководителя программы пацификации в штабе Вестморленда в Сайгоне, он обладал широкими полномочиями — “большой дубинкой”, с помощью которой стремился “завоевать сердца и умы южновьетнамского населения”, над чем, между прочим, всегда смеялся, не прилюдно, конечно.

Еще одним ведомством, старавшимся “оттянуть на себя кусок миротворческого одеяла”, была старая добрая американская армия. В июле 1965-го начальник штаба сухопутных войск генерал Гарольд К. Джонсон собрал в Пентагоне группу тщательно отобранных молодых офицеров, обладавших опытом работы советниками во Вьетнаме, и дал им задание разработать альтернативу концепции войны на истощение. Они взяли под козырек и в марте 1966 года выпустили коллективный труд, сокращенно называвшийся ПРОГЮВ, то есть Программа умиротворения и долгосрочного развития Южного Вьетнама (PRO VN — Program for the Pacification and Long-Term Development of South Vietnam). ПРОГЮВ представляла собой эпохальное творение, где правительству рекомендовалось целое сонмище мер, от пересмотра национальной стратегии до новых назначений вплоть до самого нижнего звена корпуса советников США в Южном Вьетнаме.

Читая ПРОГЮВ сегодня, поражаешься искренности и проницательности авторов. Под “победой” они понимали достижение такого положения, “когда бы типичный вьетнамский крестьянин добровольно поддерживал правительство Южного Вьетнама”<17>. В работе говорилось: первое, проводимая в настоящий момент американцами военная кампания не приближает США к конечной цели, второе, нужно вести основную работу на уровне провинций, районов и деревень и, наконец, отдать главный приоритет политике умиротворения. Хотя разработчики ПРОГЮВ в первую очередь предлагали сконцентрировать усилия на умиротворении, они, по-видимому подсознательно, понимали, что в конце 1965 — начале 1966 гг. революционно-освободительная война, по Зиапу, переходила от фазы восстания к смешанному этапу, при котором повстанческо-партизанские методы войны сочетаются с ведением боевых действий обычными средствами. Держа в уме эту концепцию, авторы ПРОГЮВ рекомендовали в качестве “наиболее высокоприоритетных мер” следующие: чтобы “действия большей части войск США и Свободного мира, а также и приданных им формирований ВСРВ были направлены против зон базирования противника и против его линий коммуникаций в Южном Вьетнаме, в Лаосе и в Камбодже...”<18>. В работе указывалось на то, в чем заключаются недостатки организации работы по проведению в жизнь программы умиротворения: неналаженность системы управления процессом, непонимание его важности руководителями американских служб в Южном Вьетнаме.

Критика, содержавшаяся в работе, не понравилась генералу Джонсону, и он запретил распространение документа в МО. В конце весны 1966-го участники разработки ПРОГЮВ довели результаты своих исследований до сведения штабов ГЛАВКОМТИХ и КОВ-ПЮВ. К сожалению, сыграли свою роль молодость и самонадеянность офицеров, которые повели себя точно “Христос, явившийся очистить храм”. Они сумели настроить против себя генералов, в одобрении и поддержке которых нуждались, так что в штабах командующего ВС США в районе Тихого океана и Командования по оказанию военной помощи ЮВ не пожелали прислушаться к рекомендациям. ГЛАВКОМТИХ передал решение вопроса на усмотрение КОМКОВПЮВ, а тот приступил к “утоплению” труда авторов ПРОГЮВ в бюрократических пучинах, рекомендовав сократить работу “до размеров концептуального документа и отправить для изучения в Совет государственной безопасности”.

Труд заслуживал лучшей участи. Главным его душителем являлся генерал Вестморленд, и, хотя он нигде не упоминает о ПРОГЮВ в своих воспоминаниях, мотивы, которыми он руководствовался, вполне понятны. ПРОГЮВ впрямую била по стратегии обнаружения и уничтожения, которую Вестморленд считал верной. Кроме того, реализация этой программы была бы сопряжена с перераспределением властных полномочий и передачи значительной их части от командующего КОВПЮВ послу, который, в соответствии с установками ПРОГЮВ, становился бы проконсулом и единственным лицом, управляющим действиями США в стране (включая и военные операции). Авторы работы предлагали США глубже включаться в решение административных вопросов правительства Южного Вьетнама (Вестморленд считал это неразумным) и намекали на целесообразность создания единого союзнического командования, тогда как Вестморленд полагал, что это не только не нужно, но и невозможно. В действительности же основной недостаток труда заключался в том, что основной упор авторы его делали на умиротворение и антиповстанческие мероприятия. То есть они предлагали способы “лечения болезни”, находящейся в фазе I, тогда как процесс перетек в фазу II и развивался в направлении фазы III.

Возможно, не менее основательной причиной для отклонения ПРОГЮВ Вестморлендом являлось то, что программа не была “местного производства”, то есть составили ее не в штабе КОВПЮВ в Сайгоне. К тому же командующий не мог принять концепции ПРОГЮВ, базирующейся на том, что стратегия обнаружения и уничтожения — его стратегия — неверна, более того, смириться с тем, что выводы об этом сделал не он сам, не его штаб, а группа каких-то молодых офицеров, находившаяся за 20 000 км от места событий. Хотя ПРОГЮВ приказала долго жить, она сыграла определенную положительную роль, став некой питательной средой, на которой в 1969-м взросло “дитя ПРОГЮВ”, которому в других обстоятельствах и при другом командующем суждено было снискать доверие и получить поддержку.

ПРОГЮВ стала побудительным мотивом для создания других концепций умиротворения. В апреле 1966 года миссия США в Сайгоне организовала группу по выработке тактических приоритетов. К лету она произвела на свет собственное пространное и бесполезное исследование. В июле посольство собрало еще один авторитетный коллектив экспертов, призванный определить правильные задачи для военных и полувоенных сил, действующих на территории Южного Вьетнама. Рекомендации этой группы тоже отправились в чистилище с эпитафией “для дальнейшего рассмотрения”.

Наконец генерал Вестморленд и штаб КОВПЮВ узрели перспективы политики умиротворения и присоединились к хору ее сторонников. 26 августа 1966 года КОВПЮВ опубликовало “Концепцию проведения военных операций в Южном Вьетнаме”. В этом пространном документе, направленном командующему ВС США в районе Тихого океана и в Объединенный комитет начальников штабов, делался упор на то, что одновременно с продолжением атак на районы базирования неприятеля надлежит осуществлять программу умиротворения. О политике пацификации в 1966 году можно было бы высказаться примерно так же, как в свое время Марк Твен о погоде: все говорили об умиротворении, но никто ничего реально не делал. После совещания на высшем административном уровне в Гонолулу в феврале 1966-го предпринимались шаги в направлении реорганизации процесса умиротворения в рамках полномочий миссии в Сайгоне. Занятые в программе гражданские службы перешли в ведение помощника посла Портера. Портер с задачей не справился. Посол Лодж не оказал ему помощи, а руководителям служб через свои связи в Вашингтоне удавалось действовать в обход Портера. 26 ноября 1966 года была произведена еще одна попытка реогранизации. Миссия создала Управление по гражданским делам (Office of Civil Operations, сокращенно ОСО), поставив все гражданские службы, занятые в программе по умиротворению населения, под контроль этого оперативного органа, возглавляемого Портером. Ситуация повторилась: службы фактически бойкотировали управление, Лодж по-прежнему не оказывал Портеру содействия, и в конце концов в Вашингтоне потеряли веру в целесообразность существования ОСО. В результате в том, что касается умиротворения, в 1966 году во Вьетнаме много говорилось и мало делалось.

Небольшим оказался прогресс, достигнутый и в других аспектах политики умиротворения — государственном строительстве и укреплении ВСРВ. Вместо этого США сконцентрировались на “ROLLING THUNDER” и “войне Вести”, что было куда проще, чем пытаться превратить в единую нацию народ, никогда таковой не являвшийся. Соответственно, у южновьетнамцев отсутствовали такие понятия, как патриотизм и самопожертвование во имя родины. Границы родины кончались для них за околицей родной деревни, а понятие “нация” подменялось семьей, кланом, частью которого являлись давно умершие предки. Больше ничего не связывало население страны, где проживали представители разных племен, молившиеся разным богам и говорившие на разных наречиях. Все эти группы населения рассматривали своих соседей из других групп в лучшем случае не как врагов, и никто не испытывал ни малейших верноподданнических чувств по отношению к центральному правительству, структуры которого сверху донизу пронизывали расцветавшие пышным цветом непотизм и кумовство. Чиновник заботился о представителях своего клана, а те в свою очередь всецело поддерживали занимающего начальственную должность родича или друга. Если американцы пытались сместить какого-то гражданского служащего или генерала, то сталкивались с тихим, но упорным противодействием, проволочками, увертками и отговорками. Позднее американцы выясняли, что такое (обычно проворовавшееся или некомпетентное) должностное лицо являлось родственником жены другого чиновника — того, от которого фактически и добивались его увольнения.

Вьетнаму не чужды были и другие “восточные традиции” — коррупция и использование служебного положения в личных целях. Государственные служащие, включая и армейских офицеров, рассматривали взятки и дорогие подарки как нечто само собой разумеющееся — некую прибавку к жалованью, поскольку зарплаты их зачастую бывали очень низкими. Причем если среди чиновничества попадался честный работник, отказывающийся использовать занимаемое положение с тем, чтобы помочь родственникам или друзьям, на него смотрели вовсе не как на патриота, болеющего за дело, которому он служит, а как на некоего отщепенца, зазнавшегося и забывшего свою родню. Высшие руководители Южного Вьетнама использовали некую уловку, предоставляя женам распоряжаться семейными финансами. Формально такой чиновник взяток не брал, однако сути дела его “бескорыстие” не меняло. Доверенные женам, кошельки мужей лопались от подношений.

Третий фактор, тормозивший реформы в Южном Вьетнаме, обусловливался тем, что чиновникам и офицерам полагалось иметь хотя бы законченное среднее образование. На деле это означало: все более или менее значимые посты доставались представителям элиты. Даже выдающийся, наделенный талантами руководителя выходец из крестьянской семьи не мог рассчитывать пробиться в верха. В результате, хотя правительства в Южном Вьетнаме менялись часто, все они походили одно на другое и являли собой сборища высокомерных, продажных, некомпетентных и страшно далеких от народа “мандаринов”.

У любого, кто занимается проблемами изучения этой войны, возникает естественный вопрос: почему Америка, солдаты которой умирали за Южный Вьетнам, налогоплательщики которой поддерживали его своими деньгами, не могла заставить самих южновьетнамцев сражаться за свою страну? Отсюда вытекает так называемый фактор “рычагов”, с помощью которых США иногда удавалось кое-чего добиться в данном направлении. Роберт У. Комер откровенно признается, что о рычагах “...больше говорили, чем пытались применять их”<19>. Кому, как не ему, знать. В правительственных кругах Соединенных Штатов не было более страстного и последовательного практика использования этих самых рычагов, чем честолюбивый и напористый Боб Комер. Однако при всех этих качествах у Комера хватало ума видеть и оборотную сторону концепции “рычагов”. Сложность заключалась в том, что “правительственное здание” Южного Вьетнама представляло собой не более чем карточный домик, и излишне энергичный политический механик со своими рычагами мог запросто обрушить все сооружение. К тому же в США всегда опасались вырастить в Южном Вьетнаме этаких “американских приживальщиков”. И наконец, в правящих кругах Соединенных Штатов крепло понимание того, что южновьетнамцы люди гордые, чувствительные и склонные к ксенофобии. В долгосрочной перспективе не будет пользы в том, что ими станут управлять руководители, лишенные воли и постоянно оглядывающиеся на заморских покровителей. Так или иначе, США не смогли добиться от лидеров Южного Вьетнама принятия мер, способных реформировать и усилить правительство. Как говаривал генерал Джордж Паттон: “Нельзя проталкивать кусок спагетти”, а США именно этим все время и занимались.

То же самое происходило в 1966-м и с попытками военного строительства в ВСРВ, в процессе которого “инструмент зодчего” все время наталкивался на те же проблемы коррупции, кумовства и свойства и т.д. Особенно удручающе в 1966 году обстояли дела с сухопутными силами Республики Вьетнам. За редким исключением боеспособность их бывала ниже всякой критики. Главной бедой являлось отсутствие побудительных мотивов, которые бы могли заставить бойцов АРВ сражаться. К 1966-му дезертирство приняло катастрофические масштабы. Вот пример — за последние три месяца года личный состав дислоцированной поблизости от Сайгона 5-й пехотной дивизии АРВ уменьшился на 2500 человек. Кризис в данном случае усугублялся повальным бегством от призыва. По оценкам, к концу 1965-го количество молодых людей призывного возраста, уклоняющихся от военной службы, достигало 232 000 чел. К середине 1966-го проблема некомплекта в южновьетнамских войсках встала настолько остро, что Вестморленд запретил создание новых частей и соединений АРВ до тех пор, пока численность военнослужащих в уже имеющихся не будет доведена до нормы<20>.

Не лучшее положение с мотивацией складывалось и в офицерском корпусе АРВ. Генералы целиком уходили в политику, при этом своих прямых, собственно военных обязанностей они не знали и знать не желали. Они были в худшем смысле этого слова “генералами от политики”, назначенными на командные посты правительством по политическим соображениям. Младшие офицеры, часто выходцы из зажиточных семей, не имели опыта и особого желания сражаться, и все — как старшие, так и младшие командиры — наплевательски относились к солдатам, которых элементарный голод толкал на грабеж местного населения. Народ, естественно, ненавидел их за это, а программа умиротворения буксовала.

Американские советники на местах — в дивизиях, полках и батальонах — неизменно сигнализировали о плачевном состоянии дел в армии и пытались исправить положение — избавиться от некомпетентных офицеров, используя доступные им “рычаги”. Однако такие попытки, как правило, заканчивались ничем. Аналогичная ситуация наблюдалась и на более высоком уровне. Я думал как-то, что генерала Абрамса, “профессионала из профессионалов”, хватит удар, когда он с болью в голосе говорил об одном южновьетнамском командире дивизии: “Этот тип не просто самый худший генерал в южновьетнамской армии, он худший генерал по меркам любой армии в мире!” Между прочим, “Эйб” (“Abe” — прозвище Абрамса), к тому времени уже КОМКОВПЮВ, потратил не меньше двух лет, чтобы избавиться от “худшего в мире генерала”, да и тогда “убрали” его наверх.

В 1966-м США открыли во Вьетнаме “четвертый фронт”, то есть попытались добиться окончания войны с помощью переговоров. В 1965-м администрация Джонсона уже делала некоторые нерешительные шаги в данном направлении, но ни одна из сторон не принимала их всерьез. В 1966-м постоянное давление “голубей мира” дома и отсутствие очевидного прогресса на трех остальных “фронтах” (в программе “ROLLING THUNDER”, в войне на истощение и в пацификации) вновь сделала актуальной для Белого дома тему переговоров с Ханоем.

Первым шагом стало приостановление бомбежек в период с 24 декабря 1965 по 31 января 1966гг. Действуя через своего посла в Бирме Генри Байроуэда, США 29 декабря 1965 года вошли в контакт с северовьетнамским консулом в Рангуне, By Xyy Бинем. Бай-роуэд обратил внимание Биня на то, что бомбардировки приостановлены и в связи с этим Северный Вьетнам мог бы проявить ответное миролюбие<21>. На протяжении почти целого месяца единственной реакций Ханоя оставалось сделанное 4 января 1966 года публичное заявление том, что пауза в авианалетах не что иное, как уловка американцев. И дальше тишина. Под давлением “ястребов” в конгрессе президент Джонсон отдал приказ о возобновлении авиаударов с 31 января. В тот день, когда бомбы вновь посыпались на Вьетнам, Бинь довел до сведения Байроуэда ответ Политбюро ЦК ПТВ. Внешне текст документа не давал поводов для оптимизма, однако возможность продолжения контактов сохранялась, пока 29 февраля обе стороны окончательно не утратили интереса к проекту под кодовым названием “PINTА”.

Не успел самоисчерпаться “рангунский вариант”, как в лице специального представителя правительства Канады в Сайгоне и Ханое, Честера Раунинга, появилась другая возможность для переговоров. В начале марта 1966 года Раунинг виделся с Фам Ван Донгом, который попросил канадца повторить игру Байроуэда — Биня. Условия Северного Вьетнама: безоговорочное и окончательное прекращение бомбардировок взамен на туманные обещания коммунистов пойти на некоторый компромисс. При посредничестве Раунинга стороны обменялись серией двусмысленных посланий, после чего к концу июня процесс сошел на нет.

Следующим шагом в том же направлении стал проект под кодовым наименованием “MARIGOLD” (“Ноготок” — название цветка). На сей раз контакт получился трехступенчатым. 27 июня Левандовс-кий, польский представитель в Международной контрольной комиссии, надзиравшей за соблюдением условий Женевской конвенции, сообщил послу Италии в Южном Вьетнаме, д'Орланди, что только что вернулся из Северного Вьетнама с мирными предложениями. Д'Орланди немедленно передал информацию Генри Кэботу Лоджу, американскому послу в Южном Вьетнаме<22>. Затем, в конце июня, авиация Соединенных Штатов разбомбила северовьетнамские хранилища ГСМ в окрестностях Ханоя, а 17 июля Хо Ши Мин заявил о том, что никакие переговоры с США невозможны.

К концу года наметилось некоторое потепление, и на какое-то время показалось, что существует возможность достигнуть прогресса. Однако неспособность администрации Джонсона координировать военные и дипломатические усилия похоронила возникшую на горизонте надежду. 2 декабря ВВС США впервые разбомбили два объекта АСВ под Ханоем, а 4 и 5 декабря вновь нанесли удар по тем же и по другим целям вблизи столицы Северного Вьетнама. 13 и 14 декабря подверглись бомбардировкам новые объекты под Ханоем, что разозлило северовьетнамских руководителей, решивших, что США пытаются принудить их к переговорам силой. Американцы попытались объясниться, но Политбюро ЦК ПТВ поломало все достигнутые договоренности. Проект “MARIGOLD” почил в бозе. Таким образом, война на “четвертом фронте” оказалась еще менее продуктивной для США, чем все прочие.

Каковы ж результаты четырехколейной стратегии по итогам 1966 года? В целом они довольно скромны. Между тем война ни в коем случае не была проиграна, и имелись основания ожидать улучшений на всех четырех направлениях. Так, оставалась возможность повысить действенность “ROLLING THUNDER” путем расширения зоны бомбардировок и увеличения списка целей. По крайней мере, так полагали генералы и адмиралы. Используя стратегию войны на истощение, Вестморленду не удалось преодолеть “болевого порога” коммунистических руководителей и заставить их отозвать войска с Юга. И опять оставалась надежда, что в 1967-м с наращиванием военного присутствия США в Южном Вьетнаме дела пойдут лучше и задача будет решена. Политика умиротворения в 1966-м практически полностью провалилась, но как в Вашингтоне, так и в Сайгоне отмечалась заметная заинтересованность в данном вопросе, стремление сконцентрировать усилия на этом направлении и достичь больших успехов в 1967-м. Переговоры оказались бесплодными, однако обе стороны пусть и неохотно, но все-таки попытались сделать какие-то шаги навстречу друг другу.

Большой проблемой США в 1966-м стало отсутствие должной координации действий на всех “четырех фронтах”. Управление “ROLLING THUNDER” требовало взаимодействия множества служб и штабов, начиная от Белого дома, Пентагона и ГЛАВКОМ-ТИХ и кончая оперативно-тактическими командованиями на местах. Вследствие этого в результате налетов, многие из которых планировались заранее, за недели вперед, уничтожались не только объекты на территории противника, но и сводились на нет скоромные достижения на пути переговорного процесса. Боевые действия в Южном Вьетнаме велись без оглядки на то, что происходило “на фронте”, где осуществлялись попытки умиротворения и ведения переговоров, а координация с “ROLLING THUNDER” в большинстве случаев и вовсе отсутствовала. Политика умиротворения проводилась в жизнь нерешительно, непоследовательно и без должного взаимодействия между отдельными службами. Вина за все это ложится, конечно, на Белый дом, на его тогдашнего руководителя, сложного и непоследовательного человека, президента Джонсона.

Но если в 1966 году у США и правительства Южного Вьетнама (ПЮВ) отсутствовали поводы наполнять шампанским бокалы победителей, особых причин для оптимизма не было и в Ханое. Споры по поводу стратегии ВК и АСВ в южновьетнамском конфликте, начавшиеся в 1965-м с момента ввода в регион сухопутных сил Соединенных Штатов, полыхали жарким пламенем в течение всего 1966-го. Командующий войсками коммунистов на Юге, генерал Нгу-ен Ши Тань, настаивал на том же, на чем и в 1965-м, — на продолжении атак частей Главных сил ВК и АСВ на крупные американские базы. Зиап по-прежнему считал, что такие рейды малопродуктивны и дорого обходятся нападающим, а потому следует вновь вернуться к партизанской войне. Анализ операций ВК и АСВ в период с ноября 1965 по май 1966 гг. показывает, что победу в дебатах одержал Тань. Базовая стратегия АСВ строилась на том, чтобы выманивать американские части в необитаемые джунгли поблизости от границ Южного Вьетнама и пытаться там уничтожать противника, чтобы в случае провала избегнуть разгрома, скрывшись на территории соседних государств.

В феврале 1966-го северовьетнамцы усовершенствовали подход к ведению “приграничной войны”, послав 324-ю и 341 -ю дивизии АСВ через ДМЗ в самую северную провинцию Южного Вьетнама, Куанг-Три. Одновременно они выдвинули значительные силы АСВ с их баз в Лаосе в провинцию Тхуа-Тхиен, расположенную сразу же к югу от Куанг-Три. Данный шаг поставил генерала Вестморленда в сложную ситуацию. Наипервейшей проблемой являлась география данного района. Две северные провинции отделяла от остальной территории Южного Вьетнама высокая горная гряда, протянувшаяся от границы с Лаосом до моря чуть севернее Да-Нанга. Единственная дорога, узкая и извилистая, пролегала через знаменитый перевал Хай-Ван — превосходное место для того, кто хочет устроить засаду. Проблема усугублялась тем, что к северу от горного хребта не было всепогодных гаваней. Осуществление тыловой поддержки крупных сил США и правительства Южного Вьетнама (ПЮВ) в двух северных провинциях оказалось бы нелегкой задачей.

Перебрасывая силы АСВ в район Куанг-Три — Тхуа-Тхиен (северовьетнамцы называли его фронтом Три — Тхиен), командование коммунистов использовало факт незначительного военного присутствия там войск США и ПЮВ. Против АСВ в данном районе Вестморленд мог выставить только одну южновьетнамскую дивизию (о боевых качествах которой ничего не было известно) и всего один батальон морской пехоты США. Вестморленд полагал, что первейшая задача Ханоя состоит в том, чтобы оттянуть из густонаселенных провинций к северу значительные силы США и ПЮВ, однако он также усматривал в действиях противника и более далеко идущую попытку отторгнуть изолированные территории и создать там “освободительное” правительство<23>. По причинам, которых Вестморленд нигде не объясняет, перспектива создания на изолированной территории Южного Вьетнама коммунистического правительства всегда являлась предметом особой озабоченности командующего КОВПЮВ.

Правильность рассуждений Вестморленда в отношении того, что Ханой отправил крупные силы АСВ в район Три — Тхиен с целью оттянуть на север войска США и ПЮВ, подтверждает сам Зиап<24>. Заявление Зиапа может служить средством для самооправдания, поскольку единственное, чего удалось достигнуть коммунистам открытием фронта Три — Тхиен, так это заставить американцев и правительство Южного Вьетнама послать туда больше войск. Вестморленд ловко парировал выдвижение АСВ, перебросив в угрожаемый район из Да-Нанга части морской пехоты США и подкрепив их армейскими подразделениями, в том числе артиллерийским батальоном, оснащенным 175-мм орудиями с дальностью огня свыше 30 км. Для обеспечения тыловой поддержки, он приказал “морским пчелам”{34} построить несколько всепогодных гаваней на побережье северных провинций. Предпринятые командующим шаги в значительной мере свели на нет эффект от выдвижения войск коммунистов в северные районы Южного Вьетнама в начале 1966 года.

Между Зиапом и Танем отмечается интересная разница в высказываниях по поводу создания фронта Три — Тхиен и боевых действий на нем. Зиап считал это главным стратегическим решением Ханоя в 1966-м, в то время как Тань в своих объемистых и пространных трудах придерживается совершенно иного мнения. Причина, вероятно, в том, что этот фронт в Южном Вьетнаме оказался под командованием Зиапа. Вопросы тыловой поддержки, организация связи и присылка пополнений войскам, действующим поблизости от ДМЗ, — все это было бы проще контролировать, находясь в Северном Вьетнаме, чем в удаленном штабе Таня на юге Камбоджи. Так или иначе, данное перераспределение обязанностей не могло не подогревать взаимного соперничества между двумя северовьетнамскими генералами. Заболевание, которое так же универсально, как воинские звания и приветствия.

После того как в мае 1966-го юго-западный муссон положил конец операциям ВК и АСВ, у коммунистов начались серьезные дебаты в отношении стратегии. Из-за избранного Вестморлендом курса на операции по обнаружению и уничтожению Ханой утратил инициативу. Везде — от плантации Мишлена под Сайгоном до фронта Три — Тхиен — наступления коммунистов были отражены с большими потерями для нападавших. Летом 1966 года северовьетнамские руководители затаились, что всегда говорило о приближении совещания на самом высоком уровне. Начиная с июля 1966-го заговорили пушки коммунистической демагогии. Таню приходилось защищать собственную стратегию массированных военных операций. Он, ничуть не смущаясь, контратаковал — и не только в кулуарах Политбюро, но и на страницах коммунистических газет.

В июле 1966-го в своей статье в ежедневном коммунистическом печатном органе “Хок Тап” Тань яростно атаковал Зиапа и его сторонников, обвиняя соперника (хотя и не называя его по имени) в попытках воевать на Юге “по старинке”. Дважды, говоря о нем, он использовал термин “устаревший” и отзывался о Зиапе как о человеке, обладающем “...взглядом на вещи, не имеющим ничего общего с реальностью”. Далее он бил по Зиапу прямой наводкой: “Повторять те приемы, которые давно стали достоянием истории, перед лицом новой реальности, есть не что иное, как авантюризм”. Он называл Зиапа человеком, взгляд которого обращен назад и который “...ищет нового в прописанных в книгах рецептах, механически копирует опыт прошлого или опыт других стран...”<25>.

Если перевести это с жаргона коммунистической риторики на человеческий язык, сказанное надо понимать так: Зиап не осознает той ситуации, которая складывается на Юге, а критика методов Таня и советы вернуться к партизанской войне продиктованы неспособностью мыслить по-новому и книжной зашоренностью. В подтексте читалось раздражение боевого командира (Таня), вынужденного выслушивать заявления ничего не понимающих, сидящих где-то далеко в тылу штабистов. Противник Таня, Вестморленд, мог бы понять вьетнамского “собрата по оружию”. Правда, Вестморленд направлял свое раздражение не на непосредственное начальство, а на “вундеркиндов” и “фельдмаршалов” из госдепартамента, которые, не обладая боевым опытом, учат его тому, как надо вести войну. Раздражение это вполне понятно, ему, наверное, не одна тысяча лет. По крайней мере, два тысячелетия назад один полководец оставил красноречивое свидетельство того, как бесит генералов критика со стороны “тыловых крыс”. Вот что писал римский консул Лу-ций Эмилий Павел, которого сенат и народ Рима послали воевать с македонянами:“.. .полководец должен выслушивать советы... от тех, кто находится там, где проходят боевые действия, кто видит местность, врага и может оценить обстановку, кто разделяет опасность, словно бы находясь на борту корабля (с полководцем). Следовательно, если есть кто-то, уверенный, что может подать мне совет в этой кампании, пусть едет ко мне в Македонию. Обещаю выдать ему коня, палатку и даже покрыть его дорожные издержки. Если такой советчик предпочитает городскую негу тяготам похода, пусть не беспокоится и не управляет кораблем, стоя на берегу”<26>. Вот так и Тань с вызовом предлагал Зиапу: “Приезжай ко мне в Македонию”.

Первый залп Таня сразу же подхватил анонимный автор, творивший под псевдонимом Труонг Сон (“Длинный горный хребет”). Если Тань “палил с борта прямой наводкой”, то Труонг Сон вел “заградительный огонь”, доказывая, что, поскольку “большая война” по Таню почти уже привела к победе в конце 1965-го и в начале 1966 года, стратегия была верной. Он постоянно упоминает великие победы, одержанные коммунистами над войсками Соединенных Штатов. Если верить Труонгу, вьетнамцы уничтожали противника целыми батальонами, владели инициативой, а у “американцев из пяти подвижных дивизий осталось только три”<27>. Эти хвастливые заявления ничем не подтверждались, поскольку являлись чистой ложью. В действительности все обстояло ровно наоборот. Победы одерживал Вестморленд, он владел инициативой, а американцы здорово потрепали силы ВК и АСВ.

Не успел опус Труонг Сона сойти с типографского станка, как ответный огонь по противнику открыли сторонники Зиапа. 10 июля 1966 года северовьетнамский военный эксперт, называвший себя Вуонг Тхуа By, провел в радиоэфире разбор статьи Труонг Сона. Он не стал оспаривать большинство из замечаний Труонга (особенно хвастовство о сказочных успехах), но куда прохладнее отзывался о базовой для Труонга и Таня стратегии широкомасштабных операций. Вуонг предлагал развивать концепции Труонга “более углубленно”, иными словами, оспорить их<28>. После этого ответного выпада в публичных дебатах наступила пауза до 7 сентября 1966 года, когда в споре прорезался чей-то новый голосок, зазвучавший с другой стороны. Радио “Освобождение” транслировало из Южного Вьетнама (или, возможно, из Камбоджи) текст статьи некоего Куу Лонга (по-вьетнамски это имя означает “Река Меконг”). Теперь уже известно, что под псевдонимом “Куу Лонг” скрывался Тран До, генерал-майор АСВ, третий по старшинству офицер ЦУЮВ. Он считал, что на данном этапе партизанская война — наиболее эффективное средство борьбы с противником. Куу Лонг цитирует воззвание Хо Ши Мина, в котором в 1966-м “дядюшка” заявлял: “Война может продолжаться десять, двадцать лет или даже дольше”. Куу завершал свою диатрибу обещанием, что Вьетконг “...будет наносить удар за ударом в пять, в десять раз решительнее, чем прежде” по американским ЛК и тыловым базам<29>. Следующий залп в этой “артиллерийской дуэли” выпалили пушки еще одного инкогнито, Ла Ба, выразившего свое мнение в правительственной прессе Ханоя 4 октября 1966 года. Автор целиком и полностью стоял на стороне Зиапа и до небес превозносил достоинства партизанской войны.

Когда же в конце октября 1966-го начался батальный сезон 1966 — 1967 гг., победа Таня в состязании стала очевидной. Сторонники партизанской концепции проиграли. Но “Куу Лонг”, или Тран До, не привык проигрывать и 13 ноября 1966 года вновь атаковал Таня. В радиопередаче Куу говорил о том, что современные партизаны не какая-то шайка неотесанных деревенских олухов в черных пижамах, ползающих по джунглям, нападающих из засады на одинокие грузовики и выкапывающих ямы-ловушки с отравленными кольями. Он заявлял, что коммунистические диверсанты достигли такого уровня боеспособности, что в состоянии помериться силами с крупными американскими подразделениями, даже если те получают поддержку авиации и бронетехники. Он повторял, что все войска, включая части Главных сил, могут и должны вести партизанскую войну. Примерно на половине своего выступления он давал бесплатный совет “ведущим и направляющим эшелонам”, говоря им, что “...им должно избегать применения ошибочных теорий вроде той, что воевать надо крупными подразделениями...”. Он откровенно заявлял, что, “если командование будет смотреть на вещи с позиции реалистов и позаботится о правильной организации войск, мы нанесем удары стратегического значения... по американцам”<30>.

За выступлением Куу Лонга последовала контратака Таня. 12 декабря радио “Освобождение” передало анонимный ответ Куу Лонгу. Правда, с ним напрямую автор текста не полемизировал, а говорил, что война на Юге протекает нормально и что можно скоординировать действия партизан и обычных войск. Зиап не мог позволить себе оставить замечания Таня без внимания, и 22 декабря 1966 года радио Ханоя повторило многие из критических высказываний Куу Лонга в отношении стратегии Таня. В передаче перечислялись множественные достижения партизан, “...свидетельствующие о безграничном потенциале партизанской войны”. На этой последней руладе дебаты о концепции построения боевых действий в Южном Вьетнаме — по крайней мере, публичная их часть — завершились. Однако по-прежнему не было однозначного ответа на глобальный вопрос: в какой фазе находилась революционно-освободительная война и как именно следовало ее вести?

У действующих командиров, Таня и Вестморленда, были схожие стратегические концепции крупномасштабных боевых действий, оба ставили себе задачи измотать войска противника. Ни тот, ни другой с их стратегиями не одержали решающих побед. Тань и части Главных сил продолжали проигрывать сражения (и уступать инициативу). Вестморленд побеждал, но победы не производили должного впечатления на врага и не приносили выгод на дипломатическом фронте. Оба командующих встречали противодействие со стороны оппонентов — один в Вашингтоне, другой в Ханое. Вашингтон желал, чтобы больше внимания — фактически основное внимание — уделялось программе умиротворения. Ханой настаивал на расширении операций диверсионно-подрывного характера. Собственно говоря, противники обоих командующих хотели перейти к боевым действиям с применением небольших подразделений, тогда как сами командующие стремились к широкомасштабным сражениям.

Таня и Вестморленда объединяли и общие проблемы — например, большие сложности с обеспечением тыловой поддержки действующим частям. Вестморленд должен был строить порты, громадные сети аэродромов и баз, Тань и его помощники — заботиться о том, чтобы оставалась открытой тропа Хо Ши Мина. Обоим генералам приходилось воодушевлять и направлять своих “младших братьев” (АРВ и Вьетконг), которые с вековым вьетнамским упорством настаивали на том, чтобы “старшие братья” помогали им советом, а потом с традиционным постоянством поступали по-своему. Обе стороны отправляли в Южный Вьетнам все больше и больше солдат, и как Вестморленд, так и Тань предвидели, что в 1967 году боевые действия в этой стране станут и более масштабными, и более ожесточенными. Но вот чего ни один, ни другой не чувствовали, так это того, что в 1967-м в война придет к поворотному пункту.

1. Gravel, Pentagon Papers, IV:39.

2. Sharp, Strategy for Defeat, p. 108.

3. Ibid., p. 106.

4. Ibid., p. 116.

5. Gravel, Pentagon Papers, IV: 114.

6. Ibid., IV: 128.

7. Ibid.. IV: 130.

8. Sharp and Westmoreland, Report, p. 100.

9. Ibid., p. 104.

10. Ibid.

11. Thompson and Frizzell, Lessons, p. 10.

12. Westmoreland, Soldier, p. 195.

13. Douglas Kinnard, The War Managers (Hanover, NH: University Press of New England, 1977). p. 75.

14. Fallaci, Interview, p. 82.

15. Sharp and Westmoreland, Report, pp. 113—114.

16. Ibid., pp. 230-231.

17. Department of the Army, “A Program for the Pacification and Long-Term Development of South Vietnam (PROVN)" (Washington, D.C.: Department of the Army, March 1966), p. 100.

18. Gravel, Pentagon Papers, 11:577.

19. Komer, Bureaucracy, p. 32.

20. Brig. Gen. James L. Collins, Development and Training of the South Vietnamese Army, 1950-1972, Vietnam Studies (Washington, D. C.: Department of the Army, 1975) pp. 56, 61, and 62.

21. Porter, Vietnam, 11:403 (Quoting an aide-memoire from Byroade to Vu, 29 December 1965).

22. Ibid., 11:425 (Quoting a cable from Lodge to Secretary of State Rusk, 29 June 1966).

23. Sharp and Westmoreland, Report, p. 116.

24. Vo Nguyen Giap, “The Big Victory, The Great Task,” Nhan Dan (Hanoi: 14-16 September 1967).

25. Nguyen Chi Thanh, ((Ideological Tasks of the Army and People in the South,” Hoc Tap (Hanoi: July 1966).

26. Livy, Titus Livius, Book XLIV:22.

27. Truong Son, “On the 1965-66 Dry Season,” Quan Doi Nhan Dan (Hanoi: July 1966).

28. McGarvey, Visions, p. 82.

29. Cuu Long, Liberation Radio, 7 September 1966. 30. Cuu Long, Liberation Radio, 13 November 1966.


Дальше







Hosted by uCoz