Глава 24.
Totus Porcus. Вся свинья целиком. 1972 г.

30 марта 1972-го Ханой дал старт так называемому Пасхальному наступлению, крупномасштабному вторжению с целью одержать военную победу. Численность северовьетнамских войск составляла около 125 000 человек в четырнадцати дивизиях и двадцати шести отдельных полках. Поддержку пехоты осуществляли сотни танков и артиллерийских орудий. Таким образом, всего у коммунистов насчитывалось свыше двадцати дивизий (между прочим, больше, чем было у Джорджа Паттона во время Второй мировой войны){66}. Для организации наступления Зиап задействовал все дивизии и отдельные полки АСВ как в Северном, так и в Южном Вьетнаме, все боевые соединения и части АСВ в Лаосе, за исключением 316-й дивизии АСВ и четырех отдельных пехотных полков. В отличие от Новогоднего наступления 1968-го, в Пасхальном наступлении 1972 года Вьетконг никакой роли практически не играл.

Сочтя ситуацию в Южном Вьетнаме благоприятной для вторжения коммунистических войск, ЦК ПТВ (Лаодонг) на своем 19-м пленуме, состоявшемся в Ханое в конце 1971 — начале 1972 гг., принял решение о достижении победы военными средствами. Оставалось выбрать время, когда начать, в 1972-м или в 1973-м? Мнения фракций по этому вопросу разошлись. Те, кто предлагал подождать и дать старт военной акции в 1973-м, указывали, что к тому времени войска США полностью покинут Вьетнам и маловероятно, что американская администрация пойдет на их возвращение. Так почему же не подождать всего лишь год? Большинством голосов пленум отверг это предложение и постановил: наступать в 1972-м. Главная привлекательность 1972-го для тех, кто хотел поспешить, заключалась в том, что это был год президентских выборов в США, когда Никсон мог получить мандат народного доверия еще на один четырехлетний срок. К тому же вьетнамизация набирала силу, в то время как моральное состояние и боеспособность ВК крайне беспокоили северян. Они опасались, что лишний год Вьетконг просто не продержится, к тому же неизвестно, насколько за этот период удастся укрепиться ВСРВ и ПЮВ. Кроме того, у сторонников начала наступления в 1972-м имелся и еще один аргумент. Поскольку в 1972 году США еще сохраняли военное присутствие во Вьетнаме, победа коммунистов над южновьетнамцами рассматривалась бы в самих Штатах и за рубежом как военное поражение Америки, а в 1973-м, когда США уже уйдут из Вьетнама, АСВ не сможет похвастаться разгромом американцев.

Помимо вышеперечисленного, существовали и соображения личного характера. Средний возраст членов Политбюро ЦК ПТВ составлял шестьдесят лет. Они провели всю жизнь в борьбе и были закаленными революционерами, которых не устраивал половинчатый триумф, принесенный им на переговорном блюдечке. Они хотели закончить войну, одержав решительную победу, причем как можно скорее, а значит — в 1972-м.

Выполнение принятого ЦК ПТВ в 1970 — 1971 гг. решения о развертывании наступления в 1972-м зависело от нескольких факторов. Первыми, конечно, являлись возможные изменения военной и политической ситуации между началом 1971-го и днем “Д” в 1972-м. Так, например, конгресс Соединенных Штатов мог вынести постановление о немедленном выводе всех американских войск уже в этом году. Всегда существовала возможность переворота — свержения Тхиеу и его правительства. Однако основную роль играли русские. Крупномасштабное наступление Главных сил АСВ требовало поставок в Северный Вьетнам сотен танков Т-34 и Т-54 и дальнобойных 130-мм орудий, современных зенитных ракет разного типа, а плюс к тому тысяч тонн запчастей, боеприпасов и ГСМ, без чего никакая значительная военная акция АСВ на Юге была бы просто невозможна. Вскоре после возвращения Ле Зуана из Москвы, где тот получил добро на реализацию замыслов Политбюро ЦК ПТВ, решение о предстоящем наступлении стало уже окончательным, а в июне и июле 1971-го обрело форму руководства к действию в виде партийной резолюции № 13.

Коммунисты назвали предстоящее наступление “Нгуен Хюэ” по имени вьетнамского императора и национального героя, который в 1789 году, пройдя с войсками сотни километров по джунглям Центрального Вьетнама, вторгся в Северный Вьетнам, где неожиданной атакой разгромил китайских захватчиков. К декабрю 1971-го в АСВ началось переформирование, доукомплектование и перевооружение частей. 20-й пленум ЦК, созванный в этом месяце, официально подтвердил решение о предстоящей интервенции. Кости в большой игре были брошены.

То, какие высокие цели ставило Политбюро ЦК ПТВ, лучше всего отражает изданная в декабре 1971-го лишенная номера резолюция ЦУЮВ, которая предписывает “выравнивать баланс сил за счет комбинации военных действий и политической инициативы”<2>. Если убрать покров витиеватого стиля коммунистической демагогии, Политбюро ЦК ПТВ собиралось одержать военную победу, разгромив войска Южного Вьетнама на поле боя, в том случае, если бы это не получилось, коммунистам надлежало искать возможности оказания давления на США в процессе переговоров, новый раунд которых наверняка последовал бы за наступлением. Зиап и его товарищи надеялись, что, если даже вторжение не обеспечит окончания войны, им удастся завладеть какими-то территориями, повернуть вспять процесс вьетнамизации, поднять мораль Вьетконга, подорвать экономику Южного Вьетнама, дискредитировать Тхиеу и подогреть антивоенную истерию в Соединенных Штатах. Труонг Нги Танг, занимавший одно время должность министра юстиции ВРП, писал о том, что последнее являлось главной задачей наступления<3>. Трудно сказать, правда это или нет, ибо вьетнамские коммунисты всегда отличались склонностью придумывать цветистые объяснения для своих военных поражений. Возможно, в данном случае мы действительно имеем дело с примером того, как военная акция, хотя бы отчасти, должна была послужить средством влияния на ход политической дay трань.

По плану Зиапа, предполагалось одновременно или почти одновременно нанести удары на трех разных направлениях. На северном фронте 308-я и 304-я дивизии АСВ и три отдельных пехотных полка, усиленные 200 танками и несколькими артиллерийскими полками, через ДМЗ разворачивали наступление на провинцию и город Ку-анг-Три. С запада 324В дивизия АСВ создавала угрозу захвата бывшей императорской столицы Хюэ. Конечная задача состояла в том, чтобы не просто овладеть городами Куанг-Три и Хюэ, но и выбросить все южновьетнамские войска и местное руководство из двух северных провинций Южного Вьетнама. Если замысел удастся, то границы Северного Вьетнама будут отодвинуты на юг почти вплотную ко второму по значению городу Южного Вьетнама, Да-Нангу.

Второе направление — центральный фронт, где первоочередной целью 2-й и 320-й дивизий АСВ, поддерживаемых танковым полком, становился Контум, а вторым объектом — Плейку, два ключевых города в центральном массиве Аннамских гор. Во взаимосвязи с основной атакой 3-я дивизия осуществляла вспомогательный удар в прибрежной провинции Бинь-Динь с целью связать боями дислоцированные там части АРВ и тем самым лишить командование противника возможности послать подкрепления в район Контум—Плейку. Конечной задачей военных акций на центральном фронте являлось соединение войск АСВ, действующих в районе Контум—Плейку, с 3-й дивизией (действующей в Бинь-Динь), и разделение Южного Вьетнама надвое по линии шоссе № 19, крупной дороги, соединяющей западные горные районы с прибрежными равнинами на востоке. 711-й дивизии АСВ предстояло создать угрозу Да-Нангу с юго-запада.

На третьем направлении 5-я, 7-я и 9-я дивизии Вьетконга, а также примерно 200 танков должны были наступать на Лок-Нинь и Ан-Лок, столицу провинции Бинь-Лонг. (Три вышеназванные дивизии являлись вьетконговскими лишь номинально. В действительности личный состав их давно уже комплектовался военнослужащими АСВ.) В случае успеха в Ан-Лок АСВ, развивая наступление по шоссе № 13, создавала угрозу самому Сайгону. Вспомогательный удар наносила 1-я дивизия АСВ в дельте реки Меконг. Задача 1-й дивизии состояла в том, чтобы захватить богатую рисом территорию и своими действиями лишить командование АРВ возможности перебросить войска из дельты в другие угрожаемые районы.

Как всегда, концепция Зиапа отличалась смелостью и широтой замысла. Он планировал нанести на всех трех направлениях быстрые и концентрированные удары силами пехоты, танков и артиллерии. Его войска были оснащены по последнему слову техники, единственное, чего им недоставало, — поддержки с воздуха. В случае успеха каждая из задуманных атак могла принести победу в войне. Захват двух северных провинций (Куанг-Три и Тхуа-Тхиен), а также городов Куанг-Три и Хюэ неминуемо деморализовал бы южно-вьетнамцев, а Временное революционное правительство (ВРП) получило бы, в случае надобности, свою “столицу”. Если бы дали положительный результат усилия коммунистов на центральном фронте, Южный Вьетнам оказался бы разделенным надвое, что вызвало бы переполох в стране и создало бы очень опасную ситуацию для ПЮВ на территориях к северу от шоссе № 19. Не менее многообещающе выглядел вариант Лок-Нинь—Ан-Лок. Помимо серьезной угрозы Сайгону, такой маневр позволял коммунистам реализовать планы по превращению Ан-Лок в “столицу” ВРП. Одержав победу хотя бы на одном из вышеназванных направлений, коммунисты смогли бы диктовать условия США и ПЮВ. Выиграв сразу в трех или даже в двух случаях, северные вьетнамцы фактически заканчивали войну на своих условиях — это была бы их полная военная победа.

Всеобъемлющий план Зиапа вновь демонстрировал пагубное пристрастие северовьетнамского главнокомандующего действовать на внешних операционных линиях. В его защиту можно, конечно, привести доводы относительно того, что география, рельеф местности, диспозиции войск и система снабжения тыла не оставляли Зиа-пу выбора. Тем не менее, как мы уже обсуждали это ранее, для того, чтобы действовать на внешних операционных линиях, атакующему необходимы: высочайший уровень взаимодействия между всеми подразделениями, хорошо налаженная система связи, деятельные и способные принимать быстрые самостоятельные решения подчиненные. А кроме того, полководец просто обязан поддерживать натиск на протяжении всего периметра в течение всего времени проведения операции. Последнее нужно для того, чтобы лишить противника, находящегося с внутренней стороны операционной линии, возможности перебрасывать части на тот участок периферии, где создается наибольшая угроза. Соблюдение или несоблюдение вышеприведенных правил нередко выступает важнейшим условием победы или поражения для полководца, действующего с внешней стороны операционной линии.

Приняв принципиальное решение о наступлении, Зиапу (и Политбюро ЦК ПТВ) предстояло определить для себя еще одну очень важную вещь — дату начала кампании. В тех районах Южного Вьетнама, где погоду в буквальном смысле делал юго-западный муссон, то есть в нижних двух третях страны, сухой сезон продолжался с середины октября по конец мая. Там же, где властвовал северо-восточный муссон, в провинции Куанг-Три и вокруг Хюэ, представлялась возможность вести военные кампании примерно с 1 февраля по 1 сентября. Таким образом, в масштабе всего Южного Вьетнама оптимальным периодом являлись сроки с 1 февраля по 31 мая.

Правильнее было начинать как можно раньше, чтобы не затянуть операцию до начала сезона дождей. К тому же промедление вело к растрачиванию заготовленного продовольствия, ГСМ и проч., а также оказывало негативное влияние на боевой дух и дисциплину военнослужащих, более того, авиация США могла накрыть своими ударами места сосредоточения северовьетнамских войск. Вместе с тем чем позднее началось бы наступление, тем более заметное влияние оно оказало бы на избирательную кампанию Никсона. Взвесив все соображения, Зиап решил дать старт крупнейшей, со времен вмешательства китайцев в Корейскую войну, наступательной операции 30 марта, в Страстную пятницу.

Уже к началу 1972-го и американцы и южновьетыамцы знали: скоро АСВ перейдет в наступление. Не составило особой сложности выяснить, на каких именно участках предстоит ожидать прорыва неприятеля. Труднее было определить дату начала кампании и отдельных атак и их взаимосвязи друг с другом. Поскольку установить это не удалось, нападение противника произошло тогда, когда генерал Абраме и посол Банкер покинули Вьетнам, чтобы провести праздник в семейном кругу. Разведка союзников не смогла выявить географию ударов и концентрацию сил на двух из трех основных направлениях. Вместе с тем АРВ оказалась психологически подготовленной к вражескому вторжению.

Северный фронт

У АРВ в двух северных провинциях, Куанг-Три и Тхуа-Тхиен, насчитывалось всего 25 000 военнослужащих. Основными боевыми соединениями были 3-я пехотная дивизия АРВ, дислоцированная к югу от ДМЗ, и 1-я пехотная дивизия АРВ, прикрывавшая Хюэ от атак АСВ с запада и северо-запада. Под оперативным командованием 3-й дивизии находились 147-я и 258-я бригады морской пехоты из общего резерва плюс несколько бронекавалерийских эскадронов, а также вспомогательные части.

На начальном этапе основной натиск противника предстояло принять на себя 3-й дивизии АРВ, сформированной в октябре 1971 -го из проверенного боем 2-го пехотного полка (из 1-й дивизии АРВ) и из частей Местных сил, преобразованных в 56-й и 57-й пехотные пилки. Южновьетнамский генерал Нго КуангТруонг, который пристально наблюдал за приготовлениями к предстоящей битве, говорит, что 56-й и 57-й полки состояли из ветеранов, участвовавших в боях у ДМЗ, и “ожидалось, что они будут действовать в данной среде более эффективно, чем кто-либо”<4>. Другие авторы, однако, указывают на то, что личный состав обоих полков комплектовался за счет выловленных дезертиров и уголовников, а руководившие ими офицеры были почти все как один некомпетентны”<5>. Даже Тру-онг признает, что 3-я дивизия испытывала нехватку тыловых подразделений поддержки, артиллерии и средств связи и что личный состав еще не закончил прохождение подготовки. Командовал дивизией бригадный генерал By Ван Гиай, настоящий профессионал и мастер своего дела, которому предстояло пройти самые суровые испытания.

Кабинетные стратеги задаются вопросом: почему ОГШ поместил 3-ю дивизию, наверное самую слабую из всех дивизий АРВ, в район возле ДМЗ и не передислоцировал ее в преддверии готовившегося вражеского наступления? Ответ в особенностях, присущих дивизиям АРВ, на деле являвшихся чем-то вроде местного ополчения. На полную переброску такой дивизии из одного района в другой потребовалось в одном случае семь месяцев. Перемещенные солдаты, воюя в чужой местности и против незнакомого противника, показывали весьма неудовлетворительные результаты. Вторая причина, почему 3-я дивизия осталась в районе к югу от ДМЗ, состоит в ошибочной убежденности некомпетентного командира I корпуса, генерал-лейтенанта Хоанг Ксуан Лама (бесславно руководившего действиями войск в операции Лам-Сон 719), а также ОГШ в том, что вторжение в провинцию Куанг-Три будет осуществляться с запада и северо-запада, а не с севера через ДМЗ. Если бы предположение подтвердилось, основной удар пришелся бы на боеспособную морскую пехоту, располагавшуюся на западе Куанг-Три, а не на 3-ю дивизию АРВ. Южнее 1-я пехотная дивизия АРВ, лучшая во всей южновьетнамской армии, обороняла Хюэ.

К северу от ДМЗ ожидали приказа ринуться в бой 308-я “Железная” и 304-я дивизии АСВ, три отдельных пехотных полка с фронта В-5, два танковых и пять артиллерийских полков, оснащенных тяжелыми 130-мм пушками, у которых дальность огня составляла 27 000 метров, примерно на 10 000 метров больше, чем у всех орудий АРВ, за исключением одного дивизиона 175-мм САУ. Кроме этих штурмовых сил вдоль ДМЗ дислоцировались 325-я и 320В дивизии АСВ, а в Лаосе размещалась находившаяся в состоянии боевой готовности 312-я дивизия. В провинции Тхуа-Тхиен, к западу отХюэ, сосредоточилась 324В дивизия. Действия этих войск направлял командующий фронтом В-5 из корпусного штаба АСВ на территории ДМЗ.

Когда в полдень 30 марта стартовала, начавшись с массированной артиллерийской подготовки, операция АСВ, командир 3-й дивизии АРВ занимался передислокацией полков, что делало их особенно уязвимыми. По всей видимости, время начала наступления противника застало врасплох несчастную 3-ю дивизию АРВ и никуда негодное командование I корпуса. Поначалу бои шли с переменным успехом, но уже к 1 апреля вся 3-я дивизия начала откатываться к югу, в то время как находившиеся на западном фланге морские пехотинцы отступали на восток. 1 апреля командир дивизии генерал Гиай приказал занять новые позиции по рекам Куавьет и Камло, с разворотом южнее к Кэмп-Кэррол, старой локальной огневой группе МП США. Гиай лично проверял, как бойцы обустраиваются на позициях, и старался, насколько это возможно, поднять моральный дух личного состава, но уже 2 апреля (на следующий день) все рухнуло. 57-й полк (3-й дивизии), удерживавший ключевой сектор по обеим сторонам шоссе № 1, завидев беженцев (среди которых находились и семьи солдат), потоком устремившихся с севера через боевые порядки, в панике бросился спасаться бегством на юг вместе с гражданским населением. Гиай кинулся наперерез, остановил бегущих и заставил солдат вернуться в свои подразделения, однако боевой дух полка оказался подорван. В тот же день случилось еще худшее. Потрепанные, изрядно деморализованные и почти окруженные в Кэмп-Кэррол военнослужащие 56-го полка 3-й дивизии в массовом порядке принялись сдаваться в плен врагу, которому, кроме всего прочего, достались 22 артиллерийских орудия и другое ценное снаряжение. Морские пехотинцы на оперативной базе Май-Лок, находясь под угрозой окружения с севера, отступили на восток. Потрепанную 147-ю бригаду МП сменила свежая 369-я бригада МП.

Войска АСВ продолжали атаковать неприятеля 3 апреля. К 8 апреля коммунистам удалось сжать оборонительный периметр АРВ, но прорвать позиции южновьетнамцев они не смогли. После последнего, также не увенчавшегося успехом штурма, 9 апреля части АСВ отошли для перегруппировки и пополнения запасов, временно оставив в покое 3-ю дивизию АРВ и северный фланг обороны. На этом завершилась фаза I наступления в Куанг-Три.

Тем временем к западу от Хюэ 1-ю дивизию АРВ проверяла на прочность 324В дивизия АСВ, усиленная одним полком 304-й дивизии Здесь АСВ устремилась в атаку примерно 1 апреля и до середины того же месяца оказывала постоянный натиск на позиции оборонявшихся в западных районах Тхуа-Тхиен. 28 апреля АРВ оставила часть своих оборонительных рубежей и локальных групп огневой поддержки. Положение для АРВ на севере складывалось безрадостное, но худшее ей еще только предстояло.

В Куанг-Три во время затишья, продлившегося с 9 по 22 апреля, командование АРВ усилило 3-ю дивизию тремя группами рейнджеров, каждая из которых имела по три батальона, и недавно заново сформированной 1 -и бронетанковой бригадой, практически полностью уничтоженной в 1971-м в ходе операции Лам-Сон 719. Ободрившийся при виде новых частей, генерал Лам — сколь бы невероятным это ни казалось — отдал приказ о контрнаступлении, несмотря на протесты со стороны командиров. Ввиду численного превосходства АСВ, вся сила контратаки Лама ушла как пар в пароходный гудок. Хуже того, провал сократил численность “атакующих” войск АРВ и пагубно сказался на боевом духе. Теперь они фактически не высовывали носа из окопов и блиндажей. Лам, конечно, ничего об этом не знал, поскольку никогда не бывал на передовой.

Важнейшим фактором в битве при Куанг-Три стала профессиональная непригодность генерала Лама. Прежде всего, он вверил под начало командира 3-й дивизии генерала Гиая слишком много войск. В конце апреля Гиай руководил действиями двух своих полков, двух бригад МП, четырех групп рейнджеров, одной бронетанковой бригады, а также частями региональных и местных сил — всего девятью бригадами, имевшими в своем составе двадцать три батальона, и это при отсутствии адекватной системы связи. В довершение всего, хотя штаб дивизии МП и начальство рейнджеров находились вне цепочки командования, они продолжали осуществлять административный контроль над своими частями, что только добавляло путаницы. Но что еще хуже, Лам часто отдавал прямые приказы полкам, группам и бригадам, не уведомляя ни о чем Гиая. Все это в конечном итоге привело к потере командованием АРВ контроля над ситуацией на северном фронте.

Усилив наступающие колонны 325-й дивизией, противник 23 апреля продолжил наступление. Из-за глупости Лама и командира 1-й бронетанковой бригады войскам АСВ удалось к 29 апреля зажать деморализованных солдат АРВ на небольшом периметре вокруг города Куанг-Три. 1 мая в обстановке паники и смятения, царивших в частях АРВ, Куанг-Три был оставлен. Солдаты, их семьи и прочие беженцы нестройными толпами текли на юг. Танкисты и артиллеристы АСВ палили прямо по бегущим, что, по имеющимся оценкам, привело к гибели 20 000 мирных граждан. Завершилась фаза II кампании в Куанг-Три. Внимание коммунистов переключилось на Хюэ и провинцию Тхуа-Тхиен.

Обеспокоенный падением города Куанг-Три и захватом одноименной провинции и опасавшийся, как бы их судьбу не разделили Хюэ и даже Да-Нанг, Тхиеу наконец решился 2 мая на долгожданную акцию — отстранил от командования Лама. На его место он назначил лучшего южновьетнамского военачальника, командира IV корпуса АРВ генерал-майора Нго Куанг Труонга, в прошлом возглавлявшего 1-ю пехотную дивизию. На сей раз Тхиеу сделал верный выбор. Настоящий профессионал, преданный делу, аполитичный, обладавший опытом командования батальоном, полком и дивизией, Труонг мог бы с полным на то правом стать во главе дивизии или корпуса в армии любой страны мира. Труонг с небольшим штабом прибыл в Хюэ ближе к вечеру в день назначения (2 мая) и немедленно приступил к действию. Он издал приказ казнить на месте дезертиров и мародеров и лично застрелил нескольких из них. Остальных Труонг вновь поставил в строй, затем навел порядок в командовании, устранив неразбериху, оставшуюся после Лама, и разработал простой план обороны Хюэ. Дивизия МП под началом нового генерала — еще одно выгодное приобретение — защищает Хюэ с севера и северо-запада, в то время как 1-я дивизия сдерживает врага с запада. 3-я дивизия АРВ прекратила свое существование. Труонг отдал распоряжение об организации эшелонированной обороны и создании Центра координации огневой поддержки (ЦКОП) для направления действий южновьетнамской артиллерии и авиации США. Один человек, Труонг, спас Хюэ и, наверное, все правительство Южного Вьетнама.

К 7 мая, когда диспозиция АРВ определилась, Труонг начал долгосрочное контрнаступление при широком применении средств огневой поддержки. 8 мая Тхиеу прислал ему 2-ю воздушно-десантную бригаду с Центрального плоскогорья. 22 мая Труонг получил 3-ю воздушно-десантную бригаду, и вскоре к нему прибыл штаб воздушно-десантной дивизии. Имея при себе три лучших элитных дивизии АРВ, командующий обороной мог не только отстоять Хюэ, но и начать отвоевывать Куанг-Три. Вспышки жестоких боев имели место 15 мая, когда 1-я дивизия выбивала противника с ключевой ЛГОП “Бастонь” на западе, и затем 21 мая, когда АСВ контратаковала морских пехотинцев АРВ на севере. Морская пехота не сдала позиций, а с прибытием в конце мая 1-й воздушно-десантной бригады Труонг получил достаточно сил для ответной акции.

Широкомасштабное контрнаступление Труонга началось 28 июня, когда дивизия МП и воздушно-десантная дивизия атаковали в северном направлении, а 1-я дивизия АРВ — в западном. Командование фронта В-5 АСВ бросило в бой шесть дивизий (308-ю, 304-ю, 324В, 325-ю, 320В и переброшенную из Лаоса 312-ю). Боевые действия, проходившие при постоянном участии тактической авиации США и бомбардировщиков В-52, продолжались все лето, и 16 сентября войска Труонга вернули себе город Куанг-Три.

Теперь несколько слов о несчастной 3-й дивизии и ее командире, генерале Гиае. Он был отстранен от командования в то же самое время, когда Тхиеу снял генерала Лама. Позднее дивизия получила нового командира и была переформирована. В июле ее перебросили на юго-запад от Да-Нанга для отражения атаки 711-й дивизии АСВ на этот город. Соединение хорошо зарекомендовало себя, а в 1973-м вошло в число лучших дивизий АРВ. По приказу Тхиеу военный трибунал осудил Гиая за “бегство перед лицом неприятеля” на пять лет тюрьмы<6>. Он все еще находился там, когда в 1975-м АСВ захватила страну. Коммунисты вытащили Гиая из тюрьмы и отправили в лагерь “на перековку” — незаслуженная судьба для хорошего солдата.

Полезно отвлечься от подробностей кампании на северном фронте и всмотреться в схему действий АСВ. Бросаются в глаза два аспекта. Первое, несколько дней коммунисты атаковали, потом взяли тайм-аут приблизительно такой же продолжительности, чтобы произвести перегруппировку, доукомплектование и пополнение запасов. Таким образом, наступление на Куанг-Три длилось с 30 марта по 3 апреля, затем последовала передышка до 9-го числа, новая атака (отбитая АРВ), вторая пауза до 18 апреля, опять атака (отраженная), еще остановка, затем с 23 апреля по 2 мая новый штурм и взятие города Куанг-Три. После очередной передышки ситуация повернулась не в пользу АСВ. На участке Хюэ сражения между 1-й пехотной дивизией АРВ и 324В дивизией АСВ велись, если можно так сказать, ровнее, но все равно их характеризовали периоды активности, сменявшиеся затишьем.

Что привлекает внимание наблюдателя, так это взаимосвязь между погодными условиями и продвижением АСВ. Когда стояла плохая погода и тактическая авиация США, а также боевые вертолеты не могли оказывать поддержку частям АРВ, дивизии АСВ наступали. Конечно, для В-52 погода не служила препятствием, однако на северном фронте действия стратегической авиации поначалу ограничивались из-за плохого состояния дел в АРВ с наведением на цели, из-за беспорядочного характера боев и отступления южновьет-намцев, что не позволяло летчикам бомбить обширные зоны без риска задеть союзников. Значительную роль сыграла огневая поддержка судовой артиллерии. Погодные условия не влияли на качество стрельбы, а дальность огня морских пушек позволяла им накрыть цели в любой зоне к востоку от № 1. Вместе с тем связь между погодой и продвижением АСВ очевидна.

Центральный фронт

В то время как на северном фронте кампания стартовала бурно и чуть не увенчалась успехом, на центральном фронте она началась, можно сказать, деликатно. Но прежде всего, как и всегда, приведем боевое расписание. Здесь у противника действовало три дивизии, две (320-я и 2-я) в районе Контума и 3-я дивизия АСВ в провинции Бинь-Динь у побережья. Обе наступавшие на Контум дивизии получали поддержку танкового полка и нескольких артиллерийских полков. Действиями частей руководил командующий фронта В-3, его штаб корпусного уровня располагался у границ трех государств.

Против войск АСВ, в районе Контума у АРВ имелось два пехотных полка из 22-й пехотной дивизии, два бронекавалерийских эскадрона, € также 2-я воздушно-десантная бригада. В первую неделю марта ОГШ направил к Контуму еще одну воздушно-десантную бригаду. В провинции Бинь-Динь дислоцировалось два других полка 22-й дивизии АРВ. Далее на юг, вокруг Бан-Ме-Туота размещались 23-я дивизия АРВ и одиннадцать батальонов рейнджеров, прикрывавших длинную западную границу II корпуса АРВ, штаб которого находился в Плейку. Там и тут в зоне ответственности корпуса имелись различные Региональные и Народные силы АРВ.

Кампания на центральном фронте стартовала в первых числах апреля. К 14 — 15 апреля Дак-То и Тан-Кань, огневые группы к северо-западу от Контума, были уже почти полностью окружены. Неделю спустя противник захватил базы (локальные группы) огневой поддержки на хребте Рокет-Ридж, обороняемые десантниками. Затем 20 апреля Тхиеу приказал перебросить обратно к Сайгону штаб воздушно-десантной дивизии с одной бригадой, чем, естественно, ослабил обороноспособность АРВ в районе Контума. Ближе к концу апреля неприятельская артиллерия все интенсивнее обстреливала позиции обоих полков 22-й дивизии АРВ, оборонявших Дак-То и Тан-Кань, а 23 апреля 2-я дивизия АСВ пошла на штурм Тан-Кань. Огнем вражеских орудий накрыло КП 22-й дивизии. Парализованный страхом командир дивизии, полковник Ле Дук Дат, отказался покидать разбитый (и уже бесполезный) КП, несмотря на то что американские советники организовали другой центр управления в расположении 42-го полка. С наступлением темноты положение только ухудшилось. Огонь артиллерии усилился, а с аванпостов АРВ поступили донесения о длинной колонне вражеских танков, направлявшихся в сторону Тан-Кань. На рассвете бронетехника и пехота обрушились на защищавший Тан-Кань деморализованный 42-й полк. Южновьетнамцы бросили позиции и обратились в беспорядочное бегство. И по сей день никто (за исключением, вероятно, АСВ) не знает, что случилось с командиром дивизии полковником Датом и его штабом. Известно только, что они оставили КП под проливным дождем, и все.

47-му полку (22-й дивизии АРВ), оборонявшему Дак-То, досталась ничуть не лучшая доля, чем защитникам Тан-Кань. АСВ обрушилась на эту воинскую часть одновременно со штурмом позиций 42-го полка в Тан-Кань. 47-й полк, изолированный и деморализованный, обратился в бегство, бросив все снаряжение и вооружение, включая тридцать артиллерийских стволов. Произошла та же самая история, которая ранее случилась на Рокет-Ридж. 25 апреля войска АРВ оставили последнюю базу огневой поддержки на возвышенностях, и к 4 мая Контум стоял открытым для атак неприятеля. Разминка завершилась, на центральном фронте наступало время для настоящей игры.

На столь безрадостном фоне началось наступление на вспомогательном участке, в провинции Бинь-Динь, извечном рассаднике коммунизма. 3-я дивизия АСВ и Местные силы Вьетконга перерезали шоссе № 1 на печально знаменитом перевале Бонг-Сон (Хоай-Нгон), изолировав три северных района провинции. Далее коммунисты развили свой успех, продвинувшись в северном и юго-западном направлении вдоль шоссе № 1 и захватив два районных центра. 40-й и 41 -и полк из несчастной 22-й дивизии АРВ, дислоцированные в Бинь-Динь, оставили свои базы, и большая часть провинции оказалась в руках противника. На центральном фронте создалась реальная угроза разделения страны пополам. Однако прежде АСВ предстояло взять Контум и соединиться с 3-й дивизией в Бинь-Динь. Контум представлял проблему.

С конца апреля до середины мая войска АСВ, нацеленные на Контум, продвигались на юг, не встречая серьезного сопротивления. Отсрочка дала возможность Тхиеу и ОГШ предпринять два шага, которые спасли Контум. Первое, Тхиеу освободил от занимаемой должности еще одну политизированную фигуру в высшем военном руководстве страны — командира II корпуса генерала Нго Дзу, растерявшегося перед надвигавшейся угрозой. На его место Тхиеу назначил профессионала, генерал-майора бронетанковых войск Нгуен Ван Тоана. Второе действие произвели в штабе II корпуса — старший американский советник, легендарный Джон Пол Вэнн, приказал 23-й дивизии АРВ в Бан-Ме-Туоте прислать в Контум ее штаб и один пехотный полк. Так на авансцену событий вышел еще один южновьетнамский герой времен Пасхального наступления, полковник Ли Тонг Ба, командир 23-й пехотной дивизии АРВ.

Когда Ба принимал командование обороной Контума, он мог предвидеть два варианта развития событий: лучший — кровопролитная оборона города, и худший — сокрушительный разгром. Победоносный неприятель выдвигался на него с севера и уже перерезал шоссе № 14 между Плейку и Контумом, таким образом изолировав последний. Ба знал, что у его солдат от страха трясутся поджилки, кроме того, у полковника были те же проблемы, что и у невезучего Гиая в Куанг-Три. Под началом Ба был только его собственный полк, но в оперативном подчинении у него находились три группы рейнджеров, воздушно-десантная бригада и пестрая коллекция разных территориальных формирований. Командиры всех этих частей оглядывались назад, на собственное начальство у себя за спиной. Но что еще хуже, 28 апреля президент Тхиеу отозвал в Сайгон лучшее из находившихся в районе соединений, 2-ю воздушно-десантную бригаду.

Проблема с командованием для Ба в значительной степени разрешилась, когда 44-й и 45-й полки его собственной дивизии пришли на смену двум группам рейнджеров. Теперь Ба мог управлять обороной Контума, и в начале мая, когда части АРВ сдали позиции к северу от города, наступил момент испытать прочность этой обороны. Ба сделал все от него зависящее. Он побывал во всех частях, потренировал их для контратак, научил солдат применять ручные противотанковые гранатометы и внушил людям уверенность в том, что они смогут отстоять Контум.

14 мая на штурм Контума устремилось пять пехотных полков АСВ. Но атака захлебнулась, а подоспевшие американские вертолеты огневой поддержки, артиллерия АРВ и тактическая авиация заставили коммунистов дорого заплатить за свою попытку. Но командиры частей АСВ стремились выполнить задачу. Они вновь атаковали ночью, сумели прорвать оборону на севере Контума и начали расширять захваченный плацдарм. Казалось, все вот-вот будет кончено. Контум находился в окружении, противник теснил защитников. Оставалось надеяться на два запланированных заранее налета бомбардировщиков В-52. В самый последний момент войска АРВ отошли, и бомбы посыпались на головы коммунистам. Практически мгновенно штурмующие колонны обратились в прах. Утром защитники нашли несколько сотен изуродованных трупов вражеских солдат и обломки вооружения и техники. Первый раунд остался за Ба и грозными В-52.

В период с 15 мая по 25 мая противник приводил в порядок свои войска и прощупывал оборону, надеясь выискать в ней слабые места. Иногда неприятель действовал довольно большими группами, некоторым из которых удавалось прорываться через позиции защитников, но всякий раз врага выбрасывали за пределы периметра. Ба тоже действовал. Он укрепил оборону Контума, немного подвинув рубежи к центру, благодаря чему удалось перевести в резерв один полк, а кроме того, командир отладил механизм взаимодействия с подразделениями, оказывающими ему мощную огневую поддержку.

25 мая противник решил лечь костьми, но взять Контум. Еще одну попытку службы снабжения и солдаты на передовой могли не выдержать, к тому же надвигался юго-западный муссон. Атака АСВ началась в полночь, а с рассветом северовьетнамцам удалось прорвать оборону на юго-восточном и северном направлениях и довольно глубоко продвинуться в глубь периметра. Тяжелая артиллерия АСВ обрушивала на город губительные залпы. На следующий день (26 мая) штурм продолжался с новой силой. Ночью по прорвавшимся солдатам АСВ вновь успешно отработали В-52. Новая волна атакующих, устремившаяся вперед днем 27 мая, проникла в город. Противник закрепился там, отражая все попытки Ба выбить его с занятых рубежей.

К вечеру 28 мая для обеих сторон сложилась крайне напряженная ситуация. Ежечасно В-52 утюжили позиции АСВ, уничтожая живую силу и технику, защитники же находились в последней степени утомления и испытывали нужду в различных снабженческих грузах. Однако в сражении все же наступил поворотный момент. 23-я дивизия, побуждаемая своим командиром, стала дом за домом отвоевывать у неприятеля город и к 30 мая очистила его от коммунистов. В этот день в Контум прилетел президент Тхиеу, который вручил Ли Тонг Ба погоны бригадного генерала. Бои еще не закончились, пришлось потрудиться, чтобы избавиться от присутствия противника в районе Контума, однако наступление АСВ на этом направлении также провалилось.

В свою очередь, в провинции Бинь-Динь переформированная 22-я дивизия в июле отбила у врага три районных центра, потерянных в апреле и мае, и восстановила движение транспорта по шоссе № 1. На этом боевые действия здесь завершились.

Анализируя кампанию Зиапа на центральном фронте, опять в общих чертах отмечаешь ту же картину, что и на севере: атака — передышка, атака — передышка. Разумеется, это совсем не то, что требуется от полководца, действующего на внешних операционных линиях. Другая характерная черта, которая не казалась такой явной на северном фронте, — это стремление (просто навязчивая идея) Зиапа овладеть определенной точкой на местности, в данном случае Контумом. Район предоставлял другие оперативные возможности, а Зиап с непробиваемым упорством долбил, точно молотом, по самому сильному пункту в обороне неприятеля, превращая свои войска в отличную мишень для американской авиации. В конечном итоге именно она и сыграла решающую роль. Без нее и Контум и Хюэ были бы потеряны, а вместе с ними — проиграна Вторая Индокитайская война.

Южный фронт

Тогда как интервенция АСВ на северном фронте началась с нокаутирующего удара, а наступление на центральном фронте на первых порах напоминало серию тычков, коммунистические атаки на южном фронте стартовали с финта правой. В зоне ответственности III корпуса АРВ (территория от центральных горных районов до дельты реки Меконг) южновьетнамцы располагали тремя пехотными дивизиями, 5-й, 18-й и 25-й, а также тремя группами рейнджеров. 25-я дивизия действовала на северо-западе западного сектора ОТР, где центром служила провинция Тай-Нинь. 5-я дивизия контролировала северные провинции — Бинь-Лонг, Пуок-Лонг и Бинь-Дуонг. 18-я дивизия дислоцировалась в восточном секторе и действовала в провинциях Бьен-Хоа, Пуок-Туй и Бинь-Туй. В дополнение к регулярным войскам, в этом же ОТР находились Региональные и Народные силы.

Сломить их сопротивление противник рассчитывал с помощью 5-й, 7-й и 9-й “старых” дивизий Вьетконга (теперь практически полностью укомплектованных военнослужащими АСВ), танкового полка и нескольких артиллерийских полков. Эти дивизии были вытеснены из Южного Вьетнама и в течение нескольких месяцев обретались в районах базирования (РБ) в Камбодже: 5-я — в РБ № 712, 9-я — в РБ № 711, а 7-я — в РБ № 714. В зоне предполагаемых боев находились также Местные силы Вьеткон-га и партизаны, однако из-за своей малочисленности и деморализованного состояния они не играли большой роли в операции. Управлял действиями коммунистических войск командующий фронтом В-2, генерал-лейтенант Тран Ван Тра, как ни странно, южанин.

В начале 1972-го стало уже очевидным, что, как и на других фронтах, в зоне ответственности III корпуса следует ожидать крупного прорыва войск АСВ. Вставал вопрос: где и когда? Несмотря на значительное количество добытых документов и показания перебежчиков из АСВ, единодушно указывавших на то, что объектом приложения сил станет провинция Бинь-Лонг, в штабе III корпуса АРВ пребывали в уверенности, что в предстоящем наступлении противник нацелит главный удар на провинцию Тай-Нинь. Вне зависимости от этого командование корпуса переместило состоявшую из двух батальонов оперативно-тактическую группу (52-ю ОТГ) из состава 18-й дивизии АРВ, базировавшейся к востоку от Сайгона, и дислоцировало ОТГ вдоль шоссе № 13 между Лок-Нинь и Ан-Лок.

Наступление на южном фронте началось ранним утром 2 апреля. 24-й отдельный пехотный полк АСВ, в голове которого шли танки, атаковал и быстро захватил локальную группу огневой поддержки около границы с Камбоджей. Узнав об этом, командир III корпуса генерал-лейтенант Нгуен Ван Минь отдал приказ об оставлении всех ЛГОП вдоль границы. Во время отступления один из гарнизонов попал в засаду к северу от города Тай-Нинь и был практически полностью уничтожен прославленным 271-м полком из 9-й дивизии ВК. Вместо того чтобы воспользоваться плодами победы, 271-й полк ВК скрылся, что казалось странным, но дело свое он сделал, поскольку, как и 24-й полк, выполнял обманный маневр. Основной удар на южном фронте нанесли три усиленные дивизии в направлении городов Лок-Нинь и Ан-Лок в провинции Бинь-Лонг. По плану, 5-я дивизия ВК наступала на Лок-Нинь, 9-я дивизия должна была попытаться взять Ан-Лок, а 7-я блокировала шоссе № 13 к югу от АН-Л ока, чтобы не дать возможности АРВ подать помощь своим.

5-я дивизия ВК устремилась на Лок-Нинь 4 апреля, а к 5 апреля по городу работала тяжелая артиллерия и танковые орудия. Во второй половине дня защитникам, во многом благодаря интенсивной непосредственной поддержке с воздуха, удалось отразить атаку. 6 апреля вьетконговские пехотинцы, усиленные 25 — 30 танками, повторили штурм и на этот раз овладели городом. Первую мишень командование фронтом В-2 выбило. Двухбатальонная 52-я ОТГ, накануне вторжения дислоцированная между Лок-Нинь и Ан-Лок, получила приказ отходить. По дороге на юг оперативно-тактическая группа подверглась атаке АСВ, а затем попала в засаду и, понеся огромные потери, убралась в Ан-Лок. Ан-Лок, первейший бастион на дороге к Сайгону, находился теперь в серьезной опасности.

7 апреля 5-я дивизия ВК, ободренная сравнительной легкой победой в Лок-Нине, двинулась на юг к Ан-Локу. Вечером 7 апреля передовые части 5-й дивизии захватили аэродром Куан-Лой, расположенный в трех километрах к востоку от Ан-Лока. Поскольку 7-я дивизия ВК уже перерезала шоссе № 13 южнее Ан-Лока, с потерей аэропорта город оказался в изоляции. Кроме того, Куан-Лой располагался выше по уровню, чем Ан-Лок, так что с летного поля коммунисты имели возможность просматривать город как на ладони и намечать в нем мишени. Обороняли Ан-Лок полк АРВ и два батальона рейнджеров, присланные туда 5 апреля. Ан-Лок, город, где предполагалось разместить властные институты ВРП, находился в кольце двух дивизий ВК и АСВ и казался созревшим плодом, готовым вот-вот свалиться с ветки. Так бы непременно и случилось, если бы не одно из тех “но”, которые делают войну непредсказуемым и довольно опасным бизнесом.

5-я дивизия ВК, вымотанная после одержанной победы, сидела в Куан-Лое. 9-я дивизия ВК, которой полагалось штурмовать Ан-Лок, тоже ничего не предпринимала почти целую неделю, став жертвой неповоротливой системы тылового снабжения, которая просто не смогла в срок доставить в заданную точку все необходимое. Вероятно, именно эта проволочка и спасла Ан-Лок, поскольку юж-новьетнамцы извлекли из нее максимум пользы. 6 апреля, во время экстренного совещания во Дворце Независимости в Сайгоне Тхиеу решил перебросить в Ан-Лок 21-ю дивизию АРВ из дельты реки Меконг и воздушно-десантную бригаду (последнее соединение из главного резерва). Когда 21-я дивизия находилась уже в пути, командир III корпуса смог направить в Ан-Лок еще два батальона из состава 5-й дивизии АРВ. Таким образом, численность защитников возросла примерно до 3000 человек.

День ото дня натиск противника на город усиливался. Снабжение осуществлялось исключительно за счет вертолетов и парашютных выбросок с С-123. Эвакуация раненых велась только вертолетами. С наступлением ночи 12 апреля по всему стало ясно, что скоро части АСВ пойдут в решительный штурм на Ан-Лок. Рано утром заговорили тяжелые орудия — началась артподготовка. Затем вперед выдвинулись танки без поддержки пехоты, а затем “живым валом” атаковали два пехотных полка. АСВ штурмовала Ан-Лок с запада, с северо-запада и с севера, при этом главный удар был нацелен в южном направлении. С помощью американской авиации все штурмы удалось отбить. Бронетехнику в большинстве своем защитники уничтожали из РПГ М-72, грозных истребительно-противо-танковых средств пехоты. Однако войскам АСВ удалось овладеть северной частью города. 9-я дивизия ВК не привыкла пасовать перед трудностями, 14 апреля она вновь пошла в атаку, которую юж-новьетнамцам, однако, удалось отбить. Коммунисты попытали счастья 15-го числа, и с тем же результатом. 16 апреля накал борьбы стал ослабевать. Первая попытка взять Ан-Лок провалилась.

АРВ не сидела сложа руки. 13 — 14 апреля 1-я воздушно-десантная бригада, сражавшаяся с 7-й дивизией ВК к югу от Ан-Лока, была по воздуху переброшена на высоту 169 и на так называемую Ветреную гору, находившуюся в трех километрах к юго-востоку от города. 21-я дивизия из дельты Меконга достигла блокпостов 7-й дивизии ВК южнее Чон-Таня и вступила в бой с противником.

18 апреля на АРВ свалилась одна из тех бесценных удач, которые и помогают выигрывать сражения. Южновьетнамцы захватили политработника 9-й дивизии ВК, направлявшегося в ЦУЮВ. В найденном у него донесении говорилось о причинах, помешавших 9-й взять Ан-Лок: первое, опустошительные рейды тактической авиации США и бомбежки В-52, и второе, нескоординированные действия пехоты и танков. Но что самое главное, в документах содержался детальных план следующего штурма. На сей раз 275-й полк из состава 5-й дивизии ВК и 141-й — из 7-й дивизии ВК должны были предпринять вспомогательную атаку на воздушно-десантную бригаду АРВ на высоте 169 и Ветреной горе. В то время как 9-й дивизии ВК предстояло обрушиться всеми силами на Ан-Лок. 19 апреля все пошло по плану, и в ходе ожесточенного боя парашютисты АРВ потеряли высоту 169. 9-я атаковала, но не могла достигнуть успеха, хотя коммунисты и продолжали удерживать северную часть города. К 23 апреля натиск противника ослабел. Вторая попытка тоже провалилась.

А коммунисты были так уверены в успехе! 18 апреля радио Ханоя объявило, что 20 апреля ВРП переберется в новую “столицу”, город Ан-Лок.

Упорство военнослужащих АРВ и американская поддержка с воздуха дважды сорвали попытки АСВ овладеть Ан-Локом. Защитникам тоже досталось. Противник удерживал северную часть города, и связь с Ан-Локом по суше отсутствовала. Из-за интенсивного заградительного огня ПВО АСВ поставки продуктов питания, лекарств и боеприпасов осуществлялись на недостаточном уровне, эвакуировать раненых стало практически невозможно. Одни вертолеты не могли справиться с задачами снабжения, приходилось задействовать С-123 и С-130. Поначалу в большинстве случаев сбрасываемые с воздуха грузы попадали в руки противника. Но к концу апреля за счет усовершенствования техники доставки всего необходимого удалось наладить адекватное снабжение защитников Ан-Лока.

У АСВ также возникали крупные проблемы с поставками грузов. За время атак на Ан-Лок в период с 13 по 23 апреля коммунисты израсходовали все, что имелось в наличии. Так, с 23 апреля по 10 мая неуклюжие тыловые службы АСВ пытались доставить в зону боев все необходимое для нового цикла штурмов. Однако затишье позволило АРВ перебросить в город 81-ю воздушно-десантную группу рейнджеров, элитную часть южновьетнамской армии. Рейнджеры заняли позиции на самом критическом участке обороны — в северном секторе. Имея рейнджеров на севере, а парашютистов на юге, командование сделало для защиты Ан-Лок все “по максимуму”.

Когда апрель уступил место маю, ни у кого, ни с той, ни с другой стороны не осталось сомнений—скоро настанет час решающей схватки за Ан-Лок. 5 мая АРВ вновь повезло. Офицер-перебежчик из 9-й дивизии ВК признался на допросе, что ЦУЮВ резко критиковало командира 9-й за провал акции. По показаниям перебежчика, командир 5-й дивизии ВК решил сказать свое слово и заявил руководству ЦУЮВ и командующему В-2, что, если штурм доверят ему, его дивизия возьмет Ан-Лок за два дня, точно так же, как взяла Лок-Нинь. Начальство дал о добро. Перебежчик сообщил, что главный удар будет нанесен с юго-востока (5-я ВК), тогда как второстепенные атаки будут предприняты с юго-запада 7-й дивизией и с северо-востока остатками 9-й дивизии. Перебежчик не знал точного времени начала штурма, но сказал, что все произойдет в пределах недели, то есть до 12 мая.

Штурм, который предваряли пробные атаки и мощная артподготовка (7000 артиллерийских выстрелов 11 мая), начался 11 мая. На первых порах наступающим частям удалось продвинуться на запад и на северо-восток, но с рассветом прилетели штурмовики ВВС США, а затем ровно в 09.00 В-52 нанесли первый из заранее запланированных ударов по пехоте противника. К полудню тяжелые бомбардировщики переломили хребет атаке, но этим не ограничились и продолжали обрабатывать несчастную вражескую пехоту. В течение суток В-52 сделали тридцать рейдов, имевших чрезвычайно губительные последствия для неприятеля. В одном секторе В-52 накрыли полк АСВ на ровной, лишенной естественных укрытий местности. Когда дым и пыль рассеялись, от полка не осталось ничего. Тем не менее коммунисты не успокоились и попытали счастья 12 мая, а потом еще 14 мая, но огонь и натиск были уже не теми. Мало того что АСВ не удалось продвинуться ни на шаг, элитные части АРВ, ободренные успехом, контратаковали и очистили от противника большую часть захваченных им городских кварталов. Битва за Ан-Лок завершилась. Победу принесли отвага солдат и офицеров АРВ, профессионализм американских советников, рейды штурмовиков ВВС США и ВВС РВ и сверх того “большие птицы”, бомбардировщики В-52 из Командования стратегической авиации.

Героем наступления на северном фронте стал южновьетнамский генерал Труонг, спаситель Хюэ; на центральном покрыл себя славой полковник Ба, со своими солдатами отстоявший Контум. На южном участке тоже отыскался свой герой, на сей раз американец, генерал-майор (позднее генерал-лейтенант) Джеймс Ф. Холлингсворт, старший советник III корпуса АРВ. Ан-Лок обязан спасением именно Холлингсворту, укрепившему в самый трудный момент решимость командира южновьетнамского корпуса. Советник ежедневно посещал Ан-Лок в моменты самых ожесточенных обстрелов, вселяя храбрость в сердца, как южновьетнамских защитников, так и американских советников. Увидев, насколько важна американская помощь в осажденном городе, Холлингсворт направил туда дополнительно группу советников и постановил: советники остаются в частях АРВ, что бы ни случилось. Именно Холлингсворт лично планировал налеты В-52 и рейды тактической авиации, благодаря которым во многом и удалось не допустить захвата Ан-Лока.

“Холли” Холлингсворт представлял собой яркую личность. Это был крупный, дерзкий и громогласный техасец, задира, сквернослов и неисправимый хвастун. Его наглая безаппеляционность, самоуверенность и невоздержанность порой приводили в ярость коллег по офицерскому корпусу. Они либо обожали его, либо, как говорится, на дух не переносили. Последние обвиняли его в том, что он сознательно подражает своему кумиру, Джорджу Паттону. Но что, несомненно, отличало “Холли” от других “имитаторов” Паттона — а таких в армии предостаточно — это то, что Холлингсворт оставался верным своему “прототипу” и тогда, когда начинали свистеть пули. Во время Второй мировой войны он прославился своей легендарной храбростью и считался, наверное, самым лучшим командиром танкового батальона на Европейском ТВД. На широкой груди “Холли” теснились награды, был там и крест “За выдающиеся заслуги”, пожалованный за “беспримерный героизм”. При этом Хол-лингсворт выделялся не только своими волевыми качествами. Он был высококлассным профессионалом, отличавшимся творческим подходом к делу, которому служил, в общем, настоящим образцовым боевым генералом.

Холлингсворт уже отслужил один срок во Вьетнаме в качестве заместителя командира 1-й пехотной дивизии США, действовавшей в районе Лай-Ке — Ан-Лок. Он знал местность, знал врага и верил в то, что поле боя как нельзя лучше подходит для “игры”, называемой им “Kill Cong” (“Убей вьетконговца”){67}. Он говорил южновьет-намцам: “Вы держите<то есть сковывайте противника боем>, а я буду бить”. Точно выявляя объекты для нанесения наиболее эффективных авиаударов, четко контролируя действия американской авиации, “Холли” именно это и делал. Спасением своим Ан-Лок обязан многим людям, но Джим Холлингсворт по праву может занять среди них первое место.

Нам осталось разобрать еще один аспект сражения за Ан-Лок, относящийся к переброске 21-й дивизии АРВ из дельты Меконга на помощь гарнизону несостоявшейся “столицы” ВРП. Приказ об этом Тхиеу отдал 6 апреля. К 12 апреля передовые части дивизии достигли позиций 7-й дивизии ВК, блокировавшей шоссе № 13. Оставшиеся две декады месяца у 21 -и дивизии ушли на зачистку дороги вверх до Чон-Таня. К 13 мая (когда осада Ан-Лока была уже почти снята) 21-я продвинулась на восемь километров к северу от Чон-Таня. Стычки все еще продолжались и выше и ниже по шоссе № 13, но до Ан-Лока 21-я дивизия, боевые качества которой в лучшем случае можно аттестовать как средние, так и не добралась. В защиту этого соединения нужно сказать, что ему приходилось атаковать укрепленные позиции закаленных в сражениях солдат АСВ, и, хотя Ан-Лока она не достигла, все-таки связала боями полки АСВ, которые вследствие этого не могли подать помощи осаждающим.

Как и на других направлениях, на южном фронте АСВ тоже вела наступательные действия вспомогательного характера. Подобные маневры должны были выполняться в дельте реки Меконг преимущественно 1-й пехотной дивизией АСВ, при поддержке нескольких полков Региональных сил ВК. На первых порах им противостояли 7-я, 9-я и 21-я дивизии АРВ, несколько батальонов рейнджеров и части Местных сил. Целью атак АСВ на этом участке являлось: связать боями силы АРВ в районе дельты, не допустив переброски их в другие места, подстегнуть моральный дух ВК, поколебать успехи программы умиротворения и завладеть запасами риса. Операция стартовала 7 апреля. На границе в процессе попыток 1-й дивизии АСВ прорваться из Камбоджи во Вьетнам бои велись с переменным успехом. К тому моменту, когда коммунисты наконец пробились в Южный Вьетнам, сражения с противником на земле и налеты авиации полностью обескровили 1-ю дивизию. Происходили и другие стычки в разных точках дельты, но, когда отшумели выстрелы и улеглась поднятая пыль, выяснилось, что АСВ не достигла почти ничего. Итак, Пасхальное наступление испустило последний вздох.

На южном фронте АСВ действовала примерно так же, как и на других направлениях: наскок — передышка, атака — затишье, вместо того, чтобы оказывать постоянный натиск на оборонявшихся. Координация между танками и пехотой практически отсутствовала. Живая сила накатывалась на Ан-Лок валом, несмотря на то что именно такой подход давал американской авиации возможность наносить наибольший урон наступающим. Обратите внимание на неспособность Зиапа оценить потенциал боевой техники и вооружений (в данном случае стратегических бомбардировщиков В-52), которыми не располагала северовьетнамская армия. Командование фронта В-2 и руководство ЦУЮВ повторяли те же ошибки, которые были допущены в центре и на севере, — сосредоточили усилия на взятии крупного местного объекта, города. Аналитики, рассматривая обстоятельства кампании на юге, заслуженно критиковали Зиапа за то, что тот топтался у Ан-Лока, вместо того чтобы обложить город и отправить пехоту и танки вниз по шоссе № 13 в направлении главной цели, Сайгона<7>. Вместо этого он послал бронетехнику в тесные городские кварталы — самое невыгодное применение для танков, — да еще без непосредственной поддержки пехоты. Войска АСВ сражались, как всегда, храбро, однако руководство на уровне командиров дивизий и выше заслуживало лишь порицания.

Со своей стороны, в начале апреля президент Никсон принял решение, обусловившее исход Пасхального наступления. Проигнорировав советы государственного департамента и министерства обороны, он приказал незамедлительно и со всей широтой задействовать все имеющиеся у США в регионе силы флота и авиации для пресечения попытки коммунистов одержать победу на поле боя. Одним отражением Пасхального наступления дело не ограничилось, война вновь вернулась на территорию Северного Вьетнама. В марте 1972 года ВВС США во Вьетнаме имели в своем распоряжении три эскадрильи F-4 и эскадрилью А-37, всего 76 истребителей и штурмовиков. У южноазиатского побережья курсировали два авианосца, “Хэнкок” и “Корал Си”, на борту каждого из которых насчитывалось по 90 самолетов (всего 180). В Таиланде находилось еще 114 реактивных машин. Численность В-52, базировавшихся на Гуаме и Утапао, по состоянию на 30 марта 1972-го достигала 83 машин. К концу мая, через два месяца после начала коммунистической интервенции, ВВС США в Юго-Восточной Азии располагали 409 самолетами F-4 и F-5, что более чем вдвое превосходило их количество, имевшееся в наличии 30 марта. Парк бомбардировщиков В-52 к 20 мая вырос с 83 до 171. ВМФ США послал на помощь двум авианосцам еще четыре (правда, потом один был отозван) и направил во Вьетнам и Таиланд несколько эскадрилий истребителей МП. Кроме того, в течение месяца флот стянул к побережью Вьетнама один тяжелый крейсер, пять крейсеров и 44 эсминца.

Данные о количестве боевых вылетов наглядно демонстрируют быстрое увеличение воздушной мощи США. В марте 1972-го американцы совершили 4237 вылетов, а ВВС РВ — 3149. В апреле общее число боевых вылетов выросло уже до 17 171, в мае достигло 18 444, а в июне немного уменьшилось, до 15 951.

Президент Никсон принял решение, несмотря на шум и возню, поднимавшиеся всегда, когда главе администрации США приходилось делать важные шаги. Лэйрд, Роджерс и прочие “прагматики” не советовали наращивать воздушные и морские силы в Юго-Восточной Азии. Они заявляли, что вторжение АСВ должно стать проверкой на прочность вьетнамизации, а Южный Вьетнам должен обходиться той поддержкой, которую ему обеспечивали США по состоянию на 30 марта. “Прагматики” реально представляли себе реакцию уличных диссидентов и либералов в конгрессе на рост военной помощи США Южному Вьетнаму. Они уже хаживали этой трудной дорожкой и больше не хотели ступать на нее. Со своей стороны, Никсон и Киссинджер полагали, что интервенция Северного Вьетнама — тест, но не только для Южного Вьетнама, а и для самих США. Будущее переговоров между Америкой и северными вьетнамцами впрямую зависело от результатов Пасхального наступления. Более того, поражение в Южном Вьетнаме ставило под угрозу всю внешнюю политику Соединенных Штатов. Никсон стойко держался против примиренцев.

Президент Никсон не ограничился простым оказанием помощи союзникам в самом Южном Вьетнаме. 6 апреля США нанесли удар по объектам, расположенным в десяти километрах к северу от ДМЗ. 10 апреля В-52 бомбили порт Винь, ключевой перевалочный пункт, расположенный в 240 километрах от ДМЗ. Администрация Никсона впервые за все время пребывания у власти задействовала стратегические бомбардировщики В-52 в Северном Вьетнаме. Однако с ухудшением ситуации на Юге президенту пришлось думать о том, чтобы пойти дальше — послать В-52 и штурмовую авиацию на Ханой и Хайфон. Киссинджер выражал мнение, что нужно не просто остановить интервенцию коммунистов в Южном Вьетнаме, но и дать адекватный ответ на эскалацию войны Ханоем. Самым убедительным аргументом, способным заставить АСВ прекратить агрессию, могли бы стать массированные удары по портам, дорогам, мостам, всевозможным складам и хранилищам, электростанциям и производственным центрам.

Как и следовало ожидать, Лэйрд, известный в Пентагоне как “Куриный ястреб” (с ударением на прилагательном), и Роджерс возражали. 15 апреля президент решил провести двухдневную акцию бомбардировок и обстрелов вьетнамских городов из орудий корабельной артиллерии. Естественно, “голуби” в СМИ и в конгрессе наперебой заголосили о том, что Никсон ведет к наращиванию военных действий, а поскольку в гавань Хайфона заходят и русские корабли, рискует втянуть США в ядерный конфликт с СССР. Между тем возражали не только “голуби”, но также генерал Абраме и посол Банкер. К середине апреля во Вьетнаме сложилась почти безнадежная ситуация. Абрамса и Банкера не слишком заботили соображения глобального характера, и они хотели, чтобы все усилия авиации сосредоточились на их войне, ведущейся на Юге. Абраме и Банкер указывали на то, что удары по Северному Вьетнаму не окажут немедленного воздействия на события в Южном Вьетнаме, тогда как, если АСВ удастся добиться своих целей, война все равно будет проиграна. Лэйрд ухватился за соображения Абрамса, но Никсон снова поступил по-своему.

Некоторые сенаторы-либералы высказывали доводы против решения Никсона возобновить бомбардировки Севера, упирая на то, что в период между 1965 и 1968 гг. авиарейды себя не оправдали. Однако обстановка в 1972-м отличалась от положения в 1965— 1968 гг., и на сей раз Никсон выпустил из клетки тигра. Первым делом он передал управления кампанией ОКНШ и командованиям на местах. Больше ни президент, ни министр обороны — новички в военном деле — не собирались намечать цели, водя по карте указующим перстом, и определять тоннаж бомб. Второе, Никсон снял ограничения с большинства “запретных зон”, особенно с тех, что располагались вокруг Ханоя и Хайфона и давно стали местами сосредоточения военных объектов, складов и хранилищ ГСМ. И последнее, во время налетов применялись “умные” бомбы, оснащенные системой лазерного наведения и дававшие возможность нанесения точечных ударов. Такое оружие не просто значительно повышало эффективность бомбометания, но позволяло атаковать цели в густонаселенных районах, прежде закрытых для авиации по причине опасения потерь среди мирного населения и разрушения гражданских объектов. Лучшим примером возросшей результативности служит эпизод с мостом в Тань-Хоа. В период с 1965 по 1968 гг. авиация ВМФ потеряла над ним 97 самолетов, но так и не смогла разрушить объект. В 1972-м задачу удалось решить с первого захода одной умной бомбой, весившей 2000 фунтов (907 кг).

Но в самом начале мая казалось, что кампания Никсона не дает возможности достигнуть желаемого. Город Куанг-Три пал, победоносные силы АСВ угрожали Хюэ, Контуму и Ан-Локу, а в северной части провинции Бинь-Динь хозяйничала 3-я дивизия АСВ. В тот же день (1 мая) президенту сообщили еще худшую новость. Докладывая о падении города Куанг-Три, генерал Абраме поставил президента в известность о том, что союзники лишились воли к победе<8>. 2 мая Киссинджер встретился с Ле Дук Тхо. Уверенные в успехе коммунисты оседлали своего любимого конька. Тхо говорил свысока, почти оскорбительным тоном, и не желал идти ни на какие уступки. Да и зачем торговаться, если победа на поле боя, можно сказать, у тебя в кармане? Киссинджер прервал встречу.

Совершенно очевидно, требовались какие-то еще более весомые доводы, например минирование Хайфона. Хотя немедленного эффекта от подобной акции ожидать не приходилось, данный шаг стал бы громким заявлением, направленным русским, китайцам и самим северным вьетнамцам. Россия и Китай должны были понять, что США намерены придерживаться жесткого курса во Вьетнаме и что недавнее потепление международной обстановки оказывается в роли заложника военных действий в Южно-Азиатском регионе. Для северных вьетнамцев акция была призвана служить предостережением — США готовы последовательно продвигаться по пути ужесточения карательных мер. Итак, 8 мая ВМФ поставил минные заграждения — морское сообщение с Хайфоном прекратилось.

Наращивание сил авиации и флота оказало немедленное воздействие на события на фронтах Южного Вьетнама. Огонь судовых орудий поддерживал действия союзников под Куанг-Три и Хюэ. Корректировку артиллерии осуществляли специальные группы наблюдателей, приданные частям АРВ. Огонь не зависел от погодных условий и был не только точным, но и массированным. С мая по июль американская армада делала в день максимум 7000, минимум 1 000 артиллерийских выстрелов. С апреля и по сентябрь 1972-го суда ВМФ США обрушил на головы врага 16 000 тонн боеприпасов.

Но самый больший вклад в победу над коммунистами в Южном Вьетнаме в 1972-м в внесла авиация Соединенных Штатов. Читая монографию генерала Труонга, не устаешь поражаться тому, насколько точно и своевременно оказывали летчики поддержку наземным частям АРВ. Подытоживая свои выводы, Труонг сказал: “АРВ никогда бы не удалось вернуть себе город Куанг-Три, как не смогла бы она отстоять Контум и Ан-Лок, если бы не помощь ВВС США”<9>.

В то время как В-52, штурмовики, АС-119 и АС-130 и боевые вертолеты уничтожали штурмующие колонны коммунистов под Контумом и АН-Л оком, грузовые С-130 и транспортные вертолеты давали АРВ средства для оказания сопротивления противнику. Армейские вертолеты не только доставляли предметы снабжения и пополнения, но и эвакуировали тяжелораненых. Спустя годы американский офицер в разговоре с командующим вьетнамскими ВВС, генералом Тан Ван Минем, спросил его о боях за Ан-Лок. “Под Ан-Локом в 1972-м, — ответил Минь, — ход сражения изменился в нашу пользу благодаря применению В-52 и С-130”<10>.

Согласно книге президента Никсона, пользовавшегося статистическими данными из докладов официальных лиц, Пасхальное наступление стоило северовьетнамцам 100 000 убитых, 450 танков и огромного множества артиллерийских орудий и грузовиков<11>. Разрушения от бомбовых ударов на Севере тоже были значительными. К июлю 1972-го, за счет минирования Хайфона и уничтожения сухопутных путей доставки грузов и техники, Северный Вьетнам оказался почти полностю отрезанным от источников поступления помощи со стороны русских и китайцев.

Заплатив “по счетам мясника”, кое-какой выигрыш северовь-етнамцы тем не менее получили. В результате вторжения они стали контролировать территории, на которые их власть никогда прежде не распространялась. Они смогли “осадить” программу умиротворения, хотя и ненадолго. Кроме того, южновьетнамцы теперь знали, что находились на волосок от поражения, и это оказывало на них деморализующее воздействие. Но что еще важнее, в самих Соединенных Штатах Пасхальное наступление (и то, как Никсон отреагировал на него) поколебало решимость последних сторонников курса администрации. Так еще одно поражение коммунистов на поле боя трансформировалось в их политическую и психологическую победу внутри Южного Вьетнама и США.

С другой стороны, провал Пасхального наступления дорого обошелся Северному Вьетнаму не только в плане потерь солдат, техники и военных объектов. Коммунисты поняли, что отброшены назад не только в отношении ударной мощи их вооруженных сил, но и в том, что касалось главного элемента войны во Вьетнаме — времени. Не кто иной, как начальник штаба Зиапа, четырехзвездный генерал Ван Тьен Дунг, проводя инспекционные поездки по частям и военным объектам, сказал руководству ЦУЮВ, что шансов на одер-жание быстрой победы больше нет и что нового наступления не будет еще от трех до пяти лет.

Наконец-то коммунисты поняли, что им придется садиться за стол переговоров, рассматривать и выдвигать серьезные и взаимоприемлемые предложения. Дуглас Пайк уверен: Политбюро ЦК ПТВ еще до начала наступления пришло к решению в случае его провала договариваться о завершении войны. Северные вьетнамцы проиграли в Пасхальном наступлении, лишившись, таким образом, шанса одержать победу над США.

Нет недостатка в объяснениях причин провала Пасхального наступления. Генри Киссинджер, сэр Роберт Томпсон, Леви, генерал Тру-онг, генерал Као Ван Вьен и Дуглас Пайк — все высказали свои веские точки зрения и сделали комментарии по этому поводу.

Киссинджер считает, что вторжение закончилось поражением из-за того, что противник не синхронизировал нанесение всех трех главных ударов и что из-за сложности операции коммунисты не смогли наладить адекватного снабжения своих войск на всех направлениях. Далее он говорит, что подход Зиапа, выражавшийся в чередовании атак и затишья, позволял Сайгону перебрасывать силы с одного участка на другой. Еще одной веской причиной провала Пасхального наступления, согласно Киссинджеру, стали рейды В-52 и боеспособность, проявленная военнослужащими АРВ в ходе обороны. И наконец, он пишет, что северовьетнамские военные руководители не имели опыта командования крупными соединениями и потому не смогли наладить в бою грамотное взаимодействие танков и пехоты<12>.

Дуглас Пайк склонен думать, что интервенция провалилась из-за крупного просчета, допущенного Зиапом. По его мнению, Зиап переоценил способности АСВ к ведению высокотехнологичной войны и недооценил стойкость АРВ и разрушительные последствия вмешательства американской авиации. На взгляд Пайка, Политбюро ЦК ПТВ просчиталось, слишком понадеявшись на реакцию пацифистов в США, а также России и Китая в отношении карательных мер США против Северного Вьетнама<13>.

Мнения Томпсона, Леви, Труонга и Вьена совпадают. Леви открыто солидаризируется во взглядах на проблему с Томпсоном<14>, а сходство его позиции с позициями Труонга и Вьена, хотя они и не признают этого открыто, не может быть случайным, особенно принимая во внимание тот факт, что они писали свои работы через много лет после выхода книги Томпсона “Неблизкий мир”<15>.

Томпсон объясняет провал Пасхального наступления мощью авиации Соединенных Штатов, бойцовскими качествами АРВ и серией ошибок, допущенных Зиапом и его командирами. Он видит вину Зиапа в том, что тот разбросал силы на три фронта вместо того, чтобы сконцентрировать их на одном, и в том, что натиск се-веровьетнамцев носил фрагментарный характер, а это позволяло их противнику перебрасывать силы с одного фронта на другой. Томпсон критикует командиров дивизий АСВ за то, что те не уделили внимания координации действий танков и пехоты, и за их традиционную приверженность к массированным пехотным штурмам<16>.

Суммируем мнения всех трех основных критиков. Итак, среди причин провала Пасхального наступления: авиация США, боевые качества личного состава АРВ и ошибки Зиапа и подчиненных ему командиров. В списке просчетов Зиапа то, что он разделил силы, позволил командованию АРВ свободно манипулировать своими войсками и переоценил способность АСВ вести (в том числе и обеспечивать всем необходимым) правильную маневренную войну. Подчиненные его повинны в том, что не смогли координировать действия танков и пехоты, и в том, что отправляли солдат на самоубийственные штурмы.

Досточтимые критики правы во всем, но они не идут дальше, не вникают глубже в суть проблемы, описывая симптомы болезни, но не саму болезнь. Рассмотрим каждый фактор в отдельности. Мощь ударной и транспортной авиации США сыграла решающую роль, однако это стало возможным только благодаря смелому решению президента Никсона увеличить количество самолетов во Вьетнаме и расширить их задачи. Он отверг советы Лэйрда и Роджерса, зная, к сколь бурной реакции внутри страны приведет его шаг. Таким образом, вклад президента Никсона в победу тоже значителен.

Теперь оценим боевые качества АРВ и ее способность держать оборону. Южновьетнамцы были хорошими солдатами, когда имели хорошую подготовку, снаряжение и грамотных командиров. Следует отметить, однако, не в умаление достоинств личного состава АРВ, но очень важную роль в повышении стойкости южновьетнамских военнослужащих сыграли американские советники. Они, начиная от Абрамса в Сайгоне и сверху вниз до полковых (а иногда и батальонных) советников, потрудились на славу. Они не просто консультировали командиров частей, к которым были приписаны, но планировали рейды В-52 и контролировали действия авиации, непосредственно поддерживавшей войска на поле боя. В критические моменты они ободряли командиров АРВ, придавали им уверенности. Многие из них, не только Джон Пол Вэнн и генерал “Холли” Холлингсворт, но и другие, не столь высокопоставленные, фактически командовали частями, в которых служили советниками. Чтобы понять значение американских советников, достаточно сравнить действия АРВ в операции Лам-Сон 719 с тем, как профессионально организовывалась оборона в период Пасхального наступления.

И наконец, просчеты Зиапа и нижестоящих командиров. Обвинения в том, что Зиап разбросал силы и позволил АРВ перебрасывать войска для затыкания дыр на разных участках, где коммунисты то атаковали, то устраивали передышки, справедливо, но лишь теоретически. Фактически перемещение наземных частей АРВ с внутренней стороны операционных линий было минимальным и не всегда оправданным. Куда больше вреда наносила коммунистам их схема “удар — откат” в том, что касалось предоставления противнику возможности выгодно манипулировать воздушными силами, посылая их на наиболее угрожаемые участки фронта. Критикуя Зиапа, аналитики упускают из вида главную причину, осложнявшую для него ведение правильных боевых действий, — неповоротливую и ограниченную систему тылового снабжения. Зиап не имел возможности сосредоточить все свои дивизии на одном фронте, поскольку не мог обеспечить им тыловую поддержку. Он мог заготовить заранее нужное количество всего необходимого, но тыловикам все равно было бы не под силу перебросить достаточное количество грузов из районов базирования на передовую, где действовало бы сразу два десятка дивизий. Кроме того, сконцентрировав в тылу большие запасы различных предметов снабжения и сосредоточив массу живой силы, Зиап рисковал подставить их под удар американской авиации. Именно неадекватностью системы тылового снабжения и объясняется приливно-отливный характер его наступления. Нужно представлять себе потребности современных армий на передовой в боеприпасах, горючем и проч. — а это тысячи тонн самых разнообразных грузов в день, — чтобы понять проблемы Зиапа, заключавшиеся не только в “прожорливости” войск, но и в пагубности налетов американской авиации, отрабатывавшей тыловые линии армии коммунистов по всем цепочкам.

Кроме того, ни Зиап, ни его командиры не знали, что такое настоящая маневренная война. Они не имели в ней опыта и довольно смутно представляли себе, что это такое. Пример — взаимодействие или, уж точнее, отсутствие взаимодействия танков и пехоты. Танки идут в бой при непосредственной поддержке пехоты и сами служат ей в роли такой же поддержки. Танки можно задействовать для организации стремительных прорывов во вражеский тыл. Тогда приданные им части пехоты выполняют вспомогательные функции. Между тем способ применения Зиапом бронетехники не имел ничего общего с подвижной войной, которую видела Европа в 1940-м, а потом опять в 1944-м, подход коммунистов к использованию танков напоминал методы окопной войны времен Первой мировой войны.

Еще один пример — зацикленность Зиапа на местных объектах, таких, как города Контум и Ан-Лок. Опытный танковый командир посадил бы пехоту на броню своих машин и обошел оба города. И местность и погода позволяли провести такой маневр, а появление крупных бронетанковых частей АСВ в тыловых районах АРВ повергло бы в панику уже и без того перепуганных южновьетнамских солдат. Конечно, у танковых колонн АСВ кончилось бы горючее, но пехота могла бы продолжать наступление, сея хаос и разрушение во вражеском тылу. Если бы силами АСВ на центральном и южном фронтах командовали Абраме или Холлингсворт, боевые действия развивались бы совсем по иному сценарию.

Разница между специалистом и неофитом в области маневренной войны вновь и вновь проявляется в сражениях за Контум и Ан-Лок, где подход Зиапа диаметрально противоположен тому, который избрал Паттон под Мецем в 1944 году{68}. Хотя Паттон вполне мог окружить Мец, командующий 3-й армией США нарочно оставил противнику путь к отступлению, поскольку хотел, чтобы немцы ушли из города, тем самым дав американцам возможность разгромить их на открытой местности. Если бы Паттон окружил немцев, они стали бы драться до последнего патрона, и ему пришлось бы втянуть в долгое и кровавое сражение одну или две дивизии, чтобы сломить сопротивление врага. Окружив Контум и Ан-Лок, Зиап укрепил упорство обороняющихся, которые знали, что путей для бегства нет, и заставил их “вернуться на стены”.

В каком-то смысле нечестно порицать Зиапа и его помощников за неспособность вести подвижную войну, поскольку в течение двадцати лет они воевали так, как воевали при Дьен-Бьен-Фу и Ке-Сань. Операции, подобные этим, были связаны с длительным и планомерным размещением на позициях войск, вооружений, техники и предметов снабжения. Коммунисты освоили такой способ ведения боевых действий, став в нем настоящими мастерами. В их опыте, в самой вьетнамской истории и культуре отсутствовало то, что могло бы приготовить Зиапа и других коммунистических командиров к стремительным танковым броскам. У вьетнамцев не было кавалерийского духа, традиций механизированной атаки и способности перемещать огромные запасы снабженческих грузов. А главное, они не имели в своем прошлом таких героев, как “Болотный лис” Мэрион{69}, Джеб Стюарт, Натан Бедфорд Форрест, Фил Шеридан или Джордж Паттон, или даже “пеших кавалеристов” вроде старого Уильяма Текумсе Шермана. Мобильная война не была игрой Зиапа, а потому ему и не стоило играть в нее.

И последнее. Одним из законов современной подвижной войны является правило: нельзя вести подвижную войну, когда противник имеет подавляющее превосходство в воздухе. Танки и части тыловой поддержки, которые необходимы для их безостановочного движения вперед, слишком уязвимы. И аксиома эта в десять раз более актуальна, когда неприятель не просто имеет превосходство в авиации, а буквально царит в небе. Еще раз, Зиап не понимал главных принципов того, с чем собирался иметь дело.

Не успело окончательно провалиться Пасхальное наступление, как Лэйрд и генерал Абраме принялись превозносить вьетнамизацию и ее результаты. Солдаты и офицеры АРВ сражались упорно и во многих случаях храбро, однако старые недостатки остались. Вновь проявилась неадекватность военного руководства. Двух из четырех командиров корпусов пришлось срочно заменять. Командир 3-й дивизии предстал перед главным военным трибуналом и был осужден, хотя, скорее всего, ошибочно. Командира дивизии МП пришлось отстранить от занимаемой должности, командир 22-й дивизии вообще исчез после роковой битвы. Целые воинские части буквально развалились на глазах, а командир 56-го полка сдался в плен вместе со всем личным составом. Остались неизжитыми проблемы субординации. Все, начиная от самого Тхиеу, отдавали распоряжения командирам соединений, находящихся в подчинении у других военачальников, которые зачастую даже не знали о том, что подчиненные получили тот или иной приказ. В Куанг-Три Гиай оказался вынужден командовать восемью или десятью крупными частями. Такое же “растягивание командования” наблюдалось на первых порах и в Контуме.

Статичная природа пехотных дивизий АРВ продолжала оставаться проклятьем южновьетнамской армии. Присутствие рядом с солдатами членов их семей затрудняло операции в Куанг-Три, Контуме и Ан-Локе, а в Куанг-Три стало, пожалуй, главной причиной поражения. 21-я дивизия АРВ, переброшенная из дельты реки Меконг к Ан-Локу, сражаясь с незнакомым противником, в иных климатических условиях и на другой местности, проявила себя неважно. Все пехотные дивизии АРВ, за исключением 1-й, в начале вражеского вторжения воевали плохо, поскольку привыкли действовать в рамках программы пацификации небольшими подразделениями, и растерялись, оказавшись в ситуации, когда приходилось участвовать в крупномасштабной операции. Командиры распыляли силы и дробили дивизионную артиллерию на маленькие, по большей части малоэффективные локальные группы огневой поддержки. Тактические и стратегические резервы совершенно не соответствовали задачам. В каждый корпус АРВ входило всего по одной группе рейнджеров. Стратегический резерв АРВ состоял только из воздушно-десантной и морской пехотной дивизий, которые не смогли бы перебрасываться с места на место, если бы не С-123 и С-130 ВВС США.

Наконец, Пасхальное наступление показало, что южновьетнам-цы по-прежнему полностью зависят от американской авиации. Именно она и спасла ситуацию. Американские транспортные самолеты доставляли части АРВ в заданные точки, и, если бы не авиация, Ан-Лок неминуемо пал бы. Американские советники во многих случаях фактически командовали частями АРВ в бою. Войска АРВ уже не мыслили себе наступления без предварительной авиационной подготовки, что стало провозвестником грядущей катастрофы. И еще, хотя Пасхальное наступление стало жестокой проверкой вьетнами-зации, проверка эта оказалась неполной, что и не замедлило сказаться, когда американские вооруженные силы ушли из Вьетнама. Тогда-то и наступил момент для подлинного испытания вьетнами-зации на прочность.

Пасхальное наступление стало лебединой песней Зиапа на посту главнокомандующего северовьетнамской армией. В конце 1972-го его сменил начальник штаба, Ван Тьен Дунг, Зиап же остался министром обороны. Примерно в это же время Зиапа перестали видеть в Ханое, а по данным разведки, бывший коммунистический командующий отправился в Россию на лечение — верный признак того, что у Зиапа начались большие неприятности. Предположение находит подтверждение, поскольку в августе 1972-го Дунг сделался из кандидата полноправным членом Политбюро ЦК ПТВ. Почти двадцать девять лет оставался Зиап первым солдатом Северного Вьетнама, когда-то принявшим под командование кое-как вооруженный взвод и теперь вручивший преемнику руководство большой, боеспособной и оснащенной по последнему слову техники армией.

Ирония заключалась в том, что вновь, как и накануне Новогоднего наступления в 1968-м, он возражал против Пасхального наступления, о чем свидетельствует все тот же источник. Хотя расстановка сил в Политбюро ЦК ПТВ в 1972-м не настолько ясна, как перед Тетом, есть все основания полагать, что старая тяжба между сторонниками подъема экономики Северного Вьетнама и теми, кто жаждал одержать военную победу на Юге, не прекратилась.

Пайк говорит, что в начале 1972-го в Политбюро ЦК ПТВ шли яростные дебаты по поводу того, что же целесообразнее — добиться окончания войны путем переговоров или победить противника на поле боя<17>. Согласно все тому же источнику, Зиап и Труонг Чинь вновь проиграли, и Зиапу пришлось заниматься планированием наступления, а когда оно провалилось, он в конечном итоге расплатился за поражение потерей поста<18>. (О дальнейшей судьбе Зиапа см. сноску № 18.){70}

Провал Пасхального наступления определил направление и исход окончательных переговоров между США и Северным Вьетнамом, что только подтверждает старую истину — переговоры лишь отражают реалии на поле боя.

В начале марта 1972-го Киссинджер и Ле Дук Тхо договорились встретиться в Париже 24 апреля, но позднее дату передвинули на 2 мая. С точки зрения Киссинджера, худшего момента для переговоров выбрать было нельзя. Только что пал г. Куанг-Три, и еще не решилась судьба Контума и Ан-Лока, а тут еще 1 мая генерал Абраме послал президенту телеграмму, где сообщал, что южновьет-намцы утратили волю к победе.

2 мая Киссинджер повторил предложение, сделанное в конце 1971-го и подтвержденное Никсоном в речи 25 января 1972 года. В общем, это означало: вывод войск США через полгода после подписания соглашения, свободные выборы с участием коммунистов и при международном контроле, готовность Тхиеу подать в отставку за месяц до выборов. Ле Дук Тхо высокомерно и пренебрежительно отверг все инициативы Киссинджера и не выдвинул встречного предложения. Позиция Северного Вьетнама была предельно ясна — они видели, что могут выиграть войну, а потому считали излишным договариваться.

8 мая Никсон пришел на телевидение, чтобы объявить о минировании гавани Хайфона. Это сообщение затмевало собой высказанное им в той же речи еще более щедрое предложение, которое США делали Северному Вьетнаму: прекращение огня на существующих позициях, обмен пленными и полный вывод американских войск в течение четырех месяцев. Никсон подразумевал, что северо-вьетнамцы смогут удержать за собой территории, занятые во время Пасхального наступления. Только одного Никсон не предлагал: роспуска правительства Тхиеу. Президент США исключил подобный вариант в своей речи 25 января 1972-го. Коммунисты ответили на предложение Никсона ревом танковых моторов и грохотом 130-мм орудий на юге и залпами зенитных ракет на севере.

Вместе с тем, когда провал вторжения сделался все более и более очевидным, идея переговоров начала становиться все более привлекательной для Северного Вьетнама. К этому вьетнамских товарищей подталкивали их “старшие братья” из Москвы и Пекина. В середине июня председатель Президиума Верховного Совета СССР Подгорный нанес визит в Ханой, где откровенно сказал вьетнамцам, что пора договариваться, и улетел в Москву. Русские преследовали собственные интересы (займы, пшеница, договоры о контроле над вооружениями, разрядка), и СССР не собирался позволять какой-то третьеразрядной коммунистической стране испортить все дело. Красный Китай тоже имел кое-какие планы, связанные с прекращением войны во Вьетнаме. После недавнего визита Никсона китайцы увидели, что смогут стравливать Советский Союз и Соединенные Штаты, к тому же разрешение тайваньского вопроса и другие проблемы требовали американской помощи. В общем, сам Мао летом 1972-го побуждал вьетнамских товарищей проявить большую гибкость<19>. Мастерски оперируя на поле дипломатии, Никсон и Киссинджер сумели-таки добиться политической изоляции Северного Вьетнама.

Для Северного Вьетнама изменение отношения России и Китая стало как острый нож к горлу. Мало того что вьетнамские товарищи целиком и полностью зависели от могущественных союзников материально, получая от них все — от продовольствия до ракет, для узколобых доктринеров в Ханое прекращение поддержки означало еще и сильнейший психологический удар. Труонг Нгу Танг, бывший одно время министром юстиции ВРП, отмечает: “Как знает каждый профессиональный революционер, есть три течения революции в каждой народной войне. Первые два — неизменно расширяющийся мировой социалистический лагерь и вооруженное революционно-освободительное движение в каждой отдельной стране. Третий — прогрессивное движение внутри колониальных и неоколониальных держав”<20>. Два первых течения, по Тангу, к середине лета 1972-го превратились в маленькие ручейки. Третий — движение пацифистов в Америке — бурлил и пенился, однако он один не мог заменить собою двух других. Как прекрасно видели северные вьетнамцы, “расстановка сил” оказывалась не в их пользу. Догма предписывала коммунистам сделать шаг назад и приступить к серьезным переговорам, что вполне отвечало интересам США, где Никсон и Киссинджер знали: если они хотят добиться приемлемых условий, то должны поспешить.

Только Тхиеу в Сайгоне не видел для себя никакого прока в реальных переговорах. Он сам и его страна полностью зависели от Соединенных Штатов, и Тхиеу вовсе не улыбалось видеть, как США выторговывают себе дорогу домой из Вьетнама. Хотя Лэйрд и Абраме заявляли об успехах вьетнамизации, Тхиеу не питал иллюзий относительно достижений в этой области и дальнейших перспектив процесса. Тхиеу осознавал, что если бы не помощь американцев, то во время Пасхального наступления Южный Вьетнам пал бы к ногам коммунистов. Однако президент РВ был умным и лукавым восточным человеком и понимал: Ханой не устроят приемлемые для Никсона условия, а потому соглашался с предложениями США. Теперь, в 1972-м, Тхиеу видел, что вот-вот начнутся серьезные переговоры, и о чем бы на них ни договорились США и Северный Вьетнам, все равно любой компромисс будет невыгодным Южному Вьетнаму.

Вот в такой ситуации, по просьбе Ханоя, Ле Дук Тхо и Генри Киссинджер вновь встретились 19 июля 1972-го в Париже, где Киссинджер уловил изменение в настроении Тхо. Однако Ханой не выдвинул новых требований и не сдал ни пяди своих прежних позиций. На новой встрече 1 августа и потом еще 14 августа Тхо смягчил отношение Ханоя к вопросу о прекращении огня и о будущем Тхиеу. Хотя США и не могли принять новых предложений Северного Вьетнама, началось продвижение к взаимоприемлемому варианту соглашений. Использование Ханоем формулировок вроде “две администрации”, “две армии” и “три политические группировки” (то есть правительство Тхиеу, ВРП и “нейтралы”) впервые допускало возможность признания коммунистами администрации Тхиеу и, следовательно, содержало намек на устранение главного камня преткновения переговорного процесса. На встрече 14 августа Тхо и Киссинджер договорились вновь увидеться 15 сентября.

17 августа Киссинджер полетел в Сайгон, чтобы изложить Тхиеу результаты трех предыдущих встреч с Ле Дук Тхо, и натолкнулся на бетонную стену. Тхиеу, встревоженный возможностью заключения соглашения, принципиально возражал против прекращения огня на месте и предложения США о создании Трехсторонней комиссии по национальному примирению. Он противился созданию этого временного органа, несмотря даже на то, что комиссия должна была действовать по принципу согласия всех трех участников и Тхиеу мог бы воспользоваться правом вето, чтобы отменить любое решение. Кроме вышесказанного, Тхиеу выдвинул еще целый ворох возражений, преимущественно второстепенного характера. За попытками затормозить переговорный процесс скрывался страх Тхиеу перед уходом американских войск и возможным наступлением мира. В период между 18 августа и 15 сентября Тхиеу всеми силами старался помешать нежелательному для него исходу событий.

15 сентября Ле Дук Тхо еще сильнее смягчил свою позицию и фактически предложил создание коалиционного правительства, на что решительно не согласился Киссинджер, но по настоянию Тхо выразил намерение прийти к “заключению договора в принципе” к 15 октября. Ле Дук Тхо явно торопился и предлагал организовать двухдневную встречу не далее чем через неделю. На встрече 26 сентября наметился дальнейший прогресс. Военные вопросы удалось более или менее утрясти, и, хотя Тхо продолжал “продавливать” идею трехпартийного коалиционного правительства, имелись все признаки того, что коммунисты готовы к дальнейшей сдаче позиций.

Ключевое заседание состоялось 8 октября, и на нем Ле Дук Тхо высказался за немедленное прекращение огня, обмен пленными, вывод американских вооруженных сил, прекращение инфильтрации новых войск АСВ на территорию Южного Вьетнама и создание тройственного “Национального совета примирения”, состоявшего из представителей правительства Тхиеу, ВРП и “нейтралов”. Последняя группа в конечном итоге будет надзирать за выборами и поведет Южный Вьетнам к миру. Это был исторический прорыв — Ле Дук отступался от прежних требований по поводу коалиционного правительства, соглашался не увязывать военных решений с политическими (то есть принимал двухколейную формулу переговоров, которую на протяжении лет отстаивал Киссинджер). Теперь условия Тхо вплотную приблизились к варианту, предложенному Никсоном 8 мая 1972 года.

Вместе с тем имелись и некоторые сложности для Киссинджера. В понимании северных вьетнамцев прекращение огня распространялось только на территорию Южного Вьетнама, но не на Лаос и Камбоджу. И потом, в предложении Тхо отсутствовали детали, касавшиеся отказа от инфильтрации после прекращения огня. Функции “Национального совета примирения” имели довольно размытые очертания, а вопрос относительно “Международной комиссии по контролю и надзору” за соблюдением условий прекращения огня нуждался в конкретизации. Тем не менее прогресс явно наличествовал.

9, 10 и 11 октября состоялись еще более продолжительные собеседования, и постепенно стала выстраиваться компромиссная позиция. К 12 октября Тхо и Киссинджер урегулировали все основные пункты, за исключением американской материальной помощи ВСРВ и освобождения из тюрем Сайгона политических заключенных. Эти острые углы Киссинджеру и Ксуан Тую, заместителю Тхо, предстояло сгладить 17 октября. Дополнительные детали по условиям прекращения огня в Лаосе и Камбодже (на что Тхо в принципе согласился) тоже все еще требовали уточнения. Оба переговорщика выражали такую непоколебимую уверенность в том, что руководители стран — участниц процесса (с точки зрения Киссинджера — также и президент Тхиеу) одобрят договоренности, что даже выработали конкретную схему их претворения в жизнь: прекращение американских бомбардировок — 21 октября, подписание документов в Ханое — 22 октября, формальное подписание в Париже — 30 октября.

Киссинджер вернулся в Вашингтон 12 октября и направился с докладом к Никсону, который одобрил предварительное соглашение, но предостерег Киссинджера, сказав о необходимости защищать позицию Тхиеу и принять выгодные сроки выборов. Получив такое напутствие, Киссинджер отправился в дорогу, чтобы 17 октября встретиться с Ксуан Туем в Париже, а 18—22 октября провести заседание в Сайгоне с Тхиеу. В Париже Киссинджер попытался добиться приемлемых условий в отношении пополнений материальной части для обеих сторон и освобождения политических узников, а также обсудить детали прекращения огня в Лаосе и Камбодже. Разногласия по первому пункту повестки удалось разрешить, но в остальных случаях вышла осечка. Не слишком преуспев, Киссинджер поспешил в Сайгон на свидание с непреклонным Тхиеу.

Не все сражения в том судьбоносном октябре велись лишь на поле дипломатии. Обе стороны, в преддверии прекращения огня 30 октября, планировали экспедиции по “отмежеванию” друг у друга участков территории, чтобы потом оказаться в более выигрышной позиции. Тхиеу и его войска оказались неготовыми к “отмежеванию”, в отличие от северовьетнамцев. 20 октября АСВ сделала ход и кое-чего достигла, правда, немногого. В то же время АРВ заставила противника дорого заплатить за территориальные приобретения — 5000 коммунистов были убиты или захвачены в плен.

Второй недипломатической акцией стала операция, получившая название “ENHANCE PLUS” (“Дополнительное наращивание сил”) — массированное “вбрасывание” военного снаряжения в Южный Вьетнам. Поскольку черновик договора предусматривал пополнение материальной части по принципу “один к одному”, “ENHANCE PLUS” не только улучшала в будущем техническую оснащенность армии Сайгона, но и создавала основу для полного и постоянного улучшения арсеналов вооружений и парков военной техники.

Итак, из Парижа Киссинджер отправился в Сайгон, чтобы добиться от Тхиеу поддержки предварительного соглашения с северовьетнамской стороной. Следующие четыре дня стали для Киссинджера испытаниями, подобными тем, что пережил Христос в Гефсиманском саду. Тхиеу проявлял то заносчивость, то макиавеллианс-кую мудрость и проницательность, то впадал в бешенство, то грубил, то едва ли не рыдал на плече у американского гостя. После нескольких “кровавых” встреч перечень того, что не устаивало Тхиеу в договоре Северного Вьетнама и США, “уварился” до четырех основных пунктов:

1. Не ясны смысл и функции “Национального совета примирения и согласия” (в прошлом варианте “Национального совета примирения”). Что это, “административный орган” или “правительственная структура”? Последняя формулировка при переводе на вьетнамский язык фактически означает коалиционное правительство. Тхиеу, естественно, категорически возражал против такой интерпретации, указывая Киссинджеру, что или Тхо ведет с ним нечестную игру (что являлось правдой), или Киссинджер и Тхо в сговоре против него (Тхиеу).

2. Проект соглашения фактически разделяет Вьетнам на три государства: Северный Вьетнам и Южный Вьетнам, состоящий из двух частей, одна из которых контролируется Сайгоном, а другая — ВРП. Тхиеу возражал против подобного варианта и настаивал на том, что должен управлять всем Южным Вьетнамом.

3. Проект соглашения не предусматривает вывода войск АСВ из Южного Вьетнама.

4. Демилитаризованная зона не восстанавливается. Мало того что войска АСВ смогут пересекать границу Южного Вьетнама, когда захотят, так отсутствие ДМЗ означает на деле отсутствие границы вообще и подразумевает один Вьетнам, а не два суверенных государства, Северный и Южный Вьетнам.

Тхиеу с негодованием справедливо указал Киссинджеру на то, что проект составлялся в большой спешке, в результате чего тексты английской и вьетнамской версий местами заметно различались, особенно в том, что касалось “Национального совета”. Далее Тхиеу отметил, что не выработаны протоколы — то есть отсутствует детальный механизм выполнения условий соглашения.

Пока Тхиеу и Киссинджер предавались всем этим малоприятным обсуждениям, северовьетнамский премьер Фам Ван Донг бросил в процесс переговоров дипломатическую бомбу. В своем интервью Арно де Борчгрэйву 18 октября Донг разъяснил суть концепции “Национального совета примирения” такой, какой она виделась коммунистам, — “трехсторонней коалицией переходного периода”. Этими словами Донг возрождал старую и неприемлемую для партнеров идею коалиционного правительства. Кроме того, Фам Ван Донг заявил: “События оказались сильнее Тхиеу”<21>. Подробности интервью Донга стали известны Тхиеу 22 октября (в последний день пребывания Киссинджера в Сайгоне) и сделали южновьетнамского президента еще более непримиримым, поломав, по крайней мере временно, проект соглашения. 23 октября Киссинджер сообщил Тхо, что выполнение ранее оговоренной схемы действий невозможно, цитирую, “из-за сложностей в Сайгоне”, “двусмысленности” интервью Донга и попыток коммунистов заниматься захватом земель<22>. В заключение он предложил продолжить процесс переговоров в Париже.

По предложению Киссинджера Никсон дал приказ прекратить бомбардировки Северного Вьетнама севернее 20-й параллели. В конце концов, теперь коммунисты не затягивали процесс переговоров, так что карательные рейды могли быть прекращены.

Замешательство и размолвки в Вашингтоне, Сайгоне и Ханое быстро обернулись бурей. 24 октября Тхиеу выступил по телевидению Сайгона и фактически денонсировал проект соглашения, в конце своей речи призвав нацию к оружию, чтобы дать отпор проискам коммунистов и отразить попытки захвата территорий. Тхиеу объявил о том, что пойдет на прекращение огня на месте, но никогда не согласится на создание коалиционного правительства и на продолжение присутствия войск АСВ в Южном Вьетнаме. Ответ Северного Вьетнама не заставил себя ждать. 26 октября радио Ханоя в продолжавшейся несколько часов передаче ознакомило население с деталями договора и подробностями двух последних раундов переговоров между Тхо и Киссинджером. Завершилась трансляция выражением требования Северного Вьетнама подписать соглашение 31 октября.

Весь мир, затаив дыхание, обратил взоры к главному переговорщику, Генри Киссинджеру, оказавшемуся между молотом (Севером, требовавшим немедленного подписания договора) и наковальней (Тхиеу, не желавшим вообще никакого соглашения). Киссинджеру предстояло как-то уговорить Тхиеу, убеждая Северный Вьетнам, что с подписанием все будет в порядке. Ко всему еще добавлялась позиция третьего и самого могущественного участника всего переговорного процесса, президента Никсона, настаивавшего на том, чтобы никто не сбрасывал со счетов Тхиеу. Президента уже не волновало подписание соглашения до выборов, поскольку он видел — Макговерн ему не конкурент.

26 октября Киссинджер провел пресс-конференцию, которую открыл заявлением: “Мы уверены, что мир у нас в кармане”<23>. Это явно сверхоптимистическое высказывание заслонило собой сделанные позднее в тот же вечер упоминания об “определенных озабоченностях” и об “определенных двусмысленностях”, которые он изложил в таком порядке:

1. Операции АСВ по захвату территории в Южном Вьетнаме;

2. Способность международной комиссии осуществлять надзор за выполнением условий договора о прекращении огня;

3. Создание режима прекращения огня в Лаосе и Камбодже;

4. Двусмысленные высказывания Фам Ван Донга в интервью де Борчгрэйву;

5. “Лингвистические сложности”, связанные с противопоставлением выражений “административный орган” и “правительственная структура”;

6. Воссоздание ДМЗ;

7. Кто должен подписывать соглашение<24>.

Киссинджер закончил выступление, отправив два послания — одно предназначалось Ханою, другое Сайгону, — сказав следующее: “Мы не бросимся сломя голову подписывать соглашение до тех пор, пока его условия не будут урегулированы. Когда же они будут урегулированы, мы не отойдем от них”<25>.

Никсон сразу понял, что двусмысленное заявление Киссинджера “о мире в кармане” поколеблет позицию США на переговорах. С одной стороны, Тхиеу еще больше упрется, с другой — Ханой получит новый и мощный рычаг, а в Соединенных Штатах повысятся ожидания результатов (а значит, возрастет и давление на правительство). В своих воспоминаниях Киссинджер делал робкие попытки оправдаться, по всей видимости, он сам был ошеломлен тем, что допустил подобный промах.

Критично настроенные аналитики склонны считать, что Киссинджер сделал заявление о “мире в кармане” осознанно. Как предвыборная уловка оно нейтрализовало Макговерна с его коньком — атакой на военную политику администрации. Оно подкрепляло надежды Ханоя и служило предостережением Тхиеу. Кроме того, существует мнение, что Киссинджер хотел прижать Никсона к стене и вынудить принять достигнутые договоренности. Никсон и Киссинджер всегда смотрели на переговоры с разных точек зрения. Киссинджер склонялся к уступкам северовьетнамцам, а Никсон, напротив, не хотел мирволить им. Киссинджер “выражал готовность” к компромиссу с Ханоем, тогда как Никсон больше поддерживал Тхиеу. 26 октября Киссинджер опасался, что Никсон, шансы которого на победу на выборах, а следовательно, и позиции в стране усиливались, может отказаться от соглашений и начать весь процесс заново. Вероятно, резон в этом все же есть, поскольку Никсона очень расстроило несвоевременное заявление Киссинджера.

Вместе с тем высказывание Киссинджера могло являться всего лишь следствием элементарной усталости. Возможно, сказались интенсивные перелеты, “сражения” с Тхиеу в Сайгоне. В день злополучной пресс-конференции Киссинджера подняли в 02.00. С раннего утра он совещался с президентом и другими чиновниками, а потом на скорую руку набросал свою речь. Затем на него обрушилась армия репортеров с микрофонами, телекамерами и бесконечными вопросами, вот язык и “дал сбой”.

Совершенно очевидно стремление северных вьетнамцев подписать соглашение до выборов, что на первый взгляд абсолютно нелогично, поскольку так они как будто играли на руку убежденному антикоммунисту Никсону, помогая ему обойти на выборах “голубя” и левака Макговерна, построившего свою кампанию фактически на идее позорной капитуляции перед Северным Вьетнамом. Однако годы войны научили Политбюро ЦК НТВ разбираться во внутренней политике Америки. Начиная со съезда демократической партии, они разглядели на Макговерне ярлык неудачника. Коммунисты рассудили так: Никсон все равно, скорее всего, выиграет, да и, вероятно, с большим отрывом, а после победы займет еще более твердую и решительную позицию, а потому торопились обстряпать все до голосования.

Наличествовала и еще одна причина для спешки. Ханой стремился остановить поток поставок техники и вооружений ВСРВ. Подписание договора 31 октября поставило бы барьер на пути большой части из того, что США предполагали передать союзникам. Существовал и третий мотив для спешки: недомолвки и двусмысленности, которыми изобиловал проект соглашения, те же расхождения английского и вьетнамского текстов и отсутствие детальных протоколов реализации условий договора. Поскольку северные вьетнамцы не собирались соблюдать его, их бы очень устроило сохранение всех этих зацепок в подписанном документе.

Имелся и еще один резон для подписания соглашения до выборов в США — в нем содержалось главное из того, чего добивались коммунисты. Бывший министр юстиции ВРП Танг в своей книге заявляет, что с самого начала переговоров в 1968-м Политбюро ЦК ПТВ ставило себе две первостепенные задачи: во-первых, любыми способами добиться ухода США из Вьетнама, причем такого, который бы гарантировал невозможность их возвращения, и, во-вторых, сделать так, чтобы американцы согласились оставить войска АСВ в Южном Вьетнаме. Согласно Тангу, во всем остальном, включая отстранение от власти Тхиеу, создание коалиционного правительства и воссоздание ДМЗ, можно было договариваться и идти на уступки.

Итак, хотя стало ясно, что шанс подписания соглашения 31 октября ускользает, коммунисты продолжали упорствовать в попытках добиться своего и поскорее завершить переговорный процесс. 26 октября (после пресс-конференции Киссинджера) Ле Дук Тхо послал ему письмо, открывавшее двери для следующей встречи, которую в конечном итоге назначили на 20 ноября в Париже.

Процесс, таким образом, продолжался, но его неизбывной проблемой оставалась неуступчивость Тхиеу. Стремясь смягчить его позицию, США продолжали выполнение операции “ENHANCE PLUS”. Другим шагом в этом направлении стал визит к Тхиеу 10 ноября генерал-майора Александра Хэйга, помощника Киссинджера. Попытки Хэйга где лаской и лестью, а где угрозами сделать Тхиеу сговорчивее не увенчались успехом. Тхиеу отказывался от компромисса по трем пунктам и требовал: полного вывода войск АСВ из Южного Вьетнама, признания ДМЗ в качестве постоянной границы между Севером и Югом и согласия на суверенитет его правительства над всем Южным Вьетнамом.

Выслушав доклад Хэйга, Никсон 14 ноября написал Тхиеу письмо, где содержались высказывания, призванные успокоить южно-вьетнамского руководителя. “Гораздо важнее не то, что записано в соглашении, а то, что предпримем мы в случае возобновления противником его агрессивных действий. Вы можете не сомневаться в том, что, если Ханой не станет соблюдать условий договора, я твердо намерен принять быстрые и жестокие карательные меры”<26>. Этим письмом Никсон превращал себя и США в гарантов выполнения условий договора с помощью военного давления. В свете настроений в конгрессе, в СМИ и в стране в целом Никсон должен был бы понимать, сколь хрупкими могли оказаться его гарантии. Несмотря ни на что, Тхиеу упорно продолжал оспаривать большинство пунктов проекта соглашения. Мало того, 18 ноября его эмиссар в Вашингтоне положил на стол американскому гаранту список из шестидесяти девяти изменений, которые, по мнению южновьетнамского президента, надо было внести в соглашение.

Встреча Киссинджера и Ле Дук Тхо 20 ноября началась с выражения взаимных неудовольствий в отношении тех, кто тормозит переговорный процесс. Киссинджер предъявил список поправок, выдвинутых Тхиеу. Тхо попросил день на изучение документа и 21 ноября отверг большую часть из предложенных Киссинджером пунктов, выдвинув свои условия и фактически отказавшись от некоторых из достигнутых ранее, 8 октября, договоренностей.

22 ноября Киссинджер, предвидя возникновение тупиковой ситуации, отозвал большинство предложений Тхиеу и сконцентрировал внимание на том, что он и Никсон считали главным. Таковыми вопросами являлись: статус Национального совета, ясность в отношении статуса ДМЗ, судьба сил АСВ в Южном Вьетнаме, ясность в процедуре поставок оружия в Южный Вьетнам и функций международного органа, осуществляющего контроль над соблюдением соглашения. Тхо индифферентно отреагировал на предложения партнера.

Встречи на следующий день и потом, 24 и 25 ноября, не дали результата. 25-го числа оба переговорщика решили взять тайм-аут до 4 декабря. По состоянию на конец ноября перспективы заключения договора казались даже более туманными, чем они выглядели 2 мая, когда коммунистам казалось, что победа у них уже в кармане. В самом стане американцев ширился раздор между Киссинджером и Никсоном, которые не доверяли друг другу. Несходство их мнений по поводу целей и средств сделалось очевидным. Враги Киссинджера в Белом доме, “учуяв кровь”, в нетерпении сглатывали слюнки, готовые наброситься на “одинокого рейнджера внешней политики”. Киссинджер сам описывает этот период его взаимоотношений с Никсоном как “полный недоверия и напряженности”<27>.

4 декабря на новой встрече в Париже Тхо набросился на Киссинджера с гневной обвинительной речью, а тот попытался унять расходившегося партнера. Тхо не просто проигнорировал те условия, на которых заострял внимание Киссинджер, но и отказался от девяти из двенадцати договоренностей, достигнутых ранее. По рекомендации Киссинджера на следующий день заседание перенесли на среду, 6 декабря. На этой встрече, которая продолжалась 7, 8 и 9 декабря, небо начало проясняться. Оказалось, что Фам Ван Донг имел в виду не “коалиционное правительство”, а “административную структуру”, к тому же Тхо намекал на то, что частично войска АСВ могут быть выведены с Юга, а по нескольким другим пунктам он вернулся к договоренностям от 8 октября. 9 декабря переговорщики не сошлись во мнениях по поводу статуса ДМЗ как государственной границы. Подписание соглашения сделалось (по словам самого Киссинджера) “близким, как вода для Тантала”.

10 декабря на встрече “технических экспертов” северные вьетнамцы вновь повернули переговорный процесс вспять. Они внесли семнадцать новых “лингвистических” корректив, являвшихся, по сути, не лингвистическими, а совершенно субстантивными. Атмосфера переговоров не улучшилась и 11 декабря, когда Киссинджер коснулся внесенных Ханоем семнадцати “лингвистических” изменений, а Тхо отказался обсуждать их. То же произошло и в отношении ДМЗ, и с прочими спорными пунктами. Заседание во вторник, 12 декабря, порадовало некоторыми подвижками: из семнадцати пунктов осталось два. На следующий день все опять смешалось. Северные вьетнамцы выдвинули шестнадцать новых “лингвистических корректив”, четыре из которых были существенными. Затем Ханой приоткрыл завесу над своим проектом механизма реализации условий соглашения. Киссинджер окрестил его “возмутительным”, особенно в том, что касалось протоколов надзора за соблюдением действия режима прекращения огня. Заниматься этим, по замыслу коммунистов, предстояло воинскому контингенту Международной комиссии численностью в 250 человек, во всем зависимому от поддержки правительства (сайгонского или ВРП), на территории которого он расквартировывался, что обеспечивало бы фактически отсутствие какого-либо контроля. Разозленный непримиримой позицией Ханоя, Киссинджер 13 декабря сказал Тхо, что отправляется в Вашингтон. Прессе он сообщил, что оставляет своих экспертов, чтобы те могли взаимодействовать с экспертами Ханоя. Это создавало видимость продолжения фактически казавшихся такими многообещающими на протяжении нескольких месяцев 1972-го и теперь совершенно зашедших в тупик переговоров.

Поведение Ханоя в конце ноября и в начале декабря 1972-го вызывает естественный вопрос: если коммунисты так спешили с подписанием в октябре, почему они застопорили процесс в ноябре и декабре? Остается только гадать. По сведениям разведки, в то время в Политбюро ЦК ПТВ существовал серьезный раскол во мнениях по поводу целесообразности подписания какого бы то ни было соглашения с США. Противники напоминали о том, что Женевская конференция 1954 года (по их мнению) лишила Вьетминь большинства приобретений, достигнутых в результате победы над французами. Теперь, как считали противники мира, закоренелый антикоммунист Никсон тоже пытается обмануть их. Они указывали на то, что нежелание США подписать соглашения 30 или 31 октября обошлось северовьетнамцам в 5 000 убитых и взятых в плен во время операции по захвату территорий. Кроме того, Никсон продолжает снабжать южновьетнамцев оружием и техникой, превращая ВСРВ в способную наступать военную машину. То, что США выступали в поддержку шестидесяти девяти корректив Тхиеу, являлось (в глазах подозрительных и всюду усматривавших подвох старцев из Политбюро ЦК ПТВ) признаком вероломных замыслов Никсона и доказывало, что в действительности он не стремится к достижению взаимоприемлемого договора.

Вторую причину изменения переговорной тактики коммунистами в ноябре — декабре стоит, очевидно, искать в их теории “объективного соотношения сил”. “Соотношение сил” в тот момент, по мнению Ханоя, изменилось не в его пользу, что делало непрочным положение коммунистов в переговорном процессе. Помимо военной катастрофы в Пасхальном наступлении они понесли еще одно поражение во время попыток захвата территорий в конце октября. Наращивание вооружений ВСРВ за счет выполнения программы “ENHANCE” еще более укрепляло южновьетнамских vis-a-vis BK и АСВ. Но кроме всего прочего, исчезла существовавшая в октябре возможность протащить “сырой”, страдавший недомолвками и неточностями текст, который теперь, в ноябре и декабре, подвергали тщательному изучению эксперты Киссинджера<28>.

Хотя все приведенные выше объяснения имеют под собой почву, они все же не дают ключа к пониманию того, как с помощью торможения переговорного процесса коммунисты надеялись поправить положение. Существовала реальная возможность, что оно станет для Ханоя только хуже, но не лучше. Киссинджер и Никсон считают, что своими действиями в конце 1972-го Ханой преследовал две цели. Первое, коммунисты надеялись воспользоваться осложнениями между США и Южным Вьетнамом. Никсон полагает, что Политбюро ЦК ПТВ знало об угрозах США урезать Тхиеу финансирование, если он не проявит сговорчивость. Второе, Ханой решил подождать и посмотреть, не оформит ли конгресс законодательно выход Соединенных Штатов из войны, что он вполне мог бы сделать.

Вне зависимости от того, какие мотивы двигали коммунистами в конце 1972 года, 14 декабря Никсон знал, что должен сломать барьер, поставленный Ханоем, причем быстро, пока уже ослабевавшая поддержка, которой пользовались его инициативы дома, не растаяла как дым и пока капитулянты в конгрессе не вернутся к работе в начале января. Единственными рычагами из инструментария Никсона оставались возобновление бомбардировок Севера и повторное минирование гавани Хайфона. 15 декабря он направил в Ханой ноту, в которой ставил коммунистов перед выбором: или они в течение семидесяти двух часов возвращаются за стол переговоров, или им придется столкнуться с неприятными последствиями. Последствиями стали рождественские бомбардировки 1972 года — операция, получившая название “LINEBACKER II”{71}.

В декабре 1972-го СМИ много говорили и писали о так называемых рождественских бомбардировках, причем абсолютно в том же духе, в каком освещали Новогоднее наступление 1968-го. “Престижные СМИ” (“Нью-Йорк тайме”, “Вашингтон пост”, “Тайм”, “Ньюсуик” и CBS) рассказывали, что бомбежки носили беспорядочный характер, что их цель заключалась в том, чтобы вызвать массовые жертвы среди гражданского населения, что налеты лишь сделали Ханой менее сговорчивым и стоили Соединенным Штатам больших потерь в самолетах и экипажах, не говоря уже о позоре, которым покрыла себя Америка в собственных глазах и перед лицом всей мировой общественности. Все это, разумеется, являлось ложью за исключением последнего обвинения.

Для объективного анализа “LINEBACKER II” необходимо коротко остановиться на целях, характере и результатах операции, а также о публичном подходе к ней администрации Никсона и СМИ. Перед “LINEBACKER II” не ставилось задач военного характера. Президент Никсон отдал приказ о ее проведении по причинам психологического свойства — он хотел послать северным вьетнамцам сигнал: возвращайтесь к переговорам и ищите путей достижения вза-имноприемлемых соглашений. Чтобы для коммунистов не возникало неясностей в этой “депеше”, он приказал нанести максимально ощутимый удар силами штурмовой авиации и В-52. Чтобы все также было понятно и его собственным подчиненным, президент позвонил председателю ОКНШ адмиралу Муреру и сказал ему следующее: “Я не хочу больше слушать эту чепуху, что мы не можем бомбить те или другие объекты. У вас есть шанс использовать военную силу, чтобы должным образом завершить эту войну, и, если вы этого не сделаете, я буду считать вас ответственным за невыполнение приказа”<29>. Откровенность Никсона убедила ОКНШ в том, что “LINEBACKER II” — неординарная операция. Все ограничения были сняты, и авиация США образца 1972-го могла продемонстрировать свою сокрушительную мощь.

Воздушный удар нацеливался на все военные, а также и другие стратегически важные объекты (железнодорожные узлы, мосты, автодороги, электростанции и металлургические предприятия) в районе Ханоя и Хайфона. Сначала предполагалось проводить операцию в течение трех дней, но потом дата окончания бомбежек была отодвинута на неопределенный срок или до того момента, когда коммунисты проявят намерение вернуться к переговорам. Фактически “LINEBACKER II” продолжалась с 18 по 29 декабря, и за этот период самолеты ВВС и ВМФ США совершили: В-52 — 724 и штурмовики — около 640 боевых вылетов, сбросив примерно 20 000 тонн бомб. Кроме того, было осуществлено еще 1384 боевых вылета по поддержке действий ударной авиации (для создания помех системам локаторов, проведения дозаправки в воздухе, истребительного прикрытия, подавления ракетных установок и радаров). По соображениям технического характера В-52 производили бомбометание преимущественно по удаленным от густонаселенных районов объектам, а штурмовики (способные наносить точечные удары) работали по целям в городах.

В результате двенадцатидневной кампании военный потенциал Северного Вьетнама, его промышленность и экономика оказались практически уничтоженными. Фактически на территории страны уже не осталось объектов, по которым можно было бы нанести удары на законных основаниях. Кроме того, коммунисты лишились возможности защищаться от налетов в дальнейшем. Все аэродромы лежали в руинах, к тому же у ПВО кончились ракеты, и в последние три дня операции американские самолеты выполняли боевые задания в условиях практически полного отсутствия зенитного и истребительного противодействия.

Потери авиации США от всех средств ПВО противника, вместе взятых, составили всего двадцать шесть самолетов (включая пятнадцать В-52). Принимая во внимание погодные условия (выдалось всего двадцать часов хорошей погоды), характер операции и плотность населения в районах вокруг военных объектов, жертвы среди гражданского населения были поразительно незначительными. По заявлению Ханоя, 1318 гражданских лиц погибло и 1261 человек было ранено.

Но что самое главное, в Ханое получили “закодированное послание” Никсона и прекрасно его поняли. 26 декабря коммунисты стали проявлять признаки желания вернуться к переговорам, а 29 декабря Никсон отдал распоряжение о прекращении рейдов. Дебаты по поводу того, рождественские ли бомбардировки способствовали проявлению Ханоем большей покладистости в вопросе возврата к столу переговоров, не утихают и по сей день. Точный ответ знают, наверное, только стены мрачных кабинетов Политбюро ЦК ПТВ. Я считаю, что бомбардировки определенно послужили катализатором процесса.

Думается, повлияли не только сами бомбардировки, но страх перед тем, что могли предпринять США затем. В Политбюро ЦК ПТВ наверняка спрашивали себя: как далеко зайдет Никсон в следующий раз? На чем он остановится? Особенно актуально звучал вопрос в свете того, что президент США решился на рискованный шаг, несмотря на протесты СМИ и конгресса, невзирая на осуждение со стороны большинства стран мира. Не менее беспокоил Политбюро ЦК ПТВ и тот факт, что ни русские, ни китайцы не сделали ничего, чтобы защитить своих “вьетнамских товарищей”. Где гарантия того, что они вмешаются, если американцы нанесут еще более опустошительный удар? А что, если Никсон прикажет бомбить дамбы на Красной реке? В Политбюро ЦК ПТВ всегда больше всего боялись именно такого удара. Или же их посещали какие-то другие, еще более страшные мысли?

Как ни смешно, но американские СМИ и их ложное освещение операции “LINEBACKER II” лишь усилили страх Ханоя перед “второй серией” бомбардировок. “Нью-Йорк тайме” и “Вашингтон пост” выразили сомнения в нормальности Никсона. Первая писала: “Американцы должны открыто высказаться о том, не сошел ли с ума кое-кто в Вашингтоне”<30>, а “Пост” призывала “американцев... поинтересоваться состоянием рассудка президента”. 27 декабря один из ведущих постоянных рубрик, Стюарт Элсоп, конкретизировал вопрос: “Что предпримет Никсон, если северные вьетнамцы не вернутся к переговорам? Применит к Ханою атом? Ударит по дамбам? Или будет бомбить Северный Вьетнам до тех пор, "пока ад не замерзнет"?”<31> Эрик Севэрид спрашивал о том же, сидя перед телекамерой в студии CBS 22 декабря: “До каких пределов мы будем поднимать планку?” Возможные ответы на заданные Элсопом и Севэри-дом вопросы не могли устраивать Политбюро.

Сходство ситуации в США после Новогоднего наступления и рождественских бомбежек отмечалось как в том, что касалось освещения событий СМИ, так и в реакции администрации. Подобно Джонсону после Тета, Никсон в конце 1972-го тоже хранил молчание в отношении задач и подлинных результатов акции. Киссинджер, правда, выступил, но не дал должных объяснений. Никсон же особенно старательно дистанцировался от операции. Так же, как и в 1968-м после Тета, СМИ и антивоенные активисты могли свободно надрывать глотки в отношении аморальной резни, устроенной организаторами “ковровых бомбардировок”. В своих воспоминаниях Никсон объясняет молчание стремлением сделать все так, чтобы операция не выглядела откровенным ультиматумом Ханою, поскольку это могло произвести обратный эффект и укрепить в северных вьетнамцах нежелание договариваться по-хорошему. Но, пропустив всего несколько страниц мемуаров Никсона, можно прочесть, как их автор обвиняет президента Джонсона в тех же грехах, в которых был повинен сам в декабре 1972-го. Никсон пишет:“...он (Джонсон) отказался от публичной борьбы за свою политику — не стал добиваться ее поддержки в народе. Фактически он попытался отмежеваться от нее”<32>. Что ж, ни в каком законе не записано, что политик обязан быть последовательным.

На молчание Никсона ответила молчанием одна прежде особенно голосистая общественная группа, студенты. Они не очень-то буйствовали в своих кампусах. Конечно, многие бунтари отправились домой, встречать Рождество в кругу семьи, но лучшим транквилизатором стало заявление Никсона 28 июня 1972 года о том, что призывников не будут посылать во Вьетнам. Теперь война больше не казалась студенческой молодежи такой аморальной. Иными словами, озабоченность американских студентов сердцами и душами вьетнамского народа в реальности являлась неусыпной заботой о расположенной несколько ниже части их собственных тел.

Вне зависимости от того, что толкало северных вьетнамцев обратно к переговорному столу, “технические эксперты”, опять собравшиеся в Париже, обнаружили у коммунистических делегатов нечто новое — настойчивое стремление к скорейшему заключению мира. На встрече 8 января Тхо “приветствовал” Киссинджера горькими упреками за бомбежки, но 9 января оба переговорщика занялись делом, а к 13-му числу “выковали” наконец базовое соглашение.

Некоторые протоколы все еще нуждались в доработке, но устранение шероховатостей было вполне достижимым. Киссинджер, наученный печальным опытом октября, сказал Тхо, что ему придется показать документ сначала Никсону, а потом Тхиеу. 15 января Никсон предварительно одобрил соглашение, а 16 января Хэйг прибыл в Сайгон с неприятной и неблагодарной миссией — “продать” договор президенту Южного Вьетнама.

Когда Хэйг показал текст Тхиеу, тот назвал документ “соглашением о капитуляции”<33>. В ответ Никсон начал атаку на Тхиеу по двум направлениям. Американский президент признавал, что соглашение неидеально, но убеждал южновьетнамского руководителя, что надо принять договор, заверяя, что США покарают коммунистов, если те вздумают нарушать условия. Также Никсон пообещал добиться от конгресса продолжения оказания помощи Южному Вьетнаму. Когда и это не помогло, Никсон пригрозил Тхиеу, что Соединенные Штаты все равно подпишут соглашение, хочет того Сайгон или нет, но в таком случае на их помощь Южному Вьетнаму рассчитывать не стоит. Оказавшись перед выбором — маленький пряник или большой кнут, Тхиеу сдался, и 23 января 1973 года соглашение было формально ратифицировано.

Оно содержало следующие основные условия:

1. Предусматривается прекращение огня на местах.

2. Вывод войск Соединенных Штатов и обмен военнопленными осуществляются в шестидесятидневный срок.

3. Как США, так и Северному Вьетнаму запрещено направлять дополнительные контингенты войск в Южный Вьетнам.

4. Пополнение снаряжения могло осуществляться по принципу один к одному.

5.Создаются две комиссии — Объединенная военная комиссия (Южный Вьетнам—АСВ/ВК) и Международная комиссия по контролю и надзору (Венгрия, Польша, Индонезия и Канада) за соблюдением договоренностей, достигнутых в рамках заключенного соглашения.

6. Учреждается Национальный совет национального примирения и согласия для организации свободных выборов в Южном Вьетнаме.

7. ДМЗ восстанавливалась в полном соответствии с Женевскими договоренностями 1954 г.

Имелись, конечно, и другие условия, но те, что приведены выше, являлись базовыми.

Четыре долгих года кровавой мясорубки, сотни тысяч погибших и искалеченных и вот, наконец, соглашение — договор, который с точки зрения США и Южного Вьетнама страдал многими изъянами, что честно признавали Никсон и Киссинджер. Главной бедой соглашения было — и это понимали как Тхиеу, так Никсон и Киссинджер — то, что северные вьетнамцы не собираются выполнять условий подписанного ими документа.

К сожалению, соглашение давало коммунистам возможность сделать то, к чему они так стремились, — завоевать Южный Вьетнам. Во-первых, по условиям договора, войска АСВ сохраняли способность атаковать. Во-вторых, в документе отсутствовал действенный механизм по надзору за соблюдением договоренностей о прекращении огня. Как Объединенная военная комиссия, так и Международная комиссия по контролю и надзору работали по принципу согласия всех членов, что предоставляло Северному Вьетнаму право вето в первом органе и позволяло представителям коммунистического лагеря (Венгрии и Польше) блокировать решения второго. В действительности в соглашении отсутствовала система сдерживания в будущем военной активности Северного Вьетнама на Юге. Фактически договором лишь приостанавливались крупные военные действия на срок, необходимый коммунистам на приготовление широкомасштабного наступления.

Никто не питал иллюзий относительно способности ВСРВ противостоять натиску АСВ. Безусловно, в рамках “ENHANCE” и “ENHANCE PLUS” ВСРВ получили все необходимое для борьбы снаряжение, однако скоро стало очевидным: летать на американских самолетах южновьетнамцы не могут, как не могут снабдить командами боевые суда и содержать в исправности бронетанковый парк. И самое скверное, положение дел в вооруженных силах и правительстве Южного Вьетнама по-прежнему оставалось далеким от идеала.

Таким образом, Тхиеу, Никсону и Киссинджеру оставалось надеяться на то, что коммунистов остановит страх перед возмездием со стороны США, — весьма далекая от реальности концепция. И Киссинджер и Никсон в начале 1973-го представляли себе, что конгресс вот-вот на законодательном уровне оформит выход Соединенных Штатов из войны в Индокитае. Рождественские бомбардировки встретили жестокие осуждения со стороны СМИ и пацифистов. В декабре 1972-го наметился новый подъем антивоенных протестов, унять которые могла лишь перспектива скорого подписания мирного соглашения. Оценивая события в ретроспективе, невозможно поверить, что Никсон и Киссинджер, люди умные и прагматичные, всерьез считали, будто парламентарии и простые граждане выскажутся за новое вступление авиации и флота США в конфликт в Индокитае. Позднее Никсон сам признавал, что во времена подписания договора предчувствовал: конгресс больше не позволит ВС США принимать участие в событиях во Вьетнаме. В общем, если не существовало механизмов сдерживания агрессии Северного Вьетнама, если Южный Вьетнам не мог защитить себя, а США не имели возможности проводить карательные операции против коммунистов на Севере, судьба Южного Вьетнама была фактически предрешена. Все, что давала эта позорная политика — шанс на так называемое “соблюдение приличий”.

И все же Никсон и Киссинджер не заслуживают очень уж сурового приговора. Учитывая то, какая ситуация складывалась в начале 1973-го в конгрессе, в СМИ и в народе, Никсону и Киссинджеру просто не оставалось ничего другого, как принять соглашение таким, каким оно было. Подлинная суть произошедшего заключается в том, что США, выиграв ненужную им войну во Вьетнаме, проиграли другую, куда более важную — войну за “сердца и умы” амери-канскЪго народа. Дич ван Зиапа восторжествовала в Соединенных Штатах и принесла вьетнамским коммунистам то, чего их войска не могли достичь на поле боя.

1. Lt. Gen. Ngo Quang Truong, The Easter Offensive of 1972, Indochina Monographs (Washington, D.C.: U.S. Army Center of Military History, 1980), p. 13.

2. Truong, Easter Offensive, p. 157.

3. Tang, Vietcong Memoir, p. 210.

4. Truong, Easter Offensive, p. 18.

5. Fulghum, Maitland, et al. Vietnam on Trial, p. 128.

6. Ibid., p. 150.

7. Maj. A. J. C. Lavalle, ed., Airpower and the 1972 Spring Offensive (Washington: USAF Southeast Asia Monographs Series, 1976), Monograph 3, Vol. 2, p. 14.

8. Nixon, Memoirs, p. 594.

9. Truong, Easter Offensive, p. 172.

10. Lavalle, Airpower, p. 104.

11. Richard M. Nixon, No More Vietnams (New York: Arbor House Publishing, 1985), p. 150.

12. Kissinger, White House Years, p. 1301.

13. Pike, Marxism, p. III.

14. Lewy, America, pp. 198-200 with end notes on p. 485.

15. Truong, Easter Offensive, pp. 159-160; and Vien and Khuyen, Reflections, pp. 104-105.

16. Thompson, Peace, pp. 110-112.

17. Pike, Marxism, pp. 276-277.

18. Barbara W. Tuchman, The March of Folly, from Troy to Vietnam (New York: Alfred A. Knopf, 1984), p. 371.

19. Tang, Vietcong Memoir, p. 212.

20. Kalb and Kalb, Kissinger, p. 362.

21. Ibid., p. 377.

22. Kissinger, White House Years, p. 1399.

23. Kalb and Kalb, Kissinger, pp. 382-383.

24. Kissinger, White House Years, p. 1400,

25. Anthony T. Bouscaren, ed.,All Quiet on the Eastern Front: Th6 Death of South Vietnam (Old Greenwich, CT: The Devin-Adair Co., 1977), p. 159; also Nixon, Memoirs, p. 718.

26. Kissinger, White House Years, p. 1419.

27. Martin F. Herz, The Prestige Press and the Christinas Bombing, 1972 (Washington, D.C.: Ethics and Public Policy Center, 1980), p. 13.

28. Nixon, Memoirs, p. 734.

29. New York Times, 22 December 1972.

30. Stewart Alsop, Washington Post, 27 December 1972.

31. Nixon, Memoirs, p. 754.

32. Nixon, No More Vietnams, p. 167.


Дальше







Hosted by uCoz