Главная  Вертолеты  Публикации  Разное  Каталог  Ссылки

Содержание Глава 14. Война, которая никому не была нужна. 1965 г. В 1965 году США наконец перестали “помогать Южному Вьетнаму — помогать самому себе” и перешли к ведению широкомасштабной войны на Азиатском континенте. Спустя двадцать лет особенно удивительными представляется как крутой разворот политики, так и внезапность и легкомыслие, с которыми администрация Соединенных Штатов приняла на вооружение новую стратегию. Мудрый Франц Йозеф Штраус не так давно писал: “Войны редко начинаются по чьему-либо умыслу. В большинстве своем они возникают из-за нежелания постигать уроки истории, недооценки риска и просто из-за того, что кто-то по неосторожности не замечает, что переходит точку возврата”. Он заканчивает мысль такими словами: “...события происходят словно бы сами по себе и... более не поддаются управлению”<1>. Искра, из которой возгорелось пламя большой войны, была высечена 7 февраля 1965 года, когда вьетконговцы атаковали базу ВВС США возле Плейку. В результате акции базе был нанесен значительный ущерб, имелись и потери среди американского личного состава. Случившееся в Плейку стало чем-то вроде убийства в 1914-м эрцгерцога Фердинанда в Сараеве и само по себе не являлось событием огромной важности. Реальное влияние на изменение политики Соединенных Штатов оказал целый комплекс внешних и внутренних причин, побуждавших президента “сделать что-то с Вьетнамом”. Первым из них был старый жупел — сама “ситуация” в Южном Вьетнаме. Начало 1965 года ничем не отличалось от конца 1964-го. Можно даже сказать, что неприятности плавно перетекли из одного года в другой, так как наступление 9-й дивизии Вьетконга на Бинь-Гиа началось 28 декабря 1964-го и продолжилось в январе 1965-го, завершившись крупным разгромом южных вьетнамцев. В то же самое время первая воинская часть Главных сил АСВ вступила в боевые действия при Дак-То в центральном массиве Аннамских гор. Генерал Вестморленд, возглавлявший Командование по оказанию военной помощи Южному Вьетнаму (КОВПЮВ), считал, что Зиап намерен приступить к переходу к фазе III, то есть к Всеобщему наступлению, в феврале или марте. Оно, по мнению Вестморленда, а также и других специалистов из правительственных кругов США, непременно стало бы сокрушительным для Южного Вьетнама. С политической точки зрения южновьетнамское правительство находилось в состоянии хаоса. В Сайгоне кучка не веривших никому генералов плела сети заговора против Каня, а сельские районы один за другим переходили под контроль Вьетконга. Помощник министра обороны США Уильям П. Банди подытожил сложившееся положение в своей докладной записке, где написал о том, что коммунисты “...в самом ближайшем будущем ожидают момента, когда Вьетнам свалится в их объятья”<2>. Все помощники президента сходились во мнении, что Ханой нужно как-то осадить, возможно путем нанесения ударов с воздуха по территории Северного Вьетнама. 29 октября 1964 года председатель межведомственной рабочей группы Уильям П. Банди рекомендовал: “...в качестве акта возмездия за ту или иную крупную акцию Вьетконга на Юге нанести массированный удар по ДРВ силами авиации США...”<3> В конце 1964-го посол Тейлор в Сайгоне с некоторым сомнением высказывался за то, чтобы Министерство иностранных дел США и президент приступили к осуществлению “активной программы Соединенных Штатов по проведению карательных мероприятий... в отношении ДРВ”<4>. Государственный секретарь Дин Раек озвучил рекомендации Тейлора в беседе с президентом 6 января 1965 года. Штатские сотрудники секретариата Министерства обороны о том же самом говорили министру Макнамаре. Но наиболее последовательными сторонниками жесткой линии, выступавшими за нанесение бомбовых ударов по Северному Вьетнаму, являлись Объединенный комитет начальников штабов и адмирал Шарп, главнокомандующий вооруженными силами США в районе Тихого океана (ГЛАВКОМТИХ). В конце января Объединенный комитет (подстегиваемый Шарпом) вы-йсазался за то, чтобы в случае очередной провокации “дать (коммунистам) решительный, своевременный и адекватный отпор”. К заявлению высокопоставленных военных прилагался список целей для нанесения ударов с воздуха в рамках программы, получившей название “FLAMING DART” (“Пылающая стрела”)<5>. Президента Джонсона, одержавшего уверенную победу над сенатором Голдуотером, более уже не сковывали кандалами предвыборные тезисы “кандидата мира”. Теперь он мог изменить свое отношение к методам решения вьетнамской проблемы. Необходимо иметь в виду, что уже 3 ноября 1964 года, сразу же после выборов, Джонсон отдал распоряжение Уильяму Банди и его межведомственной рабочей группе при Совете государственной безопасности изучить возможности принятия альтернативного курса в урегулировании положения в Южном Вьетнаме. Джонсон, большой специалист в области внутренних проблем, не являлся таким же опытным в том, что касалось военных и внешнеполитических аспектов. Вместе с тем единодушное согласие советников в данном вопросе также подталкивало президента к принятию более жестких мер. Мнение Джонсона об актуальности коммунистической угрозы, причем не только во Вьетнаме, а и повсюду в мире, складывалось под влиянием опыта его поколения, не сумевшего предотвратить Вторую мировую войну. В послевоенных государствах “свободного мира” существовало твердое убеждение в том, что, если бы не благодушие, с которым на начальном этапе отнеслись главы государств и народы к агрессивным замыслам Гитлера, войны можно было бы избежать. Для Джонсона все казалось предельно простым: Северный Вьетнам вел завоевательную войну против соседа, а значит, агрессора надлежало остановить, и остановить как можно скорее. Кроме того, президента отличала большая чувствительность в вопросе “потери” Вьетнама. В 1970-м, говоря о первых неделях 1965 года, Джонсон признавался биографу Дорис Керне: “Я знал, что, если мы позволим коммунистам захватить Южный Вьетнам, в нашей стране начнутся бесконечные деструктивные дебаты, которые погубят меня как президента, уничтожат мою администрацию и нанесут ущерб нашей демократии. Я знаю, что Гарри Трумэн и Дин Ачесон{1} начали утрачивать позиции после того, как коммунисты одержали верх в Китае”<6>. Таким образом, для Джонсона проблема заключалась даже не в том, потеряет или не потеряет Америка Вьетнам, а в том, что потеря будет стоить всех его устремлений как президента и прежде всего его детища — социальной программы. И наконец, дело в самом Джонсоне как человеке, воплощавшем в себе идеалы американских переселенцев, более всего ценивших смелость, мужество и отвагу. Линдон Джонсон говорил Кернc, что, если бы он потерял Вьетнам, люди сказали бы, “что я трус, слабак, бесхребетник”<7>. Для этого сложного и сомневающегося человека Вьетнам становился проверкой на прочность, которую президент как мужчина, как американец был просто обязан выдержать. И вот тут в 02.00 в ночь с 6 на 7 февраля (в конце новогоднего праздника) вьетконговцы напали на американский аэродром под Плейку и на расположенную в семи километрах от него вертолетную базу в Кэмп-Холлоуэй. По тогдашним меркам, потери оказались серьезными. 137 американцев получили ранения, девять погибли, было также выведено из строя или уничтожено шестнадцать вертолетов и повреждено шесть самолетов. Практически сразу же президент Джонсон приказал провести акцию возмездия — нанести удар по целям в рамках программы “FLAMING DART”. Рейд тем не менее оказался не слишком успешным. Гражданские лица, принимавшие решение, не смогли учесть возможностей авиации и особенностей объектов. Более того, в сложившихся обстоятельствах принять участие в акции могли только самолеты с авианосца “Рейнджер”. К тому моменту, когда подошли два других авианесущих корабля, “Хэнкок” и “Корэл Си”, из-за нелетной погоды операцию пришлось свернуть. Морская авиация США и ВВС Южного Вьетнама осуществили налеты на военный лагерь северных вьетнамцев в Ву-Коне. Правительство Соединенных Штатов публично объявило об “адекватном акте возмездия”<8>. Но впереди было нечто посущественнее “адекватных актов возмездия”. 9 февраля министр Макнамара вышел с предложением провести восьминедельную кампанию воздушных ударов по инфильтрационным базам и связанным с ними объектам на юге Северного Вьетнама. 10 февраля вьетконговцы атаковали места расквартирования американского сержантского состава в Куи-Нгоне, убив двадцать трех и ранив двадцать одного военнослужащего. В ответ самолеты ВМФ США бомбили военный лагерь в Чань-Хоа на юге Северного Вьетнама, а южновьетнамские летчики атаковали места дислокации АСВ в Вит-Ту-Лу. На сей раз правительство США характеризовало акции возмездия как общий ответ “на постоянное проявление агрессии со стороны Вьетконга и северных вьетнамцев”<9>. Хотя такое изменение в обоснованиях и не нашло широкого отклика у публики, оно отражало процесс перехода администрации к иной концепции участия Соединенных Штатов в войне во Вьетнаме. Тремя днями позже, 13 февраля 1965 года, президент Джонсон распорядился о начале “программы проводимых совместно с Южным Вьетнамом взвешенных и ограниченных воздушных рейдов по выборочным целям на территории ДРВ”<10>. Эта программа, получившая название “ROLLING THUNDER” (“Раскаты грома”), будет действовать еще на протяжении трех с половиной лет. С самого начала вокруг “ROLLING THUNDER” было много грома, создаваемого гражданскими чиновниками Соединенных Штатов и их противниками из “военного лагеря”, мнения которых в отношении целей и самих методов ведения кампании заметно отличались. Расхождения имели глубокие корни и произрастали: 1) на почве несходства доктрин, философских воззрений, 2) мировоззрений поколений и 3) взглядов на идеологию. Ко всему этому примешивалось нечто новое в американской истории — борьба гражданских и военных кругов за право вырабатывать не только стратегию, но также и тактику проведения боевых операций. В то время как сама концептуальная сущность “ROLLING THUNDER” и методы реализации программы служили предметом спора, военные действия протекали в соответствии с выдвинутой гражданскими чиновниками доктриной “ограниченной войны”. История вторжения гражданских в область военной стратегии начинает свой отсчет после окончания Второй мировой войны. Те, кто возглавлял американские вооруженные силы, вернулись домой из Европы и с Дальнего Востока идолами — победителями, не имеющими на свой счет сомнений. В конце сороковых и в начале пятидесятых военное руководство Соединенных Штатов не слишком интересовалось разработкой теорий большой стратегии, и небрежение это повлекло за собой возникновение устойчивой традиции. Хотя на американской земле взросли великие стратеги — такие, как Ли, Мэхэн{2} и Макартур, — они являли собой скорее исключения из правила. Начиная с Гражданской войны в США, все войны выигрывались Америкой за счет превосходства над противником в живой силе и технике, что, понятно, снижало значение стратегической концепции. После Второй мировой некоторые офицеры обращали внимание на данный предмет, но ни одного заслуживавшего упоминания стратега в вооруженных силах США так и не появилось. Сыграло свою роль и атомное оружие, мощное настолько, что, казалось, его появление перечеркивает все существовавшие до того законы стратегии. И хотя некоторые храбрые солдаты были готовы “помериться силами” с новым чудовищем, в большинстве своем военных охватило уныние. Так, в конце сороковых и в начале пятидесятых они фактически отказались от роли разработчиков военной стратегии страны. Пустоту начали заполнять гражданские теоретики, физики и экономисты по образованию и роду деятельности. Одним из самых ярких был, наверное, Герман Кан из Гудзонского института. Наряду с ним можно назвать таких мыслителей, как Бернард Броди, Роберт Э. Осгуд, Томас К. Сниллинг и Сэмьюэл П. Хантингтон. Военный опыт у всех этих людей либо имелся незначительный, либо и вовсе отсутствовал, что сами они недостатком не считали. Они пребывали в убеждении, что атомная бомба изменила все представления о ведении боевых действий, а следовательно, полученный в прошлом опыт военного не имел большого значения. Изучая отдельные операции и используя технику системного анализа, статистики, теории игр и экономического моделирования, гражданские теоретики развивали собственные стратегические концепции, являвшиеся частью вполне разумными, частью по меньшей мере странными. Военные в большинстве случаев не оспаривали теории, считая их бессмысленной забавой кучки “яйцеголовых” вундеркиндов. Впоследствии адмиралы и генералы еще не раз проклянут себя за пагубное благодушие. Теория “ограниченной войны” как раз и стала продуктом деятельности гражданских стратегов. Они основывались на двух посылках. Первое, США должны сдерживать натиск коммунизма, процесс распространения которого происходит за счет местных, или “туземных”, войн. Второе, необходимо избежать ядерной войны с Китаем или Советским Союзом. В прикладном смысле это предполагало взятие на вооружение стратегии градуализма, то есть аналитики рекомендовали “...не применять максимальных усилий для нанесения военного поражения неприятелю. Использовать силу с умом, задеиствуя полный спектр различных средств — от дипломатии до военных акций — с целью достижения желаемого через воздействие на волю противника”<11>. Осгуд в своей книге “Возвращение к ограниченной войне” говорит: “В данном принципе присутствует логика, привлекающая новое поколение реалистично мыслящих американских либералов, понимающих, что обязанность их заключается в том, чтобы управлять разумно и в интересах поддержания мирового порядка”<12>. Неотъемлемым свойством авторов данной доктрины стало недоверие к военным. Ученые либералы пребывали в непоколебимом убеждении, что при случае военные в своих попытках “одержать победу” поведут дело к эскалации любых боевых действий. Чтобы пресечь подобную возможность, теория предусматривала дать в руки президента такие рычаги, которые бы предоставляли ему возможность ограничивать количество сил, применяемых в том или ином регионе, до размеров, которые были бы оправданы политическими соображениями. До начала Корейской войны стратегия ограниченной войны оставалась не более чем занимательной теорией для обитателей академических аудиторий, читателей эзотерических страничек консультантов из всевозможных “мозговых центров”. События на Корейском полуострове помогли теории “поднять голову”. Война там как •раз и была ограниченной войной, в результате которой удалось предотвратить распространение красной агрессии. Боевые действия в Корее высветили глубинные противоречия между военными стратегами (Макартуром) и адвокатами ограниченной войны (Трумэном и др.). Доктрина “вышла из подполья”, однако проблемы внутренней политики и эмоции помешали приступить к изучению достоинств и недостатков теории. В 1961-м Кеннеди — молодой либерал, начиненный новомодными идеями и свысока посматривавший на все старое, — с жаром взялся развивать концепцию ограниченной войны. Заняв Овальный кабинет, президент Кеннеди занялся разработкой этой концепции, находившейся в упадке в период правления Эйзенхауэра. Кеннеди наводнил Министерство иностранных дел и МО США “вундеркиндами”, ярыми приверженцами идеи ведения ограниченных войн и поддержания мирового порядка. Таким образом, основные споры велись гражданскими и военными вокруг целей и философии программы “ROLLING THUNDER”. Гражданскую “команду”, отстаивавшую теорию градуального применения авиации против тщательно отобранных и преимущественно не имевших особого значения объектов на территории Северного Вьетнама, возглавлял помощник министра обороны по делам международной безопасности Джон Т. Макнотон. В общих чертах суть предложения сводилась к тому, чтобы “дать сигнал” Ханою: смотрите, США не собираются шутить, прекращайте-ка поддерживать Вьетконг. Такой ограниченный подход предоставлял президенту Джонсону широкую возможность маневра и давал надежду, что на первых порах Советы и “китайские товарищи” не станут горячиться и вступать в войну. К сожалению, политика градуализма способствовала тому, что в Ханое получили совсем не тот сигнал, который им “транслировали” из Соединенных Штатов, а диаметрально противоположный. На этом недостатки теории градуализма в сфере применения военной силы не заканчивались. ВВС и авиация ВМФ наносили удары отрывочно и по выборочным объектам (в основном не представлявшим большого значения для коммунистов). Благодаря градуализму северные вьетнамцы получали время для подготовки средств ПВО и строительства новых военных объектов. То есть пресловутый постепенный подход давал минимум результатов с любой точки зрения, и, что главное, именно эта позиция американцев более всего устраивала Хо и Зиапа. Война на истощение требовала времени, от недостатка которого вьетнамские коммунисты не страдали и лимит которого у США (хотя их руководители и не осознавали этого в 1965 году) был весьма ограничен. Военная “команда”, во главе которой стояли начальник штаба ВВС генерал Макконелл и ГЛАВКОМТИХ адмирал Шарп, убеждала президента развернуть кампанию массированных и неожиданных рейдов на аэродромы, хранилища нефтепродуктов, промышленные объекты по всему Северному Вьетнаму. Офицеры настаивали на том, что иначе авиацию использовать нельзя, бессмысленно, в то же время только чувствительные удары по важным объектам могут стать тем самым свидетельством серьезности намерений США. на которое обратят внимание в Ханое. Однако у жесткого курса имелись свои недостатки. В глазах мировой общественности Америка рисковала оказаться этаким громилой, “переростком-второгодником”, обижающим “первоклашку”, что, в свою очередь, могло вызвать у России и Китая желание вступиться за слабого. Между тем военных и гражданских советников президента разделяла не только доктрина применения авиации против Северного Вьетнама. Генералы происходили из поколения великой депрессии и были “крепкими парнями”. Представители гражданской “команды” принадлежали к другому, послевоенному поколению, не знавшему нужды и с охотой откликавшемуся на все новое. Военные с младых лет усвоили, что война — вещь жестокая, они также твердо знали, что врага надо бить, и бить решительно, потому что не бывает войны без крови и слез. Тот же, кто пытается “сглаживать углы”, неминуемо попадает в беду. Разумеется, гражданским подобные теории представлялись чересчур упрощенными и устаревшими. Для них война во Вьетнаме являлась ограниченной войной, ведущейся для достижения ограниченных целей ограниченными же средствами. Из этого вытекало: слезы и кровь в ограниченной войне должны соответствовать ее масштабам — то есть быть минимальными. И наконец, обе группы советников разделяла идеологическая пропасть, навести мосты через которую почти так же трудно, как примирить представителей разных религий. Военные, консервативно мыслящие и придерживающиеся спартанских взглядов выпускники Вест-Пойнта и Аннаполиса{3}, являлись убежденными антикоммунистами, патриотами и приверженцами американских ценностей. Гражданские были “просвещенными” либералами (иные даже с уклоном в левизну), закончившими университеты “Лиги Плюща”{4}. Они тоже считали себя патриотами, но понимали патриотизм не так, как генералы и адмиралы. Гражданские видели и хотели исправить недостатки американского образа жизни, стремились к построению “взаимозависимого мирового порядка”, где вышло бы из моды применение военной силы. Конечно, представители обеих “команд” испытывали друг к другу взаимное недоверие. Гражданские опасались, как бы военные не развязали третью мировую войну. Военные, в свою очередь, боялись, как бы умозрительные теории гражданских не привели к поражению США в войне во Вьетнаме. Гражданским адмиралы и генералы казались “скрипучими стариками” и любителями бряцать оружием. Те же считали гражданских “вундеркиндами”, не нюхавшими пороху военными неофитами. Вестморленд, типичный представитель адмиральско-генеральского отряда, по меньшей мере дважды с презрением называл высоколобых оппонентов “фельдмаршалами”<13>. Конечно, было бы неоправданной поспешностью и даже заблуждением включать всех военных в команду “ястребов”, а всех гражданских — в команду “голубей мира”. Так, выпускники престижных учебных заведений Дин Раек и Уолт Ростоу до конца оставались “ястребами”, поддерживал военных и Джон Маккоун, бывший в то время директором ЦРУ. Генерал Максвелл Тейлор, тогдашний посол США в Сайгоне, изначально являлся сторонником поэтапного ответа, хотя позднее изменил свою точку зрения. Посредине между двумя противоборствующими “фракциями” находился только один человек — президент Линдон Бэйнс Джонсон. Включившись в войну (без сомнения, вынужденно), он искал способа подстраховаться и склонялся к гражданским. Не разбиравшийся в правилах ведения военных действий, Джонсон рассматривал бомбардировки через призму внутренней американской политики, где чувствовал себя как рыба в воде. Самолеты, бомбы и разрушения являлись сами по себе лишь аргументами политики, которые, как считал Джонсон, вынудят Хо Ши Мина торговаться. Ничего удивительного, Джонсон, вознесенный на вершины власти благодаря умелому использованию древнего постулата, гласившего, что каждый человек имеет свою цену, верил, что есть она и у Хо. Вот почему слабый старт операции “ROLLING THUNDER” представлялся Джонсону наиболее удобным способом воздействия на Хо. Непосредственные исполнители “ROLLING THUNDER”, летчики, имели право бомбить только незначительные объекты, расположенные не выше 19-й параллели. Количество самолето-вылетов также жестко ограничивалось. Более всего бесила военных, конечно, концепция подбора целей, которую диктовали Джонсон, Макнамара и их гражданские “шавки”, указывавшие летному начальству, сколько и каких самолетов задействовать в том или другом случае, а иной раз отдававших и распоряжения относительно типа и веса бомб. Представьте себе “великих авиаторов”, Джонсона и Макнамару, склонившимися над столами с картами, изучающими данные аэрофотосъемки, намечающими цели, прочерчивающими курсы бомбардировщиков. Все это само по себе было бы даже смешно, увы, если бы не грустные последствия. На начальном этапе самозваные “маршалы ВВС” (по определению Вестморленда)<14> своими “неустанными трудами” сводили на нет все возможные результаты “ROLLING THUNDER”, причем как военные, так и политические. Хо Ши Мин не слышал “сигналов”, посылаемых ему Джонсоном. Трудно сказать, заставила бы Хо Ши Мина более жесткая политика США в 1965-м сесть за стол переговоров или нет, но в 1972-м интенсивные бомбардировки и минная блокада Хайфона вынудили коммунистов искать политических путей решения. Однако ситуация в 1972-м отличалась от ситуации в 1965-м, потому трудно делать какие-то выводы. Вместе с тем Линдон Джонсон выводы делал. Несколько лет спустя он признался генералу Вестморленду, что его (Джонсона) “величайшей ошибкой было не уволить всех, за исключением, может быть, одного Дина Раска, последышей администрации Кеннеди”<15>. Военный историк С. Л. А. Маршал сообщает: “Как говорят, в последние годы жизни LBJ (Эл Би Джей — прозвище Джонсона, происходящее от аббревиатуры его полного имени Lyndon Baines Johnson) сказал одному из своих друзей: "Я знаю, в чем заключается мой главный просчет в этой войне. Я не оказывал должного доверия военным советникам"”<16>. Но в 1973-м было уже слишком поздно исправлять ошибки, допущенные гражданским штабом в 1965-м. Робость и застенчивость, с которой поводилась в жизнь программа “ROLLING THUNDER”, повлекли за собой событие еще большей важности — отправку во Вьетнам сухопутных войск США. Начиная с 1961-го и до событий в Плейку (7 февраля 1965-го) во властных кругах то и дело заходили разговоры о вводе во Вьетнам боевых частей Соединенных Штатов. В докладной записке от 7 февраля Макджорджа Банди на имя президента по-прежнему ни слова о сухопутных войсках, несмотря на то что штаб главнокомандующего вооруженными силами США в районе Тихого океана (ГЛАВКОМТИХ) и командующий Командованием по оказанию военной помощи Южному Вьетнаму (КОМКОВПЮВ) подготовили обобщенный план развертывания войск на Юге. Однако так поступают в подобных случаях все штабы. Когда программу “FLAMING DART” сменила “ROLLING THUNDER”, генерала Вестморленда стала все больше и больше волновать общая ситуация в Южном Вьетнаме и безопасность аэродромов, на которых базировались боевые самолеты ВВС США. Более всего Вестморленд опасался нападения северных вьетнамцев на главную базу в Да-Нанге. 22 февраля его заместитель, генерал Джон Трокмортон, провел детальную инспекцию системы безопасности АРВ на аэродроме в Да-Нанге. Пораженный тем, что он там обнаружил, Трокмортон предложил направить в Да-Нанг экспедиционную бригаду морской пехоты численностью в три батальона с частями поддержки. Вестморленд, осознавая возможный политический резонанс, остановился на двух батальонах. Старый солдат, посол Тейлор возразил по поводу присылки морских пехотинцев. Он заметил, что для защиты от нападения Вьеткон-га хватит и одного батальона, однако для того, чтобы не допустить обстрела поля из 81-мм минометов потребуется организовывать оборону по периметру силами не менее шести батальонов. Затем Тейлор высказался в отношении мобильных операций против Вьетконга, за что ратовал Вестморленд. Посол видел рад сложностей, в частности задавался вопросом, подготовлены ли американские войска для выполнения подобных задач, смогут ли взаимодействовать между собой командования частей США и Южного Вьетнама. Несмотря на все “но”, Тейлор высказывался за присылку в Да-Нанг батальона МП. Данная позиция Тейлора выглядит довольно странной. Разве не сам он в 1961 -м советовал Кеннеди ввести в Южный Вьетнам тактические силы для “борьбы с последствиями паводков”. Даже в августе 1964-го он выступал за высадку в Да-Нанге подразделений для охраны аэродромов и частей МП. Вероятно, опыт общения с нестабильным правительством Южного Вьетнама в конце 1964-го убедил Тейлора в том, что с вводом на территорию страны войск Соединенных Штатов вьетнамцы по мере дальнейшего ухудшения ситуации постараются переложить на них весь груз военных забот. А потом, откуда вдруг взялись сомнения в способности американских солдат вести эффективную борьбу с партизанами и повстанческими частями во вьетнамских джунглях? Кому, как не Тейлору, занимавшему пост начальника штаба армии в 1955 — 1959 гг. и отвечавшему за обучение, организацию и снаряжение войск, знать, насколько хорошо подготовлены солдаты США к решению подобных задач. (Что они затем и доказали во время войны во Вьетнаме.) Наверное, генерал переживал “голубиный период”, поскольку именно тогда он принял сторону гражданских советников Джонсона, поборников градуализма в использовании авиации. 26 февраля 1965 года президент Джонсон одобрил отправку в Да-Нанг двух батальонов МП. Все, начиная с президента и до посла Тейлора и адмирала Шарпа, рассматривали эти батальоны как части охраны и “как исключительное одиночное явление, а не часть последовательной программы”<17>. Авторы “Документов Пентагона” намекают на то, что один лишь генерал Вестморленд видел в присылке тех двух батальонов первый шаг на пути введения американских войск во Вьетнам. В поддержку своего мнения они приводят довольно слабые доводы<18>. Вестморленд отводит обвинения и пишет: “Я не считал присылку морских пехотинцев в Да-Нанг началом ввода сухопутных сил (во Вьетнам)... морская пехота была нужна с одной только целью — защитить жизненно важный аэродром”<19>. Правда, по-видимому, находится где-то посредине. Вполне возможно, что 22 февраля 1965 года генерал Вестморленд рассчитывал, что два батальона МП станут исключительно защищать Да-Нанг от нападений Вьетконга. Однако когда пехотинцы высадились там 10 марта (или спустя один-два дня), мнение командующего изменилось, как и точка зрения ключевых фигур в американской администрации, включая и самого президента. Существовали две причины пересмотра взглядов официальных лиц США на проблему ввода войск во Вьетнам. Во-первых, конечно, пресловутая “ситуация”. В конце февраля и начале марта вьетконговцы подозрительно притихли, и Вестморленд, Тейлор и их помощники ожидали вскоре начала крупномасштабного наступления противника. По мнению Вестморленда, вооруженные силы Республики Вьетнам (ВСРВ) не смогли бы продержаться долго. Во-вторых, свою роль сыграла низкая результативность операции “ROLLING THUNDER”, получившей одобрение еще 13 февраля. Вместе с тем первый удар по Северному Вьетнаму ВВС США нанесли 2 марта, а к восьмому числу слабость программы стала настолько очевидна, что посол Тейлор выразил резкое недовольство проволочками, неадекватными масштабами рейдов и ошибочным выбором целей<20>. В свою очередь, Вестморленд, не ожидавший результатов от “ROLLING THUNDER” ранее чем через полгода, полагал, что так долго правительство Южного Вьетнама не продержится. В том, что касается последнего, мнение командующего разделяли в Вашингтоне практически все, включая и президента. 2 марта президент Джонсон приказал начальнику штаба сухопутных войск генералу Гарольду К. Джонсону отправиться в Южный Вьетнам, чтобы оценить на месте возможности разрешения ситуации. В Сайгоне генерал Джонсон всесторонне обсуждал проблему с генералом Вестморлендом, потому рекомендации начальника штаба армии по прибытии в Вашингтон в значительной мере отражали взгляды Вестморленда. Предложенная Джонсоном программа мер состояла из двадцати одного пункта, в двух из них содержались советы по повышению эффективности “ROLLING THUNDER”. Кроме того, генерал считал необходимым отправить во Вьетнам одну армейскую дивизию для развертывания либо на Центральном плоскогорье (в провинциях Контум и Плейку), либо вокруг аэродромов в Тан-Сон-Нхуте (в Сайгоне) и расположенном поблизости Бьен-Хоа. Генерал Джонсон также предлагал послать в регион, наряду с дополнительным количеством вертолетов и военных советников, и тыловые войска<21>. 6 апреля в меморандуме № 328 (NS AM 328) президент Джонсон одобрил большинство рекомендованных генералом Джонсоном мер, включая и те, которые касались ужесточения “ROLLING THUNDER”, оставив, однако, без внимания предложение о направлении во Вьетнам тыловых частей и армейской дивизии. Между тем президент согласился на то, чтобы послать туда еще два батальона и одну воздушную эскадрилью МП. Но что важнее всего, он “одобрил изменение задач всех батальонов морской пехоты... чтобы позволить им вести более активные действия при условии, что это будет одобрено министром обороны после консультаций с государственным секретарем”<22>. Данная акция, собственно, и являлась первым крупным шагом по пути изменения стратегии правительства в отношении сухопутных сил Соединенных Штатов. Отныне никто не ограничивал войска одной лишь службой по охране военных объектов. Теперь у Вестморленда появилось право не только обороняться, но и нападать. Но в чем все это будет выражаться на практике? Что означали написанные в NS AM 328 слова “более активные действия” и “при условии, что это будет одобрено министром обороны после консультаций с государственным секретарем”?<23> Максвелл Тейлор, как посол, поднял вопрос, касавшийся новой стратегии США во Вьетнаме. Связавшись 17 апреля с Государственным департаментом, он выразил “очень сильную необходимость в разъяснении наших целей и задач”<24>. Разъяснения требовались, конечно, не одному только Тейлору, но и всем прочим ключевым фигурам. 20 апреля 1965 года в Гонолулу состоялось совещание на высшем уровне, на котором присутствовали Макнамара, Макнотон, Уильям Банди, Тейлор, Вестморленд, председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал “Бас” Уилер и ГЛАВКОМТИХ адмирал Шарп. На совещании собравшиеся взяли на вооружение предложенную Тейлором так называемую “анклавную” стратегию, предусматривавшую создание серии анклавов вокруг ключевых объектов на побережье, таких, как Да-Нанг, Нья-Транг, Куи-Нгон, Фу-Бай (к северу от Да-Нанга) и Чу-Лай (к югу от Да-Нанга). Американские части, сосредоточенные вокруг этих объектов, получали право устаивать вылазки на расстояние не более чем в восемьдесят километров от места дислокации, с тем чтобы оказывать помощь силам АРВ или действуя в рамках собственных антипартизанских акций. В анклавной стратегии Тейлора отражалось его негативное отношение к вводу американских войск во Вьетнам и его опасение, что “бледнолицые” солдаты (как он называл их) не смогут эффективно проводить операции против Вьетконга. Его концепция заметно ограничивала размах действий сухопутных войск США, которые ввиду своего компактного размещения в прибрежных зонах могли быть легко и быстро выведены с территории Вьетнама. Такая стратегия вполне импонировала президенту Джонсону, стремившемуся минимизировать участие в конфликте американских наземных сил. Со своей стороны, генерал Вестморленд и Объединенный комитет начальников штабов высказывались против применения стратегии Тейлора. Они указывали на то, что в таком случае придется размещать американские части в густонаселенных прибрежных районах, что неминуемо приведет к росту антагонизма со стороны весьма подверженных ксенофобии вьетнамцев. Адмиралы и генералы приводили в пример де Латтра и Наварра, бравших на вооружение очень схожую концепцию и оказавшихся вынужденными либо реагировать на действия Вьетминя, посылая войска далеко за пределы анклава, либо сложа руки взирать на то, как коммунисты наводняют территории союзников французов. Попытка Наварра защитить Лаос, как считало большинство американских генералов, привела к Дьен-Бьен-Фу. Несмотря на тенденцию к упрощению, в данном мнении наличествовало рациональное зерно. Генералы усматривали весьма мрачные перспективы. Они считали, что части АРВ не смогут противостоять Вьетконгу в сельской местности и рано или поздно бросятся спасаться на территорию американских анклавов. В таком случае войска США окажутся окруженными на оборонительных позициях, где, не имея возможности маневрировать, будут подвергаться артиллерийским обстрелам и массированным атакам частей Главных сил АСВ<25>. Основной причиной нелюбви военных к стратегии анклавов являлась ситуация, в которую неминуемо попадали войска, вынужденные добровольно отказываться от “наступлений” и отдавать “инициативу” противнику. А как же основополагающий принцип, предписанный армейским боевым уставом, где говорилось, что “нельзя выиграть войну одними лишь оборонительными действиями”? Наступательные операции — “священная корова” войны, а инициатива есть то, без чего они немыслимы. В американских военных училищах учат тому, что одержать победу можно, только навязывая противнику свою волю и вынуждая его принимать решения в соответствии с твоими действиями. История Гражданской войны в США, Первой и Второй мировых войн и даже конфликта в Корее подтверждает верность этого принципа. Жизнь анклавной концепции, как до нее стратегии, строившейся на обороне баз, оказалась непродолжительной. Родившаяся в середине апреля, к середине июня она уже благополучно почила, замененная другой стратегией — стратегией, суть которой выражалась двумя словами “найти и уничтожить”. Идея анклавов так и не прошла апробации, если не считать одной небольшой и отчасти успешной операции, проведенной морскими пехотинцами в двадцати пяти километрах южнее Чау-Лая в августе 1965-го. Проще всего сказать, что анклавную концепцию убили американские генералы и адмиралы, но на самом деле ее похоронили другие силы. Первой из них была операция “ROLLING THUNDER”. Хотя президент и “ужесточил” ее в начале апреля, авиация продолжала “щадить” важные объекты, нанося удары по не представлявшим важности целям и не применяя бомб большой мощности. Поборники анклавной стратегии приводили в ее защиту тезис относительно того, что она не позволит коммунистам одержать победу на Юге, тогда как “ROLLING THUNDER” станет наказанием для них на Севере. Когда же в середине весны стало очевидно, что “ROLLING THUNDER” не является действенной мерой, способной усадить Хо Ши Мина за стол переговоров, логическая посылка, на которой базировалась стратегия анклавов, рухнула, погребая под собой и саму идею. Еще одним фактором, разрушавшим анклавную стратегию изнутри, служила застарелая проблема руководства и координирования операций войск США и Южного Вьетнама. Задачи охраны баз были четкими и ясными, концепция анклавов предусматривала оперирование американскими частями в радиусе восьмидесяти километров, где они неминуемо оказывались бы в зоне действий южновьетнамских частей. США не стали бы подчинять свои войска вьетнамскому командованию, в то время как вьетнамцы (из опыта их взаимоотношений с французами) не выражали готовности терпеть над собой американских генералов. На протяжении всего непродолжительного периода жизни анклавной стратегии проблемы координации так и оставались нерешенными. Во время двух крупных сражений в мае и в начале июня, при Ба-Гиа и Донг-Ксоай, части АРВ отчаянно нуждались в помощи, а готовые оказать им поддержку силы США так и не были задействованы. Не менее болезненный удар по стратегии анклавов нанесло общее ухудшение военной ситуации в Южном Вьетнаме. К концу мая стало вполне очевидно, что АРВ вообще не в состоянии воевать без поддержки американцев. Наступление, которого давно ожидали, началось 11 мая, когда вьетконговцы силами более чем одного полка атаковали Сонг-Бе, что в провинции Фуок-Лонг. Во время захвата города коммунистами погибло несколько военных советников США и большое количество южновьетнамских солдат. Всю ночь населенный пункт оставался в руках вьетконговцев, которые отступили только на следующий день. В конце месяца силы Вьетконга нанесли новый удар в провинции Куанг-Нгай, вблизи небольшого форпоста Ба-Гиа, где они устроили засаду и уничтожили один батальон 51-го полка АРВ. Ожесточенное сражение продолжалось несколько дней и стоило южновьетнамскому полку второго батальона. Хуже того, командиры АРВ продемонстрировали полнейшую неспособность решать тактические задачи и отвратительную трусость. В Сайгоне среди американцев вспыхнула паника. Кошмар полной дезинтеграции АРВ казался явью. Вдобавок к этим неприятностям, разведка донесла об обнаружении в Южном Вьетнаме всех частей 325-й дивизии АСВ и о выдвижении в южном направлении 304-й дивизии АСВ. 7 июня 1965-го генерал Вестморленд направил главнокомандующему вооруженными силами США в районе Тихого океана адмиралу Шарпу сообщение, в котором выражал серьезную обеспокоенность сложившейся обстановкой. Генерал указывал, что бойцы Вьетконга лучше вооружены и подготовлены, чем это бывало прежде, а кроме того, в текущей кампании они еще не показали всего, на что способны. Он отмечал, что дезертирство из рядов АРВ принимает массовый характер, потери больше, чем предполагалось, а боевой дух практически на нуле. Вестморленд делал вывод: “Я не вижу для нас иного выхода, кроме самого скорейшего привлечения к участию в боевых действиях в Южном Вьетнаме дополнительных вооруженных сил США либо третьих стран... Следует продолжать изучение обстановки и разработать планы по развертыванию еще большего количества войск... Сухопутные силы, дислоцированные в выборочных зонах на побережье и на удалении от него, будут использоваться как для наступательных, так и для оборонительных операций... Я убежден, что войска Соединенных Штатов с их энергией, подвижностью и огневой мощью смогут успешно воевать с Вьетконгом... Главная цель рекомендованного мной наращивания военной силы в Южном Вьетнаме в том, чтобы дать нам возможность наносить вьетконговцам чувствительные удары, способные заставить противника убедиться в том, что он не сможет победить”<26>. Через три дня пессимистические прогнозы Вестморленда подтвердились. 10 июня два полка Вьетконга атаковали лагерь войск специального назначения в Донг-Ксоае и в длившемся пять дней сражении нанесли АРВ сокрушительное поражение. К середине июня наступление коммунистов начало набирать силу. Противник сфокусировал свое внимание на операциях в центральном массиве Аннамских гор, в зоне ответственности II корпуса АРВ. 25 июня полк северовьетнамских Главных сил захватил штаб-квартиру военного округа в провинции Контум. Другие окружные штаб-квартиры в горных районах Аннама также были атакованы частями Главных сил АСВ. Генерал Вестморленд и президентские советники в Вашингтоне сделали вывод, что задача коммунистов разделить Южный Вьетнам на две части по шоссе № 19, проходящему через Плейку и Куи-Нгон. У противника могла быть и другая, не менее настораживающая цель. Вероятно, в намерения Вьетконга входило создание анклава в горах и учреждения там правления Национального фронта освобождения (НФОЮВ). В связи с этим в конце июня Вестморленд послал другое сообщение, в котором вновь просил ускорить отправку в Южный Вьетнам боевых частей США и третьих стран. Генерал повторил свои слова о том, что, если американское правительство намерено спасать Вьетнам, нужно “...иметь возможность наносить противнику чувствительные удары... силами, способными свободно маневрировать”<27>. На сей раз Вестморленд обратился прямо к президенту. В своем послании он попросил более значительных подкреплений, давая ясно понять, что собирается наступать. Давно пугавший всех призрак наземной войны в Азии превращался теперь в реальность. В середине июня посол Тейлор высказывал столь же мало обнадеживавшее мнение о ситуации в Южном Вьетнаме. “Лед” в Вашингтоне тронулся. 22 июня генерал Уилер сообщил Вестморленду о том, что во Вьетнам в самый кратчайший срок могут быть направлены сорок четыре батальона. 26 июня Вестморленд получил полномочия применять войска США “в тех случаях, когда по мнению КОМКОВ-ПЮВ (командующего Командованием по оказанию военной помощи Южному Вьетнаму) это будет необходимо для усиления позиций правительственных войск РВ”<28>. Уже на следующий день Вестморленд приступил к проведению наступательной операции в военной зоне “D”, к северо-западу от Сайгона, задействовав в ней 173-ю воздушно-десантную бригаду Соединенных Штатов, австралийский батальон{5} и пять пехотных батальонов АРВ. Таким образом, 27 июня отметила свой первый день рождения стратегия обнаружения и уничтожения — концепция, затри года своего существования постоянно подвергавшаяся нападкам и порицанию. Тактическое наступление конца июня 1965 года позволило авторам “Документов Пентагона” назвать Вестморленда человеком, втянувшим США в широкомасштабную войну в Азии<29>. Сам Вестморленд куда более скромен. В своей книге он говорит лишь, что просто сказал начальству, сколько войск потребуется для того, чтобы он как командующий мог выполнять свои задачи. Разумеется, лишь один человек ответственен за ввод американских войск во Вьетнам. Это — Линдон Бэйнс Джонсон. Вне зависимости от того, какую роль играл Вестморленд в истории вовлечения Соединенных Штатов в войну во Вьетнаме, высшие офицеры, как в самом Вьетнаме, так и в Пентагоне, вскоре и вполне оправданно стали называть этот конфликт “войной Вести”. Он в значительной мере определял стратегию и тактику боевых действий в период с 1965 до середины 1968 гг. Концепция обнаружения и уничтожения, по Вестморленду, питала чадящие костры многих споров. Сам Вестморленд определял идею так: “операция, в которой войскам ставится задача найти неприятеля и уничтожить его базу и тыловые объекты”<30>. Формулировка вызывала недоумение даже у старших американских командиров, служивших с генералом во Вьетнаме с 1964 года вплоть до его отъезда в Штаты в 1968-м. Офицеры высказывались более конкретно: найти врага и уничтожить, но не его базу, а солдат противника. В своей книге Вестморленд более откровенен. Он без обиняков заявляет: “Продиктованная политическими соображениями военная стратегия Соединенных Штатов, применяемая во Вьетнаме, являлась исключительно стратегией войны на истощение”<31>. Итак, сам генерал Вестморленд определяет свою стратегию как стратегию войны на истощение, давая меч в руки критикам, готовым атаковать его концепцию. Однако в том, что касается войны на истощение, у Вестморленда были не только противники, но и сторонники. Объединенный комитет начальников штабов и ГЛАВКОМТИХ всецело поддерживали стратегию Вестморленда весь период с 1965-го до середины 1968 года. Министр обороны Макнамара и госсекретарь Раек также выступали на стороне КОМКОВПЮВ, хотя Макнамара, покинувший свой пост 29 февраля 1968-го, начиная с середины 1967 года испытывал все большее охлаждение к концепции Вестморленда. Президент Джонсон и его советник по вопросам национальной безопасности Уолт У. Ростоу, по крайней мере в тактическом смысле, склонялись к принятию стратегии войны на истощение. В конечном итоге, кто бы что ни говорил, в 1966-м Вестморленд получил официальную директиву, в которой изматывание врага ставилось наиважнейшей задачей. Что интересно, данная директива была отменена только в августе 1969-го, то есть спустя более года после перевода Вестморленда из Вьетнама. В стане главных противников курса на изматывание неприятеля находились: заместитель помощника министра обороны Таун-сенд Хупс, генерал-лейтенант Джеймс Гэвин, британец сэр Роберт Томпсон, успешно проводивший мероприятия по подавлению восстания в Малайзии, и посол Роберт У. Комер, главный американский специалист в области политики умиротворения Вьетнама в период 1967 — 1969 гг. Хупс и Гэвин отстаивали идею некоего варианта стратегии анклавов. Хотя в деталях оба эти человека расходились, она считали, что войска Соединенных Штатов должны контролировать густонаселенные прибрежные районы и проводить там политику умиротворения. Хупс и Гэвин предлагали отказаться от операций по обнаружению и уничтожению неприятеля, поскольку они не обеспечивали надежной защиты населения. Оба советовали прекратить бомбардировки Северного Вьетнама и тем подвигнуть Хо Ши Мина к переговорам. Проведение в жизнь концепции Хупса и Гэвина влекло к уступке врагу большей части территории Вьетнама. Кроме всего прочего, согласно документам самих руководителей Северного Вьетнама, прекращение бомбардировок в 1965-м не способствовало бы проявлению со стороны коммунистов большей готовности решать дело миром. Симптоматично, что в результате посещения Вьетнама в 1968-м генерал Гэвин заявил генералу Вестморленду, что тыловые базы, созданные Вестморлендом в прибрежных районах, “как раз и являлись теми самыми анклавами, о которых он (Гэвин) говорил”<32>. Вестморленд совершенно справедливо называет замечание Гэвина “нелогичным”. Существует огромная разница между береговыми базами, предназначенными для поддержки наступательных действий, и анклавами, по сути своей призванными решать задачи чисто оборонительного характера. Сэр Роберт Томпсон, выступая с позиции победителя малайзийских повстанцев, порицал не только самого Вестморленда и его стратегию, но всех американских лидеров и их советников, как военных, так и гражданских. Он считал, что США во Вьетнаме в период между 1965 и 1969 гг. не определили своей цели, развивали неправильную стратегию и упускали три важнейших аспекта войны — не устраняли военной угрозы, не занимались государственным строительством и не проводили политику умиротворения. Томпсон бы назначил “проконсула”, вероятно американского генерала, вверив под его полный контроль все действующие в стране службы США. Томпсон затем выработал бы официальный механизм координации усилий Соединенных Штатов и Южного Вьетнама и выдвинул бы на первые позиции программу умиротворения, сделав военные действия “довеском” к ней. Томпсон прояснил бы цели Соединенных Штатов во Вьетнаме, причем не только в том, что мы там, собственно, собирались делать, но и чем и до каких пределов были готовы пожертвовать — сколько войск могли послать, какие средства и какое время потратить<33>. Время? Это что-то новенькое. Роберт Комер, великолепный политик и виртуозный бюрократ, в значительной мере поддерживал критику Томпсона в адрес стратегии Вестморленда. Комер, занимавшийся “деланием политики” в Вашингтоне и Сайгоне с 1966 по 1969 гг., указывал, что концепция войны на истощение плоха тем, что неприятель может сокращать потери, не вступая в серьезные сражения с американцами, и пополнять свои ряды за счет инфильтрантов с Севера. Комер сходится с Томпсоном и в том, что США напрасно разделяли союзнические силы и действовали отдельно от южных вьетнамцев. Комер поддерживал Томпсона в его мнении, что усилия разведчиков во Вьетнаме были направлены не на тот сектор организации противника — на части Главных сил, вместо инфраструктуры Вьетконга. И наконец, Комер утверждает, что попытки проведения в жизнь политики умиротворения практически не предпринимались до 1967 года, когда было уже поздно<34>. Анклавные стратегии и теории прекращения бомбардировок, по Хупсу и Гэвину, не выдерживают никакой критики. С Томпсоном и Комером “совладать” не так просто. Вместе с тем Вестморленд задает “искателям блох на своей шкуре” простой вопрос: “Если не война на истощение, то что взамен?”<35> По политическим причинам он не мог предпринять вторжения в Северный Вьетнам, как не мог и ввести войска в Лаос, хотя и имел под рукой несколько детально разработанных планов, как перерезать тропу Хо Ши Мина. Не мог генерал и нанести удар по военным штабам коммунистов, в частности по центральному управлению Южного Вьетнама (ЦУЮВ), базировавшемуся в Камбодже и руководившему всеми операциями Вьетконга на Юге. Войска Соединенных Штатов должны были применяться только в Южном Вьетнаме и при этом наступать. За два с лишним тысячелетия до этого Сунь-Цзы описал ситуацию, в которой оказался Вестморленд, такими словами: “Наложить узду на талантливого военачальника и в то же время велеть ему покорить хитроумного врага — это все равно что привязать гончего пса, а потом приказать ему ловить прытких зайцев”<36>. Вестморленд не обсуждает возможность задействовать войска США в программе умиротворения. Ответ на вопрос, почему это не делалось, можно получить, прочитав другую часть его книги и изучив официальные военные донесения. По мнению Вестморленда, главная опасность, подстерегавшая правительство Южного Вьетнама, проистекала не от партизан и не от Национального фронта освобождения с его политической инфраструктурой, а от частей Главных сил как Вьетконга, так — и особенно — АСВ. Генерал сравнивал партизан с термитами, подтачивавшими здание правительства Южного Вьетнама. Части Главных сил противника он называл “громилами”, которые, если их не приструнить, разнесут это самое здание по кирпичику. Чтобы они не могли терроризировать местное население, Вестморленд считал необходимым владеть инициативой — находить их повсюду и атаковать. Еще одним аргументом в защиту своей концепции обнаружения и уничтожения Вестморленд выдвигал то соображение, что части Главных сил противника нередко действовали в труднодоступных и малонаселенных районах. Отправляясь на поиски врага, войска Соединенных Штатов покидали места дислокации (как раз густонаселенные территории), вследствие чего возникало меньше разного рода конфликтов на местах. Кроме того, в удаленных районах американцы могли воевать, не связывая себя по рукам и ногам координацией собственных действий с действиями южных вьетнамцев, то есть — вести свою войну без оглядки на союзников. И последним доводом в пользу концепции, суть которой выражалась словами “найти и уничтожить”, заключалась в том, что при таком раскладе проблемами умиротворения по большей части могли заниматься южновьетнамские войска. Как считал Вестморленд, южные вьетнамцы подходили для этой работы куда лучше, чем американцы, пусть даже самые подготовленные. Интересно, что позднее как Комер, так и Томпсон, похоже, умерили критику стратегии Вестморленда. В 1972-м Комер отмечал, что, хотя концепция войны на истощение, скорее всего, ошибочна, подходя с реалистических позиций, трудно предложить нечто принципиально иное. Основное, подчеркивает Комер, это то, что имеющийся опыт и бюрократические препоны вынуждали службы США и Южного Вьетнама вести войну теми средствами, которые у них имелись, сражаться так, как они умели. В качестве примера он отмечает, что армия Соединенных Штатов была подготовлена и экипирована для ведения боев с крупными частями. Естественно, что именно так она и подходила к войне. В то же время сотрудники ни одной из принимавших участие в боевых действиях в Южном Вьетнаме американских служб не были обучены проводить политику умиротворения и вообще традиционно не интересовались данным вопросом. В результате, как пишет Комер, никакого умиротворения и не получалось. Сэр Роберт Томпсон делает еще более широкий шаг в сторону запоздалого признания разумности избранной Вестморлендом стратегии. В середине семидесятых, во время семинара о Вьетнамской войне, проводимого им и другими “экспертами”, он заявлял, что в конце 1972-го американцы довели-таки противника до “истощения”<37>. Прочие участники встречи возражали, однако, что ситуация 1972 года отличалась от той, которая существовала в 1965 — 1968 гг. Они говорили, что тяжелое состояние, в котором находился противник в 1972-м, было в значительной мере обусловлено оказавшимися пагубными для него наступлениями 1968 (Новогодним) и 1972 годов, а не начинаниями Соединенных Штатов в 1965 — 1968 гг. Томпсон, конечно, и тут остался при своем мнении, но запоздалое признание его “не выстрелило”. Концепция войны на истощение не давала и не дает покоя не только таким авторитетным специалистам, как Гэвин, Хупс, Комер и Томпсон. Один из бывших адъютантов Вестморленда, генерал Д. Р. Палмер, со всей категоричностью заявляет: “Истощение — не может быть стратегией. В действительности такой подход является неопровержимым доказательством отсутствия всякой стратегии. Командующий, прибегающий к войне на истощение, признает тем самым, что не способен ни на что другое. Он отвергает войну как искусство... Льет кровь, вместо того чтобы напрягать мозги. Не стоит сомневаться, политики сделали все, чтобы у военных не осталось выбора, кроме как вести войну на истощение, однако неприятная правда остается неприятной правдой — в 1966 году с точки зрения стратегии США во Вьетнаме оказались полными банкротами”<38>. Трудно понять, что же все-таки пытался сказать этим Палмер. Судя по всему, он не ставит в вину Вестморленду выбор стратегии, поскольку сам говорит, что выбора-то у командующего не было. Но вот здесь Палмер ошибается. Вестморленд имел возможность избрать так любезный Комеру и Томпсону путь политики умиротворения. Более того, заявление Палмера о том, что-де “истощение — не может быть стратегией” безапелляционно и безосновательно. Истощение — стратегия, а в правильное время и в правильном месте — стратегия хорошая. Великий Клаузевиц говорил, что если кому-то не удается уничтожить войска противника, то надлежит сконцентрировать силы на “изматывании” (это ровно то же самое, что и истощение). Необходимо сделать войну болезненной для врага через опустошение его территорий, увеличение страданий его людей и ослабление его в моральном и физическом смысле. Американская военная история предоставляет классические примеры такого “изматывания”. Как Первая, так и Вторая мировые войны были войнами на истощение. Грант, Шерман и Шеридан{6} одержали победу в Гражданской войне, используя ту же стратегию. Грант фактически взял на вооружение концепцию поиска и уничтожения противника. Начиная с 1864-го он сосредоточил силы на изматывании армии Ли, атакуя ее при любом удобном случае, что в конечном итоге привело к истощению сил конфедератов и их сдаче. Тем временем Шерман, вторгнувшись в долину реки Шенандоа в Виргинии, опустошал “хлебные амбары” южан. Между прочим, Гранту и его подчиненным повезло, что в то время не было телевизионщиков, а то бы его живо отстранили от командования, стоило только передать в вечерних новостях репортажи о тех огромных потерях, которые понесли северяне во время сражения в Глуши{7}. Шермана и Шеридана, вне всякого сомнения, либералы тоже сожрали бы с потрохами за “несправедливую” и “аморальную” войну, которую те вели. Стратегия войны на истощение работала и в других случаях. Американские индейцы, эта грозная партизанская сила, были покорены благодаря сериям безжалостных кампаний, направленных на их изматывание и лишение средств к существованию. И хотя американской армии пришлось потратить на это полтора века, все равно, она сломила сопротивление противника не в результате нескольких блистательных побед, а вследствие тяжелой и изнурительной борьбы — войны на истощение. Другие критики, полковник ВВС США Дональдсон Д. Фриззел, стратег-теоретик из Военно-воздушного колледжа, и гражданский служащий мистер Томас К. Тэйер, во время войны работавший в ведомстве Макнамары, неустанно повторяли, что США не могли должным образом измотать противника, умевшего избегать крупных сражений, обладавшего значительными ресурсами живой силы и готового нести большие потери<39>. Но ни эти двое, ни Палмер не предложили никакой альтернативы стратегии поиска и уничтожения. Дебаты относительно правильных и неправильных стратегических концепций заходят в тупик из-за идеологических пристрастий, личного опыта и своекорыстия сторонников различных теорий. Вестморленд, Шарп, члены Объединенного комитета и прочие старшие офицеры рассматривали конфликт как один из вариантов традиционной войны, вести которую они умели. Президент, Макнамара, Раек и иже с ними видели все под несколько иным углом, для них задача сухопутных войск и авиации состояла в том, чтобы своими действиями создать благоприятные условия для ведения переговоров. Сэр Роберт Томпсон и посол Комер фактически ставили знак равенства между этой войной и борьбой с повстанцами. Взгляды Томпсона отражали его личный опыт победителя инсургентов Малайзии (заметим, чистого восстания, без вмешательства войск другого государства). Репутация Комера была тесно связана с успехом (или неуспехом) программы умиротворения, а потому он смотрел на проблему как бы в одной плоскости. Хупс и Гэвин набрасывались на концепцию обнаружения и уничтожения потому, что по идеологическим соображениям питали глубокое отвращение к войне во Вьетнаме и к вводу американских войск в эту страну. Когда силы Соединенных Штатов все же были развернуты во Вьетнаме, Хупс и Гэвин сделались адвокатами оборонительной стратегии анклавов, мотивируя свою точку зрения тем, что так удобнее всего воевать с повстанцами. Перед нами классический пример того, как несколько слепцов, ощупывая с разных сторон слона, пытаются составить правильное описание животного. Все хорошо, только у всех у них получается разный слон. Так что же насчет концепции Вестморленда? Была ли она верна? Может быть, стратегия умиротворения, с ее операциями по очищению и удержанию территории, сработала бы лучше? Ответа нет. Комер сам признается, что эти вопросы так и останутся извечными “историческими "если"”<40>. И все же, почему у всех этих высокообразованных и умудренных опытом людей такие разные мнения? Беда в том, что все они спорят не о том. Обсуждать надлежит не то, какой же надлежало бы быть правильной стратегии войны на территории Южного Вьетнама, а то, какого рода войну вели США во Вьетнаме в тот или иной период времени. Лучше всего отозвался о подобной проблеме Клаузевиц, сказав: “Первое, самое главное и в долгосрочной перспективе наиболее важное, что должны сделать государственный муж и полководец, — это определиться с тем... каков характер войны, на которую они отправляются... не заблуждаясь (в отношении нее) и не пытаясь свести ее к чему-то чуждому ее природе. Это первейший и наиболее всеобъемлющий из вопросов стратегии”<41>. Если “государственный муж и полководец” верно определятся в отношении того, какую именно войну они ведут, то смогут выработать верную стратегию. Для выявления верной стратегии для Соединенных Штатов на любой из моментов нужно сфокусировать внимание на стратегии и фазах революционно-освободительной войны, которую вели северные вьетнамцы, поскольку именно северным вьетнамцам принадлежала стратегическая инициатива. Огромное преимущество, которым располагали коммунисты, оказывалось у них в руках по причине ограничительных рамок, за которые не могли выйти Соединенные Штаты. Так вот, если революционно-освободительная война во Вьетнаме находилась в фазе I (восстание), тогда верной была бы одна американская стратегия. Если же процесс уже перетек в фазу III (война обычного типа), тогда верной оказалась бы другая стратегия Соединенных Штатов. Соответственно, если борьба представляла собой комбинацию из повстанческих акций и традиционных военных операций (фаза II), требовалась третья стратегия. Принимая во внимание данное соображение и находясь на выгодной позиции человека, которому известен ответ задачки, можно попробовать установить, какую именно войну должны были бы вести США в тот или иной период. В конце пятидесятых, когда началось неудержимое втягивание Америки в события во Вьетнаме, коммунистические инсургенты с их борьбой находились на первом этапе (в фазе I), или же, как высказался непререкаемый авторитет и знаток вьетнамского коммунизма Дуглас Пайк, вели революционную партизанскую войну<42>. Разумеется, даже на том этапе действия южан направлялись Политбюро ЦК ПТВ, однако именно направлялись, а не находились под жестким контролем северян. Главные усилия сосредотачивались на политической дay трань, дополняемой иногда вооруженными акциями. В начале шестидесятых революционно-освободительная война все еще оставалась в фазе I, хотя по характеру боевых действий медленно, но верно дрейфовала от чисто партизанской борьбы к обычной, то есть “правильной”, войне. Так продолжалось до середины 1965 года, когда на территории Южного Вьетнама сконцентрировались сопоставимые по размерам соединения Главных сил Северного Вьетнама и войск США. Американские пехотные дивизии и “полевые силы” (корпуса) стали сражаться с коммунистическими пехотными дивизиями и фронтами (равными по численности корпусам). У американцев все более широкое применение находили авиация и артиллерия, и у обеих сторон имелись разветвленные инфраструктуры тыла. Вместе с тем Вьетконг, по-прежнему опиравшийся на мощную сеть политических учреждений, сохранил приверженность к партизанским методам ведения войны, преимущественно когда речь шла о противодействии программе умиротворения. Таким образом, в период с 1965-го и до начала 1968 года война перешла в фазу П. Такое положение сохранялось до начала Новогоднего наступления 1968-го, когда процесс вступил в фазу III. Отныне стороны вели самые обычные боевые действия. Партизаны Вьетконга и коммунистическая инфраструктура на местах, “проводники восстания”, оказались почти полностью уничтоженными в результате Новогоднего наступления. Коммунисты все больше и больше “затыкали дыры” в номинально остававшихся вьетконговскими частях за счет пополнений из АСВ. С середины 1968-го до 1972 года методы ведения войны со стороны противника регрессировали от традиционных форм к партизанским, причем партизанской деятельностью занимались хорошо подготовленные северовьетнамские коммандос (которых вьетнамские коммунисты называли “саперами”). Помимо подрывной деятельности время от времени то тут, то там на территории Южного Вьетнама проводились “главные удары”, то есть атаки силами более или менее крупных подразделений АСВ. Все эти акции, вместе взятые, являлись лишь временными мерами и должны были закончиться новым всплеском, новой широкомасштабной агрессией, что и привело в 1972-м к пасхальному наступлению войск Северного Вьетнама. Теперь, проанализировав переходящую от одной фазы к другой революционно-освободительную войну, попробуем подобрать подходящую стратегию США к той или иной из них. В фазе I, то есть на этапе коммунистического восстания (примерно до середины 1965-го), следовало сосредоточить силы на процессе умиротворения, сопровождаемом военными операциями, направленными на очистку территорий (от противника) и удержание их (под своим контролем). Пассивная стратегия отдавала инициативу крупным подразделениями коммунистов, но до 1965 года у тех не было таких формирований в Южном Вьетнаме. У данного подхода имелись свои преимущества. Первейшим из них была простота. Не требовалось ни напряженной штабной работы, ни сложных коммуникаций, ни тяжелых вооружений. Все усилия направлялись против главного (в данной фазе) противника — партизан и политической инфраструктуры восстания. Конечно, возникали и сложности. Операции по очистке и удержанию того или иного района приводят к тесным контактам войск с населением, что требует от первых высокой дисциплины. Грабежи, убийства и другие акты насилия со стороны военнослужащих способны свести на нет даже самую лучшую программу умиротворения. Контакты местных жителей с солдатами особенно взрывоопасны, если солдаты — подданные другого государства. В фазе I есть свои преимущества и у концепции анклавов. При таком подходе значительная часть населения получает реальную защиту на длительный период времени, что необходимо при длительном процессе умиротворения. Как считал генерал Максвелл Тейлор, у американских войск в таких условиях появляются дополнительные удобства — возможность быстрого вывода контингента воздушным или морским путем. Однако были и недостатки, поскольку, создавая анклавы, американцы отдали бы большую часть территории на откуп инсургентам, равно как и совершенно уступили бы им инициативу. При сохранении тенденции перехода от повстанческих форм ведения боевых действий к традиционным можно было бы ожидать, что, сконцентрировав крупные боевые части вблизи анклавов, противник рано или поздно нанесет по ним решающий удар. Кроме того, такой подход также предполагал очень высокий уровень дисциплины. С точки зрения стратегии наиболее сложно выбрать правильный курс действий именно в фазе II, поскольку на этом этапе США и их союзникам пришлось иметь дело как с инсургентами, так и с регулярными войсками противника. Тут часть сил могла быть направлена на операции по очистке и удержанию районов (южные вьетнамцы), а другая (американцы) — вести с Главными силами АСВ и Региональными силами Вьетконга войну обычными средствами. Именно так и пытался действовать Вестморленд с июня 1965-го по 31 января 1968 года. Специалистам не дает покоя вопрос, сколько же все-таки американских войск и для какого типа операций следовало задействовать во Вьетнаме. Критики Вестморленда утверждают, что на очистку и удержание направлялась слишком малая часть боевого контингента США. Мало — много и больше — меньше — слишком неопределенные категории, чтобы дать точный ответ. И наконец, в начале 1968-го война трансформировалась в фазу III, то есть в чисто традиционные боевые действия. К этому этапу относятся Новогоднее наступление, осада базы Ке-Сань и наступление 1972 года. Партизанская активность южновьетнамских коммунистов практически прекратилась, местные инсургенты оказались фактически полностью разгромленными. С этого момента восстание уступило место вторжению одного государства на территорию другого, где стороны от диверсионной и антидиверсионной деятельности перешли к обычным военным действиям. Критики могут не без некоторых оснований возразить, что, мол, обсуждение фаз Второй Индокитайской войны и различных стратегических концепций есть не что иное, как попытка упрощения. Ведь после Новогоднего наступления 1968-го коммунисты вернулись к ведению боевых действий партизанского характера, и генерал Абраме (возглавлявший КОВПЮВ с середины 1968 года) правильно сконцентрировал усилия на операциях по очистке и удержанию районов и программе умиротворения. Дуглас Пайк называет этот этап “неореволюционной партизанской войной”, подразумевая переход к ведению боевых действий инсургентного характера. Он совершенно прав в том, что касается возвращения коммунистов к тактике диверсионно-подрывных акций, однако важно помнить, что действия эти велись не местными партизанами, вьетконговцами (то есть повстанцами), а солдатами соседнего государства, “саперами” (диверсантами) из частей Главных сил АСВ. Сложная проблема определения фазы революционно-освободительной войны еще более усложняется, и “государственным мужам и полководцам” Клаузевица надлежит определить не только характер текущего этапа борьбы, но предугадать будущее на месяцы и даже на годы вперед. Обученная, снаряженная и организованная для ведения борьбы с инсургентами армия окажется в невыгодном положении, если ей придется сражаться с противником в войне, ведущейся обычными средствами. Потребуется много времени, чтобы перепрофилировать противоповстанческие силы в обычные и, соответственно, наоборот. Вьетнам ясно продемонстрировал, что такое может оказаться и вовсе не возможным, однако это уже другая история. Летом и в начале осени 1965-го, когда Вестморленд разрабатывал свою стратегическую концепцию, всех военных США, занятых проблемами войны во Вьетнаме, волновал один серьезный вопрос: смогут ли американские солдаты справиться с ветеранами частей Главных сил АСВ в сложных погодных условиях на сильно пересеченной местности в труднопроходимых джунглях Южного Вьетнама? Обученные и подготовленные для ведения войны на равнинах Европы, смогут ли джи-ай (GI — прозвище американских солдат) “обтесаться” (воспользуемся словом из их собственного лексикона) во Вьетнаме? Ответ не заставил себя ждать. По иронии судьбы, он пришел из единственной американской части, празднующей собственный разгром, 7-го кавалерийского полка, бойцы которого вместе со своим командиром, Джорджем Армстронгом Кастером, сложив головы в долине реки Литтл-Биг-Хорн, покрыли себя неувядаемой славой{8}. Современные солдаты 7-го кавалерийского “скакали” на вертолетах, а не на лошадях, однако чтили историю своей части и распевали старую полковую песню, “Гарри Оуэн”{9}. 7-й полк входил в состав 1-й кавалерийской (аэромобильной) дивизии США, уникального и во всех отношениях элитного соединения американской армии. Первое испытание ему пришлось выдержать в долине реки Иа-Дранг на западе Центрального плоскогорья в Южном Вьетнаме. Там между собой столкнулись два полка Главных сил АСВ и 1-й батальон 7-го кавалерийского полка, позднее усиленный другими подразделениями 1-й кавалерийской дивизии. Обе стороны рвались в бой. Кавалеристы стремились перехватить инициативу у противника, атаковавшего отдаленный лагерь сил спецназа. Командовавший войсками АСВ генерал Чу Хюи Ман, один из давних друзей Зиапа, желал одержать победу над только что прибывшими американцами. 14 ноября 1-я кавалерийская дивизия нанесла первый удар, перебросив на вертолетах 1 -и батальон 7-го кавалерийского в район приземления (так называемый X-Ray), находившийся в середине области, где, как считалось, базировались части АСВ. Чтобы уничтожить кавалеристов, генерал Ман бросил к X-Ray три батальона АСВ. Ближе к вечеру положение американцев начало становиться безнадежным, и командир батальона подполковник Гарольд Дж. Мур по радио запросил подкреплений у своего начальника — полковника Томаса У. Брауна, командира 3-й бригады. Браун немедленно выслал на помощь Муру одну роту из другого батальона на вертолетах, а также еще целый батальон наземным путем. С наступлением темноты старшим военным профессионалам, от Мура и Брауна до самого Вестморленда, наверное, приходило на ум, как бы в долине Иа-Дранг не повторилось то же самое, что некогда произошло с Кастером и его несчастным 7-м кавалерийским полком. Теперь 7-й кавалерийский вновь был окружен в отдаленной долине в несколько раз превосходящими его вражескими силами, стремящимися его уничтожить. Однако Мур и Браун не походили на Кастера и Рено{10}. Они являлись хладнокровными, профессиональными солдатами — находчивыми, упорными и опытными. Да и подчиненные им бойцы отличались от старых, любящих выпивку ветеранов Гражданской войны из команды Кастера. Эти “Гарри Оуэны” были молоды, хорошо обучены и храбры. Утром 15 ноября генерал Ман начал яростную и хорошо скоординированную атаку на X-Ray силами трех батальонов. Тут разгорелся, наверное, один из самых ожесточенных боев в американской истории, солдаты обеих сторон сошлись почти вплотную на участке, по протяженности чуть ли не равном длине футбольного поля. Интенсивность и характер этого ближнего боя четко отражены в официальном сборнике боевых рапортов армии США. Вот как описывается там схватка одного взвода: “Северные вьетнамцы вели по небольшому периметру такой сильный огонь и стреляли так низко над землей, что лишь немногие из людей Геррика смогли воспользоваться своим шанцевым инструментом и окопаться. Но наши давали достойный ответ противнику. Сержант Сэвидж, стреляя из своей Ml 6, с полудня до вечера уложил двенадцать вражеских солдат. В то же время лейтенант Геррик был ранен пулей, которая попала ему в бедро, прошла через все тело и вышла из правого плеча. Лежа на земле и истекая кровью, лейтенант продолжал руководить обороной периметра. Чувствуя, что конец близок, он передал книжку с инструкциями по использованию средств связи старшему сержанту, взводному Карлу Л. Палмеру, приказав сжечь ее, если плен будет неминуем. Затем лейтенант Геррик приказал Палмеру перераспределить оставшиеся боеприпасы, вызвать огонь артиллерии и при первой же возможности прорываться. Не успел Палмер, к тому времени сам легко раненный, принять командование, как был убит. Руководство взводом принял на себя командир 3-го отделения сержант Сэвидж. Настроившись на волну, он начал вызывать прицельный огонь артиллерии. Через несколько минут артиллерия заработала по периметру с такой точностью, что некоторые снаряды ложились всего в двадцати метрах впереди позиции взвода. Огонь не позволил противнику овладеть периметром, однако положение взвода все равно продолжало оставаться сложным. Из 27 человек 8 погибли, а 12 получили ранения, боеспособность сохранило менее одного отделения из всего состава”<43>. Ближе к полудню, из-за перевеса в огневой мощи у американцев, потери противника значительно возросли. Было выпущено свыше 33 000 артиллерийских снарядов из 105-мм орудий. Штурмовики ВВС США не оставляли кавалерию без поддержки, даже “большие птицы”, В-52, не остались безучастными, сбрасывая на головы солдат противника 500-фунтовые бомбы{11}. К утру следующего дня генерал Ман решил, что с него хватит, и, собрав остатки своих частей, ушел к близлежащей границе с Камбоджей. Первое столкновение американских и северовьетнамских войск закончилось крупной победой Соединенных Штатов. 1-я кавалерийская дивизия потеряла 79 человек убитыми и 121 ранеными. АСВ оставила на поле боя 634 тела, примерно такое же количество трупов коммунисты утащили. Сколько было раненых с их стороны — неизвестно. Фактически оба полка АСВ, мерившиеся силами с “Гарри Оуэнами”, перестали существовать. Подполковник Мур приписал победу в долине Иа-Дранг “храбрым парням и винтовке Ml6” (недавно поступившей на вооружение его батальона)<44>. Более объективные наблюдатели склонны в немалой степени относить успех и на счет самих Мура и Брауна; оба они позднее сделались генералами. Если у стратегии обнаружения и уничтожения и имелись какие-то недостатки, то они заключались не в нехватке воинского мастерства и отваги у американских солдат и офицеров. Разгром сил генерала Мана способствовал усилению и расширению дебатов вокруг стратегии, которые на протяжении многих лет велись между Зиапом и Нгуен Ши Танем. Вступление в действие программы “ROLLING THUNDER” и прибытие американских войск во Вьетнам шокировало северовьетнамских руководителей. По иронии судьбы, Хо Ши Мин вдруг оказался в положении, сходном с тем, в котором довольно долго находился президент Джонсон. Хо теперь тоже приходилось выбирать, выйти ли ему из войны и предоставить Вьетконгу самому вести борьбу на Юге или же продолжать посылать в Южный Вьетнам все новые и новые части АСВ. Однако в глазах Хо никакого выбора не существовало. Таким образом, главный вопрос, на котором сконцентрировалось внимание коммунистов, звучал так: как воевать с США? Первой проблемой являлись сухопутные войска Соединенных Штатов на Юге. Второй — отражение воздушных атак, то есть противодействие программе “ROLLING THUNDER”. И наконец, третьей — опасения Ханоя относительно возможности вторжения американцев в Северный Вьетнам. Советский Союз поставлял “братскому вьетнамскому народу” МИГи, ракеты и зенитки, так что в конечном итоге Северный Вьетнам получил мощную систему ПВО. Из СССР “вьетнамским товарищам” присылали техников, механиков и инструкторов. Страдающие ксенофобией северные вьетнамцы, традиционно игнорировали большинство советов русских, а потому число потерь у коммунистов росло. Тем не менее по мере развития событий американским пилотам приходилось относиться к средствам ПВО противника со все большим уважением. В значительной степени северовьетнамская концепция противовоздушной обороны зависела от традиционного для Хо и Зиапа мировоззрения, суть которого заключалась в том, что каждый человек в стране должен стать ее частью. Главным образом, конечно, это относилось к поддержанию в рабочем состоянии транспортных артерий, по которым на Юг поступало все необходимое. По данным разведки Соединенных Штатов, около 100 000 человек работало на починке обычных и железных дорог в режиме полной занятости, не считая сотен тысяч, трудившихся в перерывах между выполнением основных обязанностей. Система не была централизованной. За каждой группой на местах закреплялся определенный сектор автомагистрали или железнодорожного полотна, вдоль которых содержались склады с материалами. Не успевали летчики отбомбиться, как бригады принимались за починку дорог. Примитивная система успешно работала. Кроме этого, коммунисты на Севере усиленно готовились к вторжению противника. Американцы знали, что их президент повесил на Северном Вьетнаме табличку “вход воспрещен” — находиться на территории этой страны разрешалось только небольшим группам по сбору разведданных. Зиап этого не знал и рассуждал так: когда программа “ROLLING THUNDER” и применяемая Вестморлендом концепция поиска и уничтожения потерпят поражение, американцы осуществят вторжение в Северный Вьетнам. Зиап был прав в отношении предстоящего краха обеих американских программ, но ошибался относительно решимости президента Джонсона и того пагубного влияния, которое может оказывать на эту решимость внутренняя политика Соединенных Штатов. Стратегию противодействия вторжению Зиап вновь строил на базе концепции “народной войны”. Проще говоря, каждая деревня, район и провинция организовывали оборону на местах, и каждый мужчина, каждая женщина, каждый ребенок должны были сражаться с врагом до конца. Оружие, поступавшее преимущественно из России и Китая, передавалось в распоряжение таких “сил самообороны”. Конечно, в крупных боях с противником стали бы сражаться части Главных сил, но мобилизация крестьян обеспечивала длительную, жестокую и изнуряющую войну на истощение — войну без фронтов. К счастью для северовьетнамцев и для американцев, до проверки на действенность оборонительной концепции Зиапа дело не дошло. В том, что касалось защиты воздушного пространства и самой территории Северного Вьетнама, в Политбюро ЦК ПТВ царило полное единодушие. Относительно же того, как воевать с американцами в Южном Вьетнаме, между командующим на Юге Нгуен Ши Танем и Ле Зуаном, с одной стороны, и Зиапом и Труонг Чинем — с другой, вновь вспыхнули жаркие дебаты. Тань и Ле Зуан выступали за то, чтобы вести войну обычными средствами, широко используя части Главных сил, Зиап предлагал вести диверсионно-подрывную деятельность малыми по численности подразделениями, оставляя части Главных сил в резерве. Тань доказывал, что в 1964 году Вьетконг и АСВ уже почти победили АРВ, а потому, невзирая на появление американцев, нельзя упускать инициативу и нужно продолжать наступление, используя также и психологическое преимущество над американцами. В речи, произнесенной в 1966-м одним из подчиненных Таня, говорилось: “Мы столкнулись с войсками США, когда побеждали... это обеспечило нам преимущественные позиции в бою”<45>. В действительности силы коммунистов утратили инициативу уже в конце 1965-го, отчасти по причине серьезных потерь, понесенных в бою с 1-й кавалерийской дивизией. Это сражение бросило несколько весомых гирек на чашу весов Зиапа в борьбе за стратегию войны на Юге. Зиап и Тань расходились, прежде всего, в оценке эффективности действий сухопутных войск США и их воздушной поддержки. В произнесенной на всю страну речи Тань раскритиковал Зиапа (хотя и не называя его по имени) за “поспешно сделанные выводы” относительно того, что будто бы для разгрома и уничтожения одного батальона американских войск потребуется от семи до девяти батальонов Вьетконга или АСВ. Тань назвал выводы оппонента “гаданием на кофейной гуще” и не преминул заметить, что такие “гадалки склонны к пораженчеству”<46>. Тань далее выразил мнение, что соотношение между реальной мощью частей АСВ и Соединенных Штатов куда более ровное, чем представлялось Зиапу. И все это, несмотря на то что Зиап строил свои подсчеты на результатах сражения между двумя полками генерала Мана и 1-м батальоном 7-го кавалерийского полка в долине реки Иа-Дранг. Если бы выкладки Таня были верны, то предлагаемая им стратегия оправдала бы себя, ему удалось бы перехватить инициативу и обречь на провал избранную Вестморлендом стратегию обнаружения и уничтожения. Более того, крупномасштабные атаки привели бы к большим потерям в лагере американцев — к “гробам, отправляющимся домой”, — и, соответственно, к неминуемому росту протеста против продолжения войны внутри самих США. Зиап строил свою “южную стратегию” на пессимистичных предположениях относительно того, что для победы над американцами АСВ и Вьетконгу придется пойти на громадные, “неподъемные” даже для Вьетнама потери. Если бы расчеты Зиапа оказались правильными, единственно разумной и вообще приемлемой стратегией для коммунистов был бы отказ от крупных сражений с использованием частей Главных сил и переход к партизанской войне. В своей речи Тань сам косвенно признает правоту Зиапа, когда критикует его (опять не называя) за озабоченность по поводу того, “в какой фазе находится революция”<47>. По всей видимости, Зиап считал, что в Южном Вьетнаме борьба пребывает в фазе I, тогда как Тань, похоже, полагал, что она уже по меньшей мере в фазе II и на верном пути к фазе III. Помимо невыигрышного для коммунистов баланса сил на Юге, Зиап строил свою концепцию и на сумме более основательных доводов. В первую очередь он считал, что Ханою следовало рассматривать войну с американцами как испытание воли, а не только военной мощи. Наисущественнейшим элементом любой подобной стратегии являлось время. Чем дольше продолжается война, тем больше смертей, и рано или поздно США потеряют терпение, они отступятся и пойдут на условия, выгодные для коммунистов. Как думал Зиап, такой подход окажется наиболее действенным в отношении американцев, народа крайне нетерпеливого, который уже в 1965 году, едва вступив в дело, ожидал результатов. Концепция Зиапа как раз и строилась на использовании фактора долготерпения, способности коммунистов, по собственным словам Зиапа, вести войну “пять, десять или двадцать лет”<48>. Итак, 1965-й, год своеобразного водораздела, завершился, с одной стороны, крупными расхождениями по поводу стратегии войны в стане северовьетнамских руководителей, с другой — ростом военного присутствия Соединенных Штатов в регионе. Так уж вышло, что и Северный Вьетнам и США отчасти случайно, отчасти вследствие неверных расчетов вступили в войну, которая никому из них не была нужна. Американцы могли оглядываться на недавнее прошлое с удовлетворением, в 1965-м им удалось предотвратить попытку коммунистов покорить Южный Вьетнам. И хотя США не выиграли войны, они сумели избежать “потери” Вьетнама. 31 декабря 1965-го журнал “Тайм” вполне заслуженно назвал “человеком года” генерала Уильяма Чайлдса Вестморленда, руководившего Командованием США по оказанию военной помощи Южному Вьетнаму. 1. Franz Joseph Strauss, “After Afghanistan,)) Policy Review (Washington, D.C.: The Heritage Foundation), Spring, 1980. 2. Gravel, Pentagon Papers, 111:293. 3. Ibid., 111:678. 4. Ibid., 111:295. 5. Ibid., 111:297. 6. Kearns, Johnson, p. 252. 7. Ibid., p. 253. 8. Gravel, Pentagon Papers, 111:305. 9. Ibid., 111:271. 10. Ibid. 11. Robert E. Osgood, Limited War Revisited (Boulder, CO: Westview Press, 1979), p. 10. 12. Ibid. 13. Westmoreland, Soldier, pp. 138 and 144. 14. Ibid., p. 144. 15. Ibid. 16. Thompson and Frizzell, Lessons, p. 52. 17. Gravel, Pentagon Papers, 111:390. 18. Ibid. 19. Westmoreland, Soldier, p. 148. 20. Gravel, Pentagon Papers, 111:278. 21. Ibid., IH:403A04; and Westmoreland, Soldier, p. 153. 22. Gravel, Pentagon Papers, 111:703. 23. Ibid. 24. Ibid., 111:704. 25. Thompson and Frizzell, Lessons, p. 60. 26. Gravel, Pentagon Papers, 111:440. 27. Westmoreland, Soldier, p. 169. 28. Gravel, Pentagon Papers, 111:472. 29. Ibid., 111:462 and 470. 30. Thompson and Frizzell, Lessons, p. 64. 31. Westmoreland, Soldier, p. 185. 32. Ibid., p. 156. 33. Sir Robert Thompson, No Exit From Vietnam (New York: David McKay, 1969), pp. 156-163. 34. Robert W. Komer, Bureaucracy Does Its Thing: Institutional Constraints on U.S.-GVN Performance in Vietnam (Santa Monica, CA: Rand Corp., 1973), pp. vii-xi. 35. Westmoreland, Soldier, p. 185. 36. Sun Tzu, The Art of War, trans, by Samuel B. Griffith (New York: Oxford University Press, 1963), p. 84. 37. Thompson and Frizzell, Lessons, p. 84. 38. Palmer, Summons, p. 117. 39. Thompson and Frizzell, Lessons, pp. 73 and 85. 40. Komer, Bureaucracy, p. xi. 41. Carl Von Clausewitz, On War, Michael Howard and Peter Paret, eds. (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1976), pp. 88-89. 42. Douglas Pike, “Vietnam War,” Marxism, Communism, and Western Society, A Comparative Encyclopedia (Cambridge, MA: The MIT Press), p. 270. 43. John Albright, John A. Cash, and Allan W. Sandstrum, Seven Fire Fights in Vietnam (Washington, D.C.: Office of the Chief of Military History, 1970), p. 22. 44. Westmoreland, Soldier, p. 191. 45. McGarvey, Visions, p. II. 46. Ibid., p. 68. 47. Ibid. 48. Ibid., p. 40. Дальше